Лепестки на ветру - Патни Мэри Джо. Страница 14

— Ну что же, сделаем то, что от нас зависит. Предлагаю установить слежку за главными подозреваемыми, а что касается остальных… Париж так и кишит интриганами, здесь каждый второй — заговорщик, слишком уж много противоречивых интересов.

— Верно, — согласился Роберт. Под глазами у Мегги легли серые тени, словно она регулярно не высыпалась. Пристально глядя в переменчивые зеленоватые глаза, Роберт заметил:

— Боюсь, тебе не понравится то, что я скажу.

— Мне далеко не всегда нравилось то, что ты мне говорил, — философски заметила Мегги, — но до сих пор тебя не останавливало мое отношение к твоим идеям, так пусть не остановит и сейчас.

Роберт, словно не замечая скрытой издевки, сказал:

— Я думаю, вам с Кэндовером стоит притвориться любовниками.

— Что?! — воскликнула Мегги, с такой силой поставив стакан на стол, что вино наполовину выплеснулось. — За каким дьяволом я должна пойти на это безумство?!

— Выслушай меня, Мегги. Все наши подозреваемые — из числа праздношатающихся то по охотам, то по балам вместе с высшими чинами дипломатического корпуса. Самый простой способ проследить за ними — бывать там же, где и они.

— А разве тебе это не под силу?

— Я птица не того полета. В их круги я не вхож.

— А почему я не могу бывать там одна?

— Мегги, да пойми же, — принялся терпеливо объяснять Роберт. — Ты и так отправилась на бал в австрийском посольстве одна. Если и дальше будешь появляться без кавалера, мужчины решат, что ты ищешь любовника, и тебе ничего не останется, как отбиваться от мужчин, совершенно не входящих в круг твоих профессиональных интересов.

— Не беспокойся, я умею давать отпор! Не обращая внимания на ее реплику, Роберт продолжал:

— Кэндовер — прекрасный сопровождающий. Он достаточно важная птица, чтобы его повсюду приглашали, и в то же время не состоит на службе. А самое главное, Кэндовер — друг лорда Стрэтмора и здесь для того, чтобы помочь раскрыть заговор. Если вы будете появляться вместе, то смело можете, не опасаясь подозрений, пробиться куда угодно.

Доблестно сражаясь в обороне, Мегги спросила:

— Ты действительно считаешь, что так будет лучше, Роберт?

— Наше самое сильное оружие — твоя интуиция, Мегги, — со значением произнес Роберт, глядя ей в глаза так, словно старался внушить эту истину телепатически. — Вспомни, сколько раз ты говорила, будто заметила что-то подозрительное в человеке, казавшемся вне всяких подозрений, и каждый раз оказывалась права. При отсутствии твердых улик мы должны хвататься за любую зацепку, а для этого ты должна хорошо узнать своих подопечных, чтобы понять, с кем и как они общаются. А раскусить их можно только, если будешь с ними рядом.

— Ты прав, — неохотно призналась Мегги. — Если я все о них узнаю, то список подозреваемых сразу сократится: я смогу составить верное мнение об их невиновности или, наоборот, вине. Единственное, что меня смущает, как я смогу убедительно строить глазки Кэндоверу, когда у меня руки так и чешутся запустить в него чем-нибудь тяжелым.

Роберт мог в очередной раз праздновать победу.

— Уверен, — парировал он, — у тебя хватит мастерства спрятаться за герцога. Кроме того, смею предположить, что немало женщин позавидовали бы такому деловому партнерству.

Мегги выразительно хмыкнула, но Роберт предпочел не акцентировать на этом внимания, продолжая излагать свои доводы:

— И еще, это расследование может оказаться весьма опасным, гораздо опаснее тех заданий, что тебе доводилось выполнять раньше. У заговорщиков времени в обрез. Главы союзных держав ждут не дождутся, когда можно будет вернуться к своим обязанностям. Крайний срок — конец сентября, если что и произойдет, то случится не позднее чем через две-три недели.

— И что из этого следует?

— Если кто-то тебя подозревает, то жизнь твоя висит на волоске, — мрачно заявил Роберт. — Наверное, Кэндовер и не профессиональный разведчик, зато может быть полезен в схватке, и, поскольку я не имею возможности находиться все время около тебя, я бы предпочел, чтобы рядом был он.

— И когда ты решил, что я сама не могу за себя постоять? — процедила Мегги.

— Послушай, — сказал Роберт мягко, — ум, к сожалению, не делает нас неуязвимыми.

Мегги побледнела. Конечно же, Роберт не хотел напомнить ей об обстоятельствах их встречи, а просто стремился предупредить о необходимости соблюдать осторожность. Из личного опыта он знал, что храбрость Мегги граничит с безрассудством.

Мегги оставалось только уступить, и она предпочла сделать это с улыбкой.

— Ладно, Роберт. Если Рейф согласится подыграть, мы вскоре сделаемся прекрасным объектом для сплетен. Нас будут видеть повсюду, и вести будем себя столь вызывающе, что ни у кого не возникнет подозрения, что мы можем думать о чем-то, кроме блуда.

— Прекрасно, — сказал Роберт, вставая. — Мне пора уходить. Должен встретиться с некоей «железной маской».

— И мне пора. — Мегги тоже поднялась. — Поскольку времени в обрез, встречусь с Рейфом сегодня же и сообщу ему о его нелегкой участи. Только имей в виду: если мне не удастся убедить Кэндовера в необходимости такого розыгрыша, придется тебе вмешаться.

— Думаю, ему лучше не знать о наших отношениях, — покачал головой Роберт. — Ты же знаешь первую заповедь разведчика.

— Никогда никому не рассказывай ничего, кроме того, что он должен знать, — откликнулась Мегги. — Думаю, ты прав. Кэндовер в таких делах новичок, и чем меньше будет знать, тем лучше.

— Остается надеяться, что он окажется способным учеником, — бросил Роберт на прощание и, поцеловав Мегги в лоб, ушел.

Закрывая за ним дверь, она почувствовала досаду. Мегги казалось, что работа Роберта куда опаснее, поэтому зря он так беспокоится о ней.

Хотя как знать? «Перестань нервничать, — приказала она себе, — какая же из тебя тогда шпионка». Не лучше ли поразмыслить о том, как достойно выдержать столь долгое и близкое общение с Рейфом.

В Париже, помешанном на театральных постановках, сценические площадки служили верным барометром настроения в обществе. Поэтому Рейф решил начать знакомство с городом с похода в театр. И первая же попытка дала тревожные результаты.

Хозяева театров, варьете и прочих сцен обязаны были часть билетов отдавать бесплатно солдатам оккупационных армий. К несчастью, этот жест доброй воли со стороны Франции порой выливался в завуалированное, а иногда и открытое единоборство французов с оккупантами. На этот раз из-за драки, в которой, к счастью, никто серьезно не пострадал, представление пришлось задержать на полчаса. Оказавшийся по соседству с Рейфом английский театрал сообщил, что такие стычки стали обычным явлением.

Рейф вернулся в отель в самом невеселом расположении духа. Вопреки опасениям Люсьена и Мегги, он не считал, что уставшие от войны люди дадут втянуть себя в новую бойню, но произошедший на его глазах инцидент поколебал эту уверенность. Герцог чувствовал, как сгущаются тучи, вероятность возникновения нового военного конфликта усиливалась.

Погруженный в собственные мысли, Рейф прошел в спальню. Он хотел было пригласить слугу, чтобы тот помог ему раздеться, как из темного угла донесся спокойный голос:

— Ваша честь, перед тем как отойдете ко сну, я хотела бы перекинуться с вами парой слов.

Этот голос он не спутал бы ни с каким другим: вкрадчивый, нежный, приятный для слуха, словно мед. Только в этом меду ощущался песок. Рейф узнал ее прежде, чем сумел разглядеть в тусклом свете свечи. Мегги легко перемахнула через кресло. Одета она была в мужской костюм, волосы прикрыты вязаной шапочкой. Черный плащ был небрежно скинут на кровать.

Рейф, недоуменно глядя на гостью, хотел было узнать, как ей удалось проникнуть в его покои, но решив, что не стоит тешить ее тщеславие, просто спросил:

— Ты, вероятно, решила попрактиковаться в исполнении ролей Шекспира. Кто ты на этот раз, Виола? Мегги засмеялась.

— Честно говоря, мне больше по душе Розалин. Рейф скинул плащ и бросил его на диван.