Союз двух сердец - Патрик Лора. Страница 30

— Иногда мне кажется, дедушка, что ты опередил свое время, — не без зависти вздохнула Шатти. — Ты прожил жизнь так, как хотел. Ты нашел в себе силы противостоять отцу. Ты отказался от титула, но обрел себя. И тебе повезло встретить «свою половинку» — а ведь это редкая удача!

— Ха! — хмыкнул Энгус. — Твоя бабушка была тот еще подарочек. Бедная как церковная мышь, ни пенса за душой, а гордая, что твоя королева!

Отец ее сапожничал где-то в Стаффордшире.

Собиралась, когда война закончится, прикопить деньжат, выучиться на учительницу, вернуться к себе в деревню и открыть сельскую школу. А у меня денег было столько, что я мог с легкостью купить всю ее деревушку и окрестные земли в придачу. Так угадай, что она сделала, когда узнала, что я не безвестный Энгус Арран, а аристократ и миллионер? Вернула мне кольцо — ни больше ни меньше! Дескать, мы с нею не пара и не хочет она, чтобы люди говорили, будто она пошла работать в госпиталь, нацелившись подцепить жениха побогаче! Но я-то знал, какое мне досталось сокровище, и вовсе не собирался упускать его из рук! Да, мой отец и слышать не хотел об этом браке. Но Беатрис я уломал, а дальше все уже зависело от нас двоих.

— Как? Неужели твоя невеста готова была отказаться от тебя только за то, что ты богат? — изумилась Шатти.

— Ну, со временем мне удалось объяснить ей, что это не моя вина, а моя беда, — усмехнулся Энгус. — Мы поженились, но денег не трогали.

Жили на мое жалованье и ее зарплату. И отлично жили, между прочим! А когда я унаследовал отцовские миллионы, мы стали воплощать в жизнь все наши заветные мечты. Жертвовали на всякие хорошие дела. Больницу для детишек построили, опять же школу деревенскую в родных краях Беатрис, основали фонд помощи вдовам погибших морских офицеров… Да мало ли чего!

Твоей матери приданое дали изрядное, да и жениха ее поддержали, когда тот начинал свое дело… По правде говоря, покойный граф Кэссилис оставил сыну одни долги. Так что сама видишь, Шатти, деньгами вполне можно с умом распорядиться. И ты на это способна, детка, я в тебя верю. Поэтому все, что у меня есть, унаследуешь ты.

— Отец никогда не позволит мне швыряться деньгами направо и налево!

— Деточка, но ведь деньги эти мой, а не его!

Если ты захочешь распорядиться капиталом по своему усмотрению, Кэссилис и пикнуть не посмеет! — Дед приподнялся на подушках и чмокнул внучку в щеку. — Я прожил бурную, богатую приключениями жизнь, теперь твоя очередь, милая Шарлотта. Рискни, поставь сердце на кон — и выиграешь счастье! Отправляйся в Бретань, отыщи своего милого! Объяснись с ним честно и откровенно.

— Но я не знаю, где он.

— На твоего отца работают первоклассные частные детективы. Теперь, став обладательницей моего состояния, ты вполне можешь позволить себе воспользоваться их услугами.

— Но ведь капитал я еще не унаследовала.

Двадцати пяти мне еще нет!

— Еще как унаследовала! Доверительной собственностью распоряжаюсь я, так что мне вдруг взбрело в голову изменить условия. Деньги в твоем распоряжении, Шатти, целиком и полностью! Ты вольна ехать куда хочешь, навстречу новым приключениям!

Шатти порывисто обняла деда.

— Спасибо тебе, спасибо! Я тебя не разочарую, дедушка!

— Знаю, детка. И горжусь тобой. Просто оставайся самой собою, родная, и проживешь жизнь счастливо. А если повезет, то и с милым отношения наладишь, и правнуков мне родишь!

Глава 8

Особняк Кэссилисов на Силверлод-авеню явно строился с целью повергать прохожего в благоговейный трепет. Полукруглая подъездная дорожка, массивный каменный фасад, чугунная ограда. Все без слов давало понять: здесь живет не какое-нибудь там отребье и даже не современные нувориши, но потомственная знать.

Собравшись с духом, Кеннет храбро въехал в ворота и притормозил у парадного входа. Внушительные дорические колонны увивали рождественские гирлянды, над массивной дверью — венок омелы. В этом доме к Рождеству приготовились на совесть… Борясь с желанием развернуть машину и обратиться в паническое бегство, он закрыл глаза, мысленно досчитал до десяти, вышел наружу и направился к дверям.

Кеннет понятия не имел, что говорить. Черт, он даже не знал, здесь ли Шатти. Горничная из особняка Арранов сообщила ему, что и Энгус Арран, и Шарлотта гостят у лорда и леди Кэссилис, но где гарантия, что девица не солгала?

Или что, скажем, мешает благородному семейству выехать в загородное поместье? Наверняка коттеджей и усадеб у них — считать собьешься.

Он усмехнулся, представив собственное «родовое поместье» — кафе-кондитерскую «Песнь Оссиана», купленную в складчину всем семейством. Сколько всего ему предстоит узнать о сильных мира сего и их образе жизни, чтобы начать хотя бы немного понимать Шатти? На массивной цепи у входа висел бронзовый дверной молоток, но Кеннет на всякий случай нажал на кнопку звонка. Вдруг молоток — музейная редкость или просто украшение?

Дверь открыла пожилая женщина в черном платье и в белом накрахмаленном переднике.

— Чем могу служить? — учтиво улыбнулась она.

Кеннет нервно пригладил растрепавшиеся волосы, одернул куртку.

— Мне нужна Шатти… то есть Шарлотта Арран… Кэссилис.

Женщина придирчиво оглядела его с головы до ног, отмечая каждую мельчайшую подробность и наконец вынесла приговор:

— Стало быть, это вы.

— Я?

— Ну, тот самый молодой человек, что вернул мисс Шарлотту домой. Наверное, мы все вам очень обязаны.

— Здесь ли Шатти? — снова спросил Кеннет.

Женщина коротко кивнула и шагнула в сторону, пропуская гостя внутрь. Лэверок оглянулся по сторонам — и дыхание у него перехватило.

Просторный вестибюль наводил на мысль о храме: сводчатые потолки, витражи. И повсюду рождественские украшения: свежие, зеленые ветки остролиста и омелы, атласные ленты, многоцветные гирлянды, в сравнении с которыми бледнели и меркли те, которые Шатти развесила на шхуне.

— Ух ты! — не сдержал изумления гость.

— Будьте добры, пройдемте со мной. Его светлость граф Кэссилис примет вас в библиотеке.

— Я пришел вовсе не к его светлости графу Кэссилису.

— Всех посетителей сначала проводят к графу Кэссилису, — возразила домоправительница. — Пойдемте.

Они прошли по бесконечному коридору, свернули направо, затем налево, все дальше углубляясь в недра особняка. Наконец домоправительница остановилась у двери красного дерева, постучала, затем вошла и что-то вполголоса сказала. Прошло еще минуты три, и Кеннета пригласили внутрь. К тому времени бедняга чувствовал себя, как приговоренный перед эшафотом или проштрафившийся школьник у дверей учительской.

— Заходите, — произнес хозяин дома, поднимаясь из-за письменного стола.

Гордон Алан Мак-Мед Кэссилис был невысок, одет с безупречным вкусом и весьма представителен. Виски его уже посеребрила седина.

Граф протянул гостю руку. Кеннет ее пожал.

— Гордон Кэссилис.

— Кеннет Лэверок.

— Будьте добры, садитесь, — пригласил граф, указывая на огромное кожаное кресло с подголовником. — Вы пришли к Шарлотте?

Кеннет кивнул.

— Она здесь?

— Могу ли я поинтересоваться о цели вашего визита?

— Мы с ней друзья. Но вы не ответили на мой вопрос. Она здесь?

— А, так вы тот самый писатель… который живет на шхуне.

Лэверок понемногу начинал раздражаться: ну, сколько можно ходить вокруг да около?

— Либо Шатти здесь, либо ее нет, — произнес он. — А если ее, здесь нет, тогда я лучше пойду.

— Она здесь, — заверил его светлость. — Но не знаю, захочет ли она говорить с вами.

— Может, она сама решит этот вопрос?

— Шарлотта не всегда знает, что для нее лучше, — возразил граф.

Едва сдерживаясь, Кеннет приподнялся в кресле, оперся ладонями о стол и посмотрел прямо в лицо собеседнику.

— При всем моем к вам уважении, мистер Кэссилис, сдается мне, вашу дочь вы толком не знаете. Она красива, умна и намерена прожить жизнь так, как хочет сама. За это я ею и восхищаюсь. И переделать ее вы не сумеете. Рано или поздно она снова сбежит. А меня, чего доброго, рядом не окажется, чтобы защитить ее и поддержать. Мы же оба этого не хотим, верно?