Пылающие скалы - Парнов Еремей Иудович. Страница 27

“Бедная Рыбка, — с сочувственной улыбкой подумал он, пробравшись в палатку и застёгивая за собой молнию. — Да будь ты хоть чуточку лучше на личико, что бы осталось от моей хвалёной честности?.. Сами себя обманываем и городим несусветную чушь”.

Восстановив таким образом душевное равновесие, Кирилл разложил на спальном мешке охотничье снаряжение. Любовно погладив ружьё, вновь проверил, хорошо ли заточены гарпуны, полюбовался японским компасом-глубиномером и даже вытащил из коробки фосфоресцирующую кальмарницу с двойной коронкой острейших игл. Он знал, что пройдёт несколько дней, прежде чем его допустят к погружению с аквалангом. Это время нужно будет целиком использовать для охоты, тем более что бить рыбу разрешалось лишь в комплекте номер один.

Так он и уснул с приятным предвкушением грядущих забав. Ему даже приснились, вклинившись на мгновение в какую-то тревожную и невыразимо фантасмагорическую круговерть, зубастые крапчатые окуни и огромная, как дельтаплан, луна-рыба.

Утром на физзарядке он и думать забыл о вчерашнем незначительном инциденте. И напрасно, потому как уже на заплыве стало совершенно ясно, что Тамара намерена следовать за ним, как тень. Очевидно, тот совершенно случайный и ни к чему не обязывающий поцелуй она приняла достаточно серьёзно и терпеливо сносила, в ожидании лучших времён, подчёркнутую холодность Кирилла. На большее он, к сожалению, был не способен и, мысленно посылая Томку куда подалее, молчаливо позволял ей таскаться за ним по пятам. Все прелести отдыха разом померкли для него. Необходимо было спешно придумать, как вновь обрести утраченную независимость и душевный покой.

Для начала Кирилл решил тайно сбежать в Холерную бухту, славившуюся своими песчаными пляжами. Не нарушая общего распорядка, сделать это было можно лишь после обеда, когда заканчивались обязательные занятия.

Время тянулось утомительно медленно. Кириллу казалось, что весь лагерь обратил внимание на то, каким раболепным обожанием окружила его лучшая пловчиха общества “Буревестник”. Он прямо-таки извёлся от ожидания, словно задуманная им мальчишеская проделка могла что-то резко и коренным образом переменить.

Постоянно чувствуя на себе её ищущий взгляд, он тихо бесился и потому делал досадные промашки, показав в плавании со спаренным ластом ещё худшие результаты, чем накануне. Выложившись сполна, но так и не достигнув чистоты плавной дельфиньей линии, чего безуспешно добивался от него тренер, Кирилл выбрался на берег и обессиленно рухнул ничком, превозмогая боль в мускулах ног и ломоту в пояснице.

— Бедняжка, — пожалела его Тамара, опускаясь рядом на горячую гальку. — Ты немножко не так всё делаешь. Хочешь, я тебе покажу?

— Завтра покажешь, — процедил он сквозь зубы и со стоном перевернулся на спину. — Когда-нибудь…

— Давай я тебя помассирую? — с терпеливой лаской предложила она. — Всё сразу как рукой снимет. Я умею.

— О, господи! — застонал он, чуть не плача, и уполз к себе в палатку, как подраненный зверь.

Забывшись кратким и суматошным сном, он пробудился с лёгкой головной болью. Зато ноги и натруженный позвоночник мучили его много меньше и, вопреки ожиданиям, очень хотелось есть. Под огненную уху из окуней и сайры Кирилл умял добрую ржаную краюху. Для истекающего жиром палтуса не осталось места, но он заставил себя доесть всё до конца, отделываясь неопределённым мычанием от без умолку тараторившей Томки.

— Чего будем делать? — ласково поинтересовалась она, разбивая для него клешню краба-стригуна. — Может, погуляем немножко? Там в сопках такие ирисы, даже представить себе не можешь, какие! Загляденье…

— Спасибо, Том, — Кирилл решительно отодвинул клешню, в разломе которой соблазнительно белела отороченная пурпурной каёмочкой мякоть.

— А грибы? — покорно высосав отвергнутый дар, продолжала наседать Тамара. — Ну, хоть косой коси! Просто глазам своим не веришь. Отборные груздочки, один к одному. Представляешь? Я видела, как лакомились ими олешки. До чего трогательно… Сходим?

— Как-нибудь, — неопределённо пообещал он и вдруг, озабоченно нахмурясь, заторопился: — А сейчас мне надо к Шаврову. Я обещал.

Ополоснув тарелку в ручье, Кирилл бросился догонять начальника лагеря, который только что окончил трапезу.

— Можно вас, Лаврентий Васильевич? — крикнул он на бегу.

— Ах, это вы? — обернулся Шавров и показал на свою палатку: — Прошу!

— Вы сказали, что внесёте меня в график дежурств, — бросил Кирилл, поспешно протискиваясь в просторную палатку.

Шавров расправил лист ватмана, подвешенный на протянутой через всю палатку леске.

— В следующую пятницу устроит? — спросил он, найдя незаполненную ячейку.

— Само собой, — перевёл дух Кирилл и опустился, поджав ноги, на пол. — Как в Холерную бухту пройти, не научите?

— Отчего же? — Шавров отомкнул небольшой сейф и достал морскую карту. — Вот здесь мы, — показал он, — рядом бухта Идола, а следующая — Холерная.

— Странные названия.

— Обыкновенные, — пожал плечами Лаврентий Васильевич. — Бухта Холерная, вероятно, получила своё название по карантину, а в бухте Идола, это я знаю точно, стоял с незапамятных времён тотемный столб. Несколько лет назад его сожгли туристы. Просто так, смеха ради, чтобы поплясать у большого огня.

— Варвары!

— Да, не перевелись ещё такие. Все нынче стремятся на природу, только каждый по-своему. Есть слезливые обожатели, которые клянут города и приходят в лес, словно под сень храма, чтобы намусорить и вернуться на насиженное место с миром в душе и благоволением. Но есть и варвары, как вы сказали, самые настоящие вандалы.

— Я не принадлежу ни к тем, ни к другим, — улыбнулся Кирилл. — Но иногда люблю побыть в одиночестве… Это далеко? — он наклонился над картой.

— Часика за полтора доберётесь… Я слышал, у вас первый разряд по подводному ориентированию?

— Да, что отнюдь не помогает мне справиться со спаренным ластом.

— Овладеете, — покровительственно махнул рукой Шавров. — Прекрасная, доложу вам, штука. Скорость существенно ускоряется, маневренность, как бы это поточнее сказать, более явственно ощущаешь себя полноправным морским обитателем… Мы эти спаренные сами понаделали, после Олимпиады.

— Ничего не скажешь, модная новинка, — кивнул Кирилл.

— А вы сами кто, я разумею, в миру?

— Физхимик, — коротко отрекомендовался Ланской. — Эмэнэс-соискатель.

— А я уж пять лет как защитился, — понимающе кивнул Лаврентий Васильевич. — И тоже в младших хожу… Ну, желаю приятной прогулки.

— Я поохотиться, честно говоря, собирался, — пояснил Кирилл. — Перед вечерней зорькой.

— Что ж, попытайтесь, хотя не уверен, что Холерная бухта самое подходящее для этого место… Не забредите только ненароком к соседям, — предостерёг напоследок Шавров. — В бухте Троицы — заповедник.

Солнце жгло в полную силу, выгоняя из воздуха и земли душный пар. Кирилл едва добрался до рощицы за первой сопкой и, словно в прохладный омут, окунулся в благодатную тень дубов и каменных берёз. Мошка, клещи и даже энцефалитный комар, против которого предостерегала Томка, не шли в сравнение с палящим полуденным солнцем. Совершенно корсиканским, если даже судить строго формально — по широте.

“На полный желудок, не переждав жары, избитый, больной, — корил себя Кира Ланской. — Безумие, чистое безумие, и всё из-за Рыбы!”

Он брёл, не разбирая дороги, через папоротники почти в человеческий рост, и влажное касание их перистых листьев приятно холодило разгорячённое тело. На слепящее море, проблескивающее между стволами, было больно смотреть. Сама мысль о том, что нужно покинуть спасительную сень и выйти на открытое солнце, была непереносимой.

С тяжким стоном Кирилл бросил сумку со снаряжением и, как подрубленный, рухнул в траву. Отлежавшись, пока выровнялось дыхание, он перевернулся на спину и расстегнул рубашку. От замшелых стволов, от поросшей кислицей земли успокоительно веяло влажной прохладой. Лес продувался насквозь, ласковый, гостеприимный. Медовыми виделись на просвет его листья. Оранжевыми пятнами мелькали в зарослях бесшумные олени. И крепкий дубильный запах исходил от бугристой, повитой лианой коры.