Я достойна большего! Жизнь и грезы бухгалтера Петровой - Жвалевский Андрей Валентинович. Страница 6

Если бы время, потраченное на размышления о том, «что мне надеть», женщины тратили на решение мировых проблем, на земном шаре давно воцарились бы мир и спокойствие.

Но сейчас не об этом. Итак: что мне надеть?

Хорошо, что компания незнакомая, можно смело появляться в том, что уже носила.

Значит, блестящее платье.

Или оно слишком блестящее?

Значит, черное.

Или оно слишком простое? Как-то банально.

Значит, юбка и топ.

А если там холодно?

Значит, брюки и что-нибудь с длинным рукавом. И топ вниз, на случай, если там жарко.

И туфли на каблуке? Или без каблука?

А танцы будут?

Или будет банальная обжираловка?

А по какому поводу хоть банкет-то?

Я открыла приглашение и прочитала, что завтрашнее торжество посвящено предстоящему через полгода десятилетию фирмы. Собственно, тому самому десятилетию, к которому я же и должна разработать кучу рекламной ерунды.

Ситуацию это не прояснило, и я решила взять с собой две пары туфель.

Вечер завтрашнего дня, как обычно, наступил совершенно неожиданно. Вроде бы только что было раннее утро, а потом хлоп – уже вечер. Пришлось, как всегда, собираться в темпе вальса. Даже, пожалуй, в темпе очень зажигательного рок-н-ролла.

Я, естественно, катастрофически опаздывала.

Умерить пыл пришлось уже на шоссе, куда я лихо вылетела с перпендикулярной улицы. После того как мне раз пять просигналили вслед, я поняла, что лучше доехать на пятнадцать минут позже.

А еще я представила себе реакцию Владимира Петровича на звонок, в котором я сообщу, что не могу прийти, потому что попала в аварию. Я бы на его месте ржала, как конь.

В клуб я вломилась, не снижая скорости. Охранника пыталась отодвинуть в сторону со словами «позвольте пройти», и совершенно не хотела понять, почему он меня задерживает, чего он от меня хочет и когда он наконец отпустит рукав моего пальто.

Закончив отбиваться, я сообразила, что нужно предъявить пригласительный, и была отпущена с миром. Меня даже не обматерили.

Первое, что бросилось в глаза, когда я вошла в зал, была секретарша Таня.

Если бы я была мужиком, то у меня бы уже выскочили из орбит глаза, а по подбородку рекой текли слюни.

Если цель этого банкета – соблазнение спонсоров и инвесторов, то Таня, несомненно, главное действующее лицо. Не знаю, зачем ей три языка, по-моему, ей достаточно чуть пониже наклониться – и переговоры можно считать законченными. Уже никто не вспомнит, о чем и зачем переговариваются.

– Ладно, – пробурчала я себе под нос, – раз королевой бала мне сегодня не быть, можно расслабиться. Где тут у вас бар?

Я спросила первого, кто попался мне под руку. А то, что попался Владимир Петрович, – это его личная проблема.

– Добрый вечер, Марина. Я уж думал, вы не придете.

– Зря надеялись. Мне же не удалось выдрать из вашей секретарши нужный телефон. Она же у вас просто цербер в юбке.

Я еще раз взглянула на Таню и не удержалась:

– Жаль, кроме юбки, она ничего не надела…

Владимир Петрович засмеялся:

– Странно, почему-то мне кажется, что все женщины недолюбливают Танечку. Вы не знаете почему?

– Зато ее мужчины долюбливают, – пробормотала я. – Ладно, давайте вы меня с кем-нибудь познакомите, пока я трезвая, а потом я начну буянить, стриптиз устрою и танцы на столе… Не до того будет.

– Обещаете?

– Клянусь!

– Тогда я останусь до конца банкета.

Следующие часа полтора я провела удивительно однообразно. Под конец у меня уже болел язык – всем объяснять, что я их новый дизайнер, и уши – выслушивать гениальные предложения по оформлению рекламной продукции.

Банкет к тому времени перешел в совершенно неформальную стадию. Уже уединялись парочки по углам, уже танцевали в соседнем зале, уже временами раздавался громкий рогот, а не сдержанное хихиканье. Уже обнажились плечики и пузики, и я почувствовала, что чужая на этом празднике жизни.

– Вина? – откуда-то материализовался Владимир Петрович.

– Честно говоря, я за рулем.

– Тю! А как же стриптиз?

– В другой раз.

– А хотите, я вас до дома довезу? А вы машину здесь оставьте.

– Вы? А вы разве не пьете? – Я с сомнением покосилась на бокал в его руке.

– Я пью. Анатолий не пьет. Отрабатывает разбитое крыло.

Это в корне меняло дело. Приятно было использовать Толяна в качестве такси.

– Ладно, уговорили. Давайте вина. Только белое и очень холодное. Да, и еще – рислинг я не люблю. Я буду ждать вон за тем столиком.

Я гордо удалилась. Владимир Петрович врос в землю.

Какой черт дергал меня за язык? Зачем я вдруг принялась с ним заигрывать? Самое ужасное: начав, остановиться я уже не могла.

Мы пили на брудершафт. Мы танцевали. Много танцевали. Потом я опять вела какие-то сложные переговоры с коммерческим директором. Потом пришел Володя и меня спас. Мы опять танцевали.

А после полуночи начались всякие разухабистые конкурсы. И мне таки пришлось устроить стриптиз, в фанты проиграла.

Хорошо, что я надела кофтюлю с огромным количеством пуговок. Пока я их все расстегнула – музыка кончилась.

Когда мне надоест дизайнерить – пойду в стриптизерши. Потрясающее ощущение испытываешь, когда зрители замирают в ожидании твоего следующего жеста. И удивительное чувство безнаказанности. Перед одним мужчиной так не будешь выпендриваться, он тебя быстро на постель повалит, зато перед толпой можно делать практически все что угодно.

Судя по глазам Володи, я и правда немного увлеклась. Со сцены он меня практически уволакивал, а вслед неслись громкие аплодисменты.

Хотелось бы к этому добавить страстную ночь любви – ан нет. У Толяна в машине я мгновенно заснула, хорошо хоть, адрес сказала. До квартиры добралась на полном автопилоте и рухнула спать.

Давненько я не ложилась в пять утра…

– Давненько я не ложилась в пять утра, – пробормотала Петрова, сверилась с часами и тоже рухнула в постель.

Следующим вечером Ирина Николаевна перечитала роман с самого начала и осталась довольна. Марина получалась живая и настоящая. Более настоящая, чем томные Золушки из покетбуков. И Принц у нее вырисовывался такой… человеческий, такие точно бывают. По крайней мере, могут быть.

Петрова задумалась. Из текста следовало, что с постелью Марина и Володя (Принц) больше тянуть не могут. Пора им было слиться в экстазе волшебной ночи. Этот эпизод должен был получиться прочувствованным и ярким, поэтому Ирина Николаевна раскопала в стенном шкафу ароматические свечи, которые остались от празднования Нового года, налила бокал сухого красного вина, нашла по радио классику и приготовилась окунуться в атмосферу романтической страсти.

План провалился с треском. Вернее, с грохотом, который донесся из-за стенки. В принципе, этот звук был вполне ожидаем – соседская скандальная парочка и так две недели сидела тихо. «Ну почему именно сегодня?!» – подумала Петрова и шепотом, чтобы не оскорбить классическую мелодию, выругалась.

Она попыталась сосредоточиться на музыке и аромате свеч, но не смогла. Звукоизоляция в ее доме была рассчитана на беседу двух охрипших интеллигентов, а не на могучий ор и грохот опрокидываемой мебели.

Ирина Николаевна решила забыться с помощью вина. Она сделала большой глоток, замерла и помчалась в ванную – отплевываться. А ведь предлагала ей тогда Ольга: «Давай допьем, все равно оно у тебя в уксус превратится». И было это… ну да, полтора месяца назад.

Петрова прополоскала рот и тщательно почистила зубы, но настроение безнадежно ушло. Вернулась в комнату, принюхалась и задула вонючие свечи. Чтобы освежиться, Ирина Николаевна вышла на балкон. Дверь пришлось плотно прикрыть, но какофония соседской баталии доносилась и сюда.

«Лучше уж одной жить, – подумала Петрова, рассматривая соседский дом, – чем так, как соседи. Он же ее бьет. Или она его? Нет, наверное, он. Она потом всю ночь плачет. Ни за что не смогла бы сосуществовать в одной квартире с человеком, который способен поднять на меня руку. Или хотя бы голос».