Что осталось за кадром - Патни Мэри Джо. Страница 8

В полном молчании они танцевали друг против друга, глаза в глаза. Рейн ощущала странную смесь эмоций Маргариты и своих собственных. Каждая из них была выбита из колеи партнером. В случае Маргариты причины были очевидны, и все будет решено в конце фильма. Но ситуация самой Рейни оказалась более неопределенной.

Кензи Скотт, безусловно, обладал невероятным обаянием и знал это. Его шарм обезоруживал ее, хотя они были едва знакомы. Мужчина, строго охраняющий свою личную жизнь от посторонних глаз. Мужчина, который может глубоко ранить ее, если она не будет осторожна.

– Вы прекрасно танцуете, – начала Рейн, не в силах выдержать то напряжение, которое возникло между ними. – Вы занимались танцами в академии?

– Да, мы изучали танцы разных эпох на уроках движения. – Я завидую вашему образованию. – Она отвернулась от него, их руки были все еще соединены. – Мне доводилось работать с актерами, окончившими, как и вы, Королевскую академию драматического искусства в Лондоне, они способны выполнить любую задачу.

– Что и говорить, конкуренция страшная… Сотни кандидатов на горстку свободных мест. – Он снова развернул ее к себе. – Хотя отказ – хорошая школа жизни для актера.

– Но вам-то меньше отказывали, чем другим.

– Я по природе органичный актер, но врожденные данные – далеко не все. Академия научила меня работать, помогла овладеть навыками, необходимыми актеру. Что значит сыграть роль? Как изобразить другого человека, оставаясь верным своей индивидуальности? Как всегда добиваться нужного эмоционального накала и каждый раз выглядеть правдиво? Проще говоря, как стать профессионалом?

– Я слушаю вас и завидую еще больше. Я изучала актерское мастерство от случая к случаю в разных студиях и лабораториях.

– Где бы вы ни учились, вы хорошо обучены, Рейни. Мне думается, что атмосфера и студенты академии не очень отличаются от тех студий, где вы занимались.

Она улыбнулась:

– Все будущие актеры невероятно переживают по малейшему поводу, одна половина курса спит с другой, регулярно обмениваясь партнерами.

Его глаза сверкнули юмором.

– В театральных школах все точно так же, как в окружающей нас жизни.

Музыка кончилась, и они оба вернулись к ролям.

– Прощайте, миледи. Не знаю, доведется ли нам увидеться снова.

Так как по сценарию дальше шел поцелуй, Рейн потянулась к Скотту.

– Не оставляйте меня так, Перси. Разве я заслужила вашу холодность?

Вместо быстрого, равнодушного поцелуя сэра Перси губы Кензи встретились с ее губами с нежной, мягкой неторопливостью. Она припала к нему, как путник, измученный жаждой в пустыне, жадно глотнул бы воды. Он был так близко, что она могла убедиться в отсутствии контактных линз, то есть этот неправдоподобный зеленый цвет глаз – дар природы.

Голливуд изменил ее. Из неопытной девушки она превратилась в женщину, умеющую постоять за себя. Она избегала случайных связей, это было противно ее природе. И она не могла позволить, чтобы подобные вещи отвлекали ее от работы. Но Боже, как она стосковалась по простому человеческому теплу! Несмотря на блестящую внешность голливудской звезды, Кензи, казалось, желал интимности так же сильно, как и она.

Его руки поглаживали ее спину, а поцелуй становился все настойчивее. Мягкий, страстный… Ощущая слабость в коленях, она, пытаясь защититься, прошептала:

– Я могу понять, почему у тебя репутация потрясающего любовника.

– Если бы я спал даже с четвертью женщин, упоминаемых в газетных сплетнях, я бы уже давно умер от истощения. – Не размыкая объятий, он увлек ее на софу. Она оказалась прижатой к его сильному, красивому телу.

Ее пальцы проникли в темные, чуть вьющиеся волосы Кензи, он специально для роли отрастил их. Слишком многие мужчины смотрели на поцелуй как на шаг к более близким отношениям. Но не Кензи. Его губы и руки узнавали ее с потрясающей неспешностью. Никаких попыток раздеть ее или поторопить к более откровенной близости.

Его сдержанность распаляла ее желание. Даже в период гормонального созревания в юности она не чувствовала ничего подобного. Пока он осыпал поцелуями ее шею, она, задыхаясь, шептала:

– Кажется, у нас начинается роман? Да?

– Да. Но не раньше, чем мы закончим съемки «Пурпурного цветка».

– Ты шутишь! – Она еще сильнее прижалась к нему. – Но ты же уже готов?

Он задержал дыхание, затем уложил ее так, что они оказались лицом друг к другу, утопая в глубоких подушках. Откинув назад ее волосы, он сказал:

– Ожидание придаст сексуального напряжения картине. Она разразилась почти истерическим смехом, испытывая разочарование и в то же время глубокое облегчение, что сегодня дело дальше не пойдет. Она не была готова к тому, что предстояло ей в недалеком будущем.

– Это черт знает что, но ты прав. Отлично, Кензи. Воображаю, какое свидание нам предстоит, когда картина закончится.

Он поднес ее руку к губам, поцеловал кончики пальцев.

– Я надеюсь, до этого между нами будет нежность и дружба. Вот тогда-то она и отдала ему свое сердце. Но прошло много времени, прежде чем она поняла это.

Телефон звонил на ее животе, возвращая ее к действительности. Отбросив мысли о прошлом, Рейн включилась в следующий этап работы. Она будет снимать этот фильм и вместе с ним начнет новый период жизни.

Глава 4

Кензи вошел в свой вагончик и упал на кровать, чувствуя себя вконец разбитым. Сегодня ему пришлось встать ни свет ни заря, чтобы снять несколько сцен с партнером, который днем должен был уехать на другую картину. Господи, скорей бы уж закончились эти съемки! Группа и актеры устали друг от друга. Не говоря уже о том, что ему было далеко не просто играть беззаботного негодяя в то время, как шел мучительный процесс развода. Но скоро ему снова придется работать, и на этот раз с Рейни.

Его клонило ко сну. Не забыть бы позвонить Чарлзу Уинфилду, своему английскому приятелю и наставнику. Они болтали регулярно, но он был так занят в последнее время, что, когда вспоминал о Чарлзе, оказывалось уже слишком поздно звонить в Лондон. Сегодня было бы очень кстати, подумал Кензи, засыпая…

Телефон заставил его проснуться. Зевая и не открывая глаз, он поднял трубку. Услышав голос своего агента, он пробурчал:

– Пошел к черту, Сет. Актерам хватает разговоров за день. Не обращая внимания, Сет продолжал:

– Извини, что разбудил тебя, но я только что закончил читать сценарий «Центуриона».

Напряженный тон сразу же заставил Кензи проснуться окончательно.

– И что ты скажешь? – У него не было времени и сил самому читать сценарий, но вряд ли Рейни стала бы предлагать ему участвовать в плохом фильме. Это разрушило бы ее собственную карьеру, и потом она никогда не отличалась скудоумием.

– Потрясающий сценарий, – заявил Сет. – Я не представлял, что Рейн способна написать такое и так хорошо. Но ты действительно хочешь сниматься в этом фильме?

– А у тебя есть возражения?

– Джон Рандалл – личность далеко не героическая. Если это кино удастся сделать и его посмотрят больше чем десять человек, этого вполне достаточно, чтобы отрицательно повлиять на твой имидж.

– Жаль, что ты так думаешь, – ответил Кензи с невозмутимостью, приобретенной за долгие годы практики. – Я дал слово и подписал контракт.

– Контракт можно расторгнуть.

– Но не мое слово. Пока, Сет.

Он повесил трубку, дрожа от недоброго предчувствия. Он не мог признаться своему агенту, что был настолько беззаботен, что не удосужился сам прочесть сценарий. И не имел сил. Он доверился профессиональному чутью Рейни. Когда они были вместе, ее советы, какой сценарий выбрать и на какой не соглашаться, всегда попадали в точку. Она не стала бы снимать этот фильм, если бы сценарий был слабый.

Так чем же «Центурион» так расстроил Сета? Пришло время вытащить сценарий из кейса и в конце концов прочесть, черт бы его побрал!

Шурша шинами, Кензи остановил свой «феррари» перед коттеджем Рейн. Он подошел к двери и нажал на кнопку звонка. После первых аккордов Пятой симфонии Бетховена Рейн отворила дверь. Беспокойство светилось в ее глазах.