Уйди скорей и не спеши обратно - Варгас Фред. Страница 25

– Объявление о приходе чумы было зачитано вслух в субботу, – сказал он. – Лорьон умер в ночь с понедельника на вторник, три дня спустя. Следует знать, что после заражения минимальный срок от начала болезни до смерти – пять дней, за исключением редчайших случаев. Значит, присутствие настоящей чумы надо сразу исключить.

– А почему бы и нет? Он мог заразиться раньше.

– Нет. С.Т. – настоящий маньяк. А маньяки не жульничают. Если он объявил чуму в субботу, он и заразит в субботу.

– Да, вероятно, так и есть. – Женщина немного успокоилась и села.

– Хозяин гаража был задушен, – сказал Адамберг. – А затем его тело вымазали древесным углем, конечно, для того, чтобы придать ему симптомы болезни и напомнить о ее названии. Значит, у С.Т. нет чумной бациллы. Это не какой-нибудь безумный лаборант, разгуливающий со шприцем в сумке. Он использует символы. Но очевидно, что сам он в них верит и считает себя очень сильным. На дверях жертвы не было четверки. Напоминаю вам, что эти четверки не угроза, а защита. Только тот, чья дверь чиста, поставлен под удар. С.Т. выбирает жертву заранее и защищает остальных жителей своими рисунками. Эта забота об остальных доказывает, что он убежден в том, будто сеет настоящую чуму. Значит, он действует не вслепую. Он убивает одного и защищает других, тех, кто, по его мнению, не заслуживает кары.

– Он считает, что убивает чумой, хотя сам душит? – спросил офицер справа. – Если он настолько верит в собственные фантазии, значит, он – настоящий шизофреник?

– Совсем не обязательно, – сказал Адамберг. – С.Т. управляет воображаемым миром, в котором, как ему кажется, все по-настоящему. Это не так уж редко бывает. Многие люди верят, что будущее можно предсказать по картам или по кофейной гуще. И такие есть повсюду, тут и там, на соседней улице и даже среди нас. Какая разница? Некоторые вешают над кроватью Святую Деву, убежденные, что эта статуэтка, созданная рукой человека и купленная за шестьдесят девять франков, действительно защитит их. Они разговаривают с ней и рассказывают о своей жизни. И в чем же разница? А разница в том, лейтенант, где проходит граница между фантазией и реальностью, а реальность зависит от взгляда на жизнь, от личности человека и его культуры.

– Но ведь тогда, – перебил седой офицер, – будут и другие жертвы? Тех, чьи двери не тронуты, ожидает участь Лорьона?

– Этого и надо опасаться. Сегодня вечером у четырнадцати чистых дверей будет выставлена охрана. Но нам известны не все помеченные дома, а только те, жильцы которых приходили жаловаться. Возможно, в Париже их еще штук двадцать, а то и больше.

– А может быть, стоит объявить об этом? – спросила женщина. – Чтобы предупредить людей?

– В том-то все и дело. Если объявить, может начаться общая паника.

– Надо сказать только про четверки, – предложил седовласый. – А в подробности не вдаваться.

– Все равно все узнают, так или иначе, – сказал Адамберг. – А если не узнают, СТ. позаботится о том, чтобы посеять страх. Этим он и занимается с самого начала. Если он выбрал для своей цели чтеца с площади, то только потому, что не смог придумать ничего лучше. Эти странные записки быстро оказались бы в мусорном ведре, напечатай он их в газетах. Поэтому начал он довольно скромно. Если сегодня вечером о нем заговорят СМИ, перед ним, как перед королем, откроется любая дорога. Впрочем, это дело нескольких дней. Он и сам откроет себе пути. Если он будет продолжать в том же духе и убивать, если будет сеять черную смерть, одной паникой мы не отделаемся.

– Так что вы решили, комиссар? – тихо спросил Фавр.

– Спасти жизни людей. Мы сделаем официальное сообщение, в котором попросим жителей домов с четверками заявить в полицию.

Раздался гул всеобщего одобрения. Адамберг чувствовал себя усталым, этот вечер был слишком полицейским. Он с удовольствием сказал бы просто «всем за работу, и каждый разбирается, как хочет». Но вместо этого пришлось излагать факты, сортировать вопросы, направлять ход следствия, распределять задачи. А еще наводить порядок и утверждать свой авторитет. На мгновение ему вспомнилось детство и он сам, бегущий голышом по солнечной горной тропинке, и он спросил себя, какого черта ему здесь надо, почему ему приходится учить двадцать три взрослых человека, которые следят за ним глазами, как за маятником.

Да нет, он прекрасно помнил, для чего он здесь. Объявился тип, который душит людей, и он должен его найти. Это была его работа – не давать убивать других.

– Итак, вот наши первоочередные задачи, – подвел итог Адамберг, вставая, – первое – защитить потенциальных жертв. Второе – сбор информации об этих жертвах и поиск любой связи между ними, семья, возраст, пол, профессия, социальное положение и прочее. Третье – наблюдение за площадью Эдгар-Кине. Четвертая задача, которая и без того всем ясна, – это поиск убийцы.

Прежде чем продолжить, Адамберг не спеша прошелся по комнате.

– Что нам о нем известно? Это может быть женщина, такую возможность не стоит исключать. Я лично думаю, что это мужчина. Все эти литературные декламации напоказ выдают мужскую гордыню, желание выделиться, показать свою силу. Если подтвердится, что жертва была задушена, можно будет смело утверждать, что убийца – мужчина. Он хорошо образован, даже очень хорошо, видно филологическое образование. Он не бедный, потому что у него есть компьютер и принтер. Возможно, любитель роскоши. Конверты, которые он использует, большие и дорогие. Он неплохо рисует, аккуратен и любит опрятность. Без сомнения, одержим навязчивыми идеями. А значит, боязлив и суеверен. И наконец, возможно, имеет уголовное прошлое. Если экспертиза подтвердит, что замок был вскрыт отмычкой, надо будет искать в этом направлении. Отобрать всех преступников с инициалами С.Т., если, конечно, это его подпись. По сути, нам ничего не известно.

– А что с чумой? При чем тут она?

– Когда мы это выясним, тогда и поймаем его.

Задвигались стулья, и собрание разошлось.

– Распределите обязанности, Данглар, я выйду пройтись минут на двадцать.

– Мне подготовить официальное заявление?

– Да, будьте добры. У вас получится лучше, чем у меня.

Объявление прозвучало по всем каналам в восьмичасовых новостях. Адриан Данглар составил краткое сообщение с просьбой к жителям домов, где появились четверки, незамедлительно сообщать об этом в ближайший полицейский участок. Пояснялось, что это необходимо для поимки банды преступников.

Начиная с половины девятого телефоны уголовного розыска стали буквально разрываться от звонков. Треть личного состава дежурила на месте, Данглар и Керноркян сходили за провизией и вином, которые разместили на верстаке электриков. К половине десятого были зарегистрированы еще четырнадцать разрисованных домов, и Адамберг прикрепил новые булавки на план Парижа, в общей сложности получалось двадцать девять. Был составлен список домов в хронологическом порядке появления четверок. В другой список внесли жителей двадцати восьми нетронутых квартир, и на первый взгляд между ними не было абсолютно ничего общего. Здесь были большие семьи и одиночки, женщины и мужчины, молодые, зрелые, старики – разных возрастов, полов, профессий и социального положения. В начале двенадцатого Данглар доложил Адамбергу, что в каждом отмеченном четверками доме у каждой нетронутой двери выставлена охрана.

Адамберг отпустил агентов, работавших сверхурочно, заменил их ночными дежурными, взял служебную машину и поехал на площадь Эдгар-Кине. Дежуривших здесь полицейских только что сменили лысый офицер и крупная женщина, та самая, что спорила с Адамбергом на собрании. Он видел, как они небрежно развалились на скамейке, о чем-то болтая, но при этом не выпуская из виду урну, что висела на дереве в пятнадцати метрах от них. Адамберг незаметно поздоровался с ними.

– Следите внимательно за размером конверта, – сказал он. – Если повезет, его будет видно в свете фонаря.

– Никого не задерживать? – спросила женщина.