Розы любви - Патни Мэри Джо. Страница 9

Клер легонько погладила кончиками пальцев потемневшую от времени крышку резного дубового сундука, с сожалением подумав о том, что вряд ли у нес когда-нибудь появится дочь, которой она смогла бы оставить в наследство этот сундук, передававшийся в семье из поколения в поколение от матери к дочери. На внутренней крышке сундука вырезана надпись: «Энгерхад, 1579 год». Иногда Клер думала об этой Энгерхад, чья кровь текла и в ней. Наверное, та давняя владелица сундука — дочь небогатых фермеров, которые трудились в поте лица, обрабатывая свой клочок земли. Но за кого она вышла замуж? Сколько у нее было детей? И даровал ли ей Господь счастье?..

Единственной роскошной вещью в доме был доверху набитый книгами шкаф, стоявший в углу гостиной. Томас Морган происходил из валлийского дворянского рода; закончив Оксфорд, он удостоился посвящения в сан пастора англиканской церкви. Однако, услышав однажды проповедь Джона Уэсли [2], преподобный Морган испытал глубокое духовное просветление и сам стал проповедником учения методистов. Хотя после этого его семья, строго придерживавшаяся традиционных церковных канонов, отреклась от него, он ни разу не пожалел о сделанном выборе. Отказавшись от своей прежней жизни, он женился на дочке мелкого фермера и поселился в Пенрите, проповедуя и разъясняя истину, которая осветила его собственную жизнь.

Он не утратил своей любви к знаниям и передал ее единственной дочери. Всякий раз, уезжая для чтения проповедей в других местах — а таких поездок было немало, — он старался купить там хотя бы одну недорогую подержанную книгу. Клер прочитала их все, причем многие — по нескольку раз.

Мать Клер умерла двенадцать лет назад, угаснув так же тихо, как и жила. После смерти жены преподобный Моргам предложил своей четырнадцатилетней дочери жить в других методистских семьях, пока он будет в разъездах, однако Клер наотрез отказалась покидать свой коттедж — единственный раз, когда она ослушалась отца. В конце концов преподобный Томас Морган уступил желанию дочери — при условии, что во время его отлучек члены общины будут присматривать за ней.

Когда Клер было всего шестнадцать, она организовала свой первый небольшой класс и начала учить грамоте взрослых женщин деревни. Четыре года спустя Эмили, вторая жена старого графа, пожертвовала Пенриту деньги на учреждение школы. Десятки жителей деревни вышли на работу, чтобы отремонтировать давно заброшенный сарай, в котором когда-то хранилась собранная десятина. Обыкновенно преподавателями бывали только мужчины, но поскольку Клер уже накопила достаточно опыта, новую школу доверили именно ей, и с тех пор она работала там учительницей. За это время в учениках у нее перебывала по меньшей мере половина жителей Пенрита. Клер зарабатывала двадцать фунтов стерлингов в год, этих денег было недостаточно, чтобы сделать ее богатой, но вполне хватало на пристойное существование.

Только Никласу Дэйвису удалось заставить ее покинуть отчий дом и отказаться от привычного упорядоченного образа жизни. Посмотрев на свой еще не засаженный огород. Клер вдруг задрожала, не в силах отогнать предчувствие, что она видит все это в последний раз. Может быть, и не в буквальном смысле слова, но… Как бы то ни было, девушка была уверена, что нынешняя фаза ее бытия подходит к концу. Что бы ни случилось в Эбердэре, это изменит ее навсегда. И хотя Клер сомневалась, что перемены будут к лучшему, ее решимость исполнить задуманное была непоколебима.

В конце концов, отчаявшись обрести душевный покой, Клер встала на колени и начала молиться, но молитвы ее остались без ответа. Ответа на них она не получала никогда.

Завтра ей придется сойтись лицом к лицу со сноси судьбой. Как всегда, в одиночку.

Глава 3

Никлас проснулся с тяжкой головной болью, вполне естественной после вчерашнего. Неподвижно лежа с закрытыми глазами, он попытался вспомнить все, что с ним произошло. По-видимому, вечером камердинер Барнес уложил его в постель, предварительно надев на него ночную рубашку. Обычно Никлас предпочитал спать нагишом, но при данных обстоятельствах он вряд ли имел право на какие-либо претензии.

Он начал было поворачивать голову, по тут же остановился, почувствовав, что еще чуть-чуть — и она, пожалуй, отвалится. Да, вчера она перепил как последний дурак, и вот неминуемая расплата. Но все-таки жаль, что количество бренди оказалось недостаточным Для того, чтобы полностью стереть из памяти события вчерашнего дня. Вспоминая ту задиристую девицу, которая явилась к нему и неожиданно приняла его сумасшедший вызов, Никлас не знал, плакать ему или смеяться. Однако предвидя, что как рыдания, так и смех будут иметь самые печальные последствия для его бедной головы, предусмотрительно воздержался и от того, и от другого. Он не понимал, как мог ляпнуть вчера такую несусветную глупость, однако отрицать, что он и впрямь нагородил массу нелепостей, было невозможно — он слишком ясно помнил вчерашнюю беседу. Ему еще повезло, что мисс Клер Морган пришла без оружия: после всего, что он ей наговорил, она вполне могла бы решить, что ее долг доброй методистки состоит в том, чтобы избавить мир от такого ужасного аристократического паразита. При этой мысли Никлас едва не улыбнулся. В общем-то перепалка с Клер даже пришлась ему по вкусу, хотя он искренне надеялся, что по зрелом размышлении девушка почтет за лучшее остаться дома и их вчерашняя сделка потеряет силу. Право же, такая особа, как мисс Морган, может любого мужчину напрочь лишить душевного спокойствия.

Дверь спальни распахнулась, и возле кровати послышались чьи-то осторожные шаги. Наверняка это Барнес пришел проверить, проснулся уже хозяин или нет. Предпочитая, чтобы его оставили в покос, Никлас продолжал лежать с закрытыми Глазами, и вскоре шаги стихли.

Но ненадолго. Не прошло и пяти секунд, как на голову Никласа хлынула струя ледяной воды.

— Черт возьми! — завопил он, рывком садясь на кровати. Сейчас он убьет этого урода Барнеса, прикончит его на месте!

Но это был не камердинер. Открыв затуманенные похмельем глаза, Никлас узрел в своей спальне Клер Морган, которая стояла на безопасном от него расстоянии, держа в руке пустой фарфоровый кувшин.

Поначалу он подумал, что ему, должно быть, снится кошмарный сои, правда, необычайно ясный для сновидения, но потом до пего дошло, что ему никак не могли пригрезиться ни эта сладко-высокомерная усмешка на маленьком личике Клер Морган, ни холодная вода, пропитавшая его ночную рубашку.

— Какого черта вы это сделали? — грубо спросил Никлас.

— Ваше «завтра утром» превратилось в «завтра днем», — спокойно ответила она. — Я нахожусь в доме уже три часа, ожидая вашего пробуждения. За это время я успела выпить чашку чая, составить список всего необходимого для Пенрита и произвести предварительный осмотр дома с целью определить, что нужно предпринять, чтобы сделать его пригодным для проживания. Оказалось, довольно многое, как вы, надо полагать, и сами заметили. А может, и не заметили — мужчины нередко способны совсем не замечать то, что их окружает. Потом, чтобы хоть как-то разогнать скуку, я решила вас разбудить. Насколько я могу судить, именно так порой поступают любовницы, вот я и старалась по мере сил как можно убедительнее сыграть роль, которую вы мне отвели.

Она говорила с чуть заметным мелодичным валлийским акцептом, и голос, глубокий, грудной и чуть хрипловатый, чем-то напоминал хорошо выдержанное виски. Услышать такой голос у чопорной старой девы!.. Черт побери, эффект получился потрясающе эротическим. Желая привести се в замешательство, он сказал:

— Любовницы всегда будят меня с помощью более интересных способов. Хотите, я опишу вам некоторые из них?

— Нет, не хочу. — Она взяла с умывальника полотенце и подала ему.

Никлас вытер, как мог, мокрые волосы и лицо и промокнул рубашку. После чего, почувствовав, что обрел более пристойный вид, бросил полотенце Клер..