Неповторимая весна - Патни Мэри Джо. Страница 33

Оставалось надеяться, что ей хватит силы и чувства равновесия, чтобы подтянуться и взобраться назад. Может, удастся ухватиться за колонну правой рукой.

Кейт провела ладонью по неровной поверхности. Ага, вот небольшое углубление на уровне плеча.

Опершись о выбоину основанием ладони, она осторожно перенесла часть веса на руку. Казалось, так можно удержаться, и Кейт начала выпрямляться, в то же время ведя левой рукой по полу в поисках новой опоры. Черт побери, надо было заниматься гимнастикой в детстве, а не софтболом и хоккеем на траве, – но кто же знал, что потребуются акробатические навыки.

С огромным трудом она подняла туловище так, что правая рука выпрямилась, но так и не нашла, за что ухватиться левой. Всем телом Кейт дрожала от напряжения, удерживаясь в этом положении. С растущим страхом она подумала, что может на самом деле погибнуть.

– Кейт! – Голос Донована эхом отразился от стеклянных стен.

Через мгновение он стоял на коленях рядом с ней. Обхватив левой рукой колонну, правой он обнял Кейт за талию и рванул вверх. Женщина пролетела по воздуху и упала на него, нога ее освободилась из пролома, а каска свалилась. Оба откатились от шахты лифта, и Донован оказался почти лежащим на Кейт.

Кейт была на грани истерики, и нахлынувшее было чувство облегчения сменила паника из-за того, что она ощущала вес его тела, касавшегося ее.

– Боже, Кейт! Как ты могла сделать такую глупость?

Шок пробудил в ее душе прежний, более глубинный ужас. Кейт оттолкнула Донована и схватила неровный кусок бетона.

– Не прикасайся ко мне!

Донован рывком сел, а она подняла это первое попавшееся под руку оружие, готовая нанести удар, если он попытается приблизиться к ней.

– Собираешься разнести мне череп, Кейт?

Она уронила обломок и обхватила себя руками, почувствовав дурноту.

– О Господи, прости, Патрик. Ты спас мне жизнь, а я обращаюсь с тобой, как с бандитом. Я… Прости.

Кейт раскачивалась из стороны в сторону. Вот почему она уехала на другой конец страны от своего бывшего мужа – подальше от этой боли, этого страха, этой испепеляющей ярости, – они никуда не делись, только были приглушены временем и ее страстным желанием все забыть. Оказалось, что нужна всего секунда, чтобы старый шрам превратился в кровоточащую рану.

Самую большую рану она тогда получила случайно. Донован разозлился из-за чего-то, она даже не помнила, из-за чего. Опять приревновал к кому-то. Она собиралась печь персиковый пирог, когда муж в ярости ворвался на кухню. Он схватил ее за запястья и притянул к себе со зверским выражением лица. Кейт закричала.

Стараясь взять себя в руки, он резко отпустил жену и повернулся, чтобы стукнуть кулаком по холодильнику. Не удержавшись на ногах, Кейт упала и ударилась головой о край стойки. На мгновение она отключилась, а когда пришла в себя, то из раны на голове хлестала кровь, а Донован как безумный пытался ее остановить.

На этот раз они все-таки оказались в кабинете экстренной помощи. Молодая женщина-врач отослала Донована прочь, потом промыла и зашила рану на голове Кейт. И тихо спросила, что случилось, добавив, что Кейт может сказать правду: ее мужа нет рядом. Шокированная тем, что врач приняла ее за избитую жену, Кейт поклялась, что оступилась и ударилась о кухонную стойку. Это, в конце концов, было почти так. Донован разозлился, но не собирался ей вредить.

Врач поджала губы и больше не касалась этой темы.

Позже Кейт осознала, что после этого случая стала бояться Донована намного больше, ведь ее муж показал: он может серьезно поранить ее, и не намереваясь этого делать. В то время, однако, самым большим ее желанием было притвориться, будто ничего не произошло.

Врач хотела оставить ее хотя бы на сутки, чтобы провести обследование, но Кейт отчаянно желала вернуться к обычному порядку вещей. Донован отвез ее домой и уложил в кровать. Болеутоляющее немного затуманило ее сознание, и, стараясь показать, что не обвиняет его в произошедшем, Кейт соблазнила мужа. Это было легко – он так же, как она, хотел восполнить урон, нанесенный их взаимоотношениям. Он любил ее нежно и заботливо, а потом всю ночь держал в объятиях.

…Кейт вернулась к настоящему и обнаружила, что, не отдавая себе отчета, проводит пальцами по шраму, скрытому волосами. Она попыталась взять себя в руки.

– Прости мне, пожалуйста, мое временное помешательство. Это побочный эффект того, что я чуть не погибла.

– Кейт, перестань. Вполне нормально испугаться, когда попадешь в смертельно опасные обстоятельства, но нет ничего нормального в том, что ты реагируешь, как зверек, которого загнали в угол.

– Не хочу об этом говорить. – Она подняла свою каску. – Пора возвращаться к работе.

– Нет, черт побери. Ты слишком долго отказывалась поговорить. После того как ты покинула Балтимор, ты когда-нибудь обращалась к врачу? Или за советом к психологу?

– Что бы мне сказал врач? Что я женщина, с которой плохо обращался ее муж и которая слишком долго все отрицала и занималась рассуждениями? Это я и сама знаю.

Но Донован не сдавался:

– Хороший психолог мог бы помочь тебе справиться с тем, что произошло, и сейчас это не беспокоило бы тебя так сильно.

– И позволило бы тебе снять с себя вину? Я не обращалась за советом к специалисту, но очень много читала. И вот что я узнала: мужчины, склонные к насилию, вовсе не теряют над собой контроль, как они утверждают. Они прекрасно знают, кого можно ударить. Ни своего босса, ни друзей – это доставило бы им лишние неприятности. А вот жену и детей – это да. Они же являются их собственностью. Так что вполне можно колотить их чем попало!

– Нет, со мной так никогда не было, и даже в худшие моменты я так не считал, – спокойно возразил он. – Я бы отдал все, чтобы изменить прошлое, но это невозможно. Самое лучшее, что я могу сделать, – попытаться исправить ситуацию. Так мы смогли бы выбраться из эмоционального тупика.

Кейт беспокойно крутила в руках каску. На одной стороне ее была царапина – там, где она ударилась головой о бетонную опору.

– А мне нравится мой эмоциональный тупик.

– Неужели? А мне кажется, ты не можешь простить саму себя за то, что попала в такое гадкое положение, или за то, что так долго в нем находишься, – сказал он. – Тебе всегда все легко давалось, может быть, даже слишком легко. Ты была привлекательна, умна, очаровательна, обожаема всеми, кто тебя знал. И при этом не была избалованной. Мне всегда очень нравилось, как ты мила со всеми, от нищих до аристократов.

– В чем же я ошиблась?

– Тебе никогда не приходилось сталкиваться с трудностями. До знакомства со мной трудностей не существовало. Поэтому, когда в нашей жизни возникли первые проблемы, ты долго закрывала на все глаза. Потом, во время… – тут его голос впервые дрогнул, – последнего эпизода, что-то сломалось, и ты сбежала так быстро, как только смогла. Это правильно, что ты уехала. Все неудержимо катилось в бездну. Мне страшно в этом признаваться, но пока ты мирилась со мной, у меня не было потребности меняться.

– А теперь ты изменился?

– Надеюсь. – Его глаза потемнели. – Одному Богу известно, как я старался.

– Ты когда-нибудь поднимал руку на других женщин?

– Нет.

Ее голос почти срывался.

– Значит, мне одной так повезло? Я что, была стервознее всех твоих подружек?

– Вовсе нет. – Он отвел взгляд. – Я… я злился на тебя потому, что очень любил, Кейт. И я прекрасно понимаю, как это мерзко, недостойно.

– Парень из Восточного Балтимора, за которого я вышла, никогда бы не сказал такого. Ты действительно обращался к психологу?

– После того как ты уехала, я не мог скрыть от самого себя, что стал последним подлецом. Оставалось или застрелиться, или перемениться. Вот я и записался на занятия в группу мужчин, склонных к насилию в семье. Эти занятия были организованы защитниками пострадавших жен. Самое трудное было признаться самому себе, насколько я похож на остальных мужей в группе. – Он отвернулся. – Я, в конце концов, любил тебя и никогда не хотел причинить тебе зла. Потом оказалось, что большинство моих новых знакомых тоже любили своих жен. Очевидно, одной любви недостаточно.