Джек и Джилл - Паттерсон Джеймс. Страница 70

У ног, обутых в кроссовки фирмы «найк», валялись очки в тонкой золотой оправе.

Ее смерть напоминала казнь, совсем как в ранних преступлениях Джека и Джилл.

Один-единственный выстрел, причем с очень близкого расстояния.

Работа профессионального и хладнокровного убийцы.

И никакой страсти.

– Она когда-нибудь входила в наши списки подозреваемых? – обратился я к Грейеру. Мы уже знали имя женщины: Сара Роузен. Она работала в Белом Доме, и самым страшным доказательством ее причастности к делу являлся тот факт, что ей дважды удалось избежать проверки, когда мы проводили расследование и интересовались всеми сотрудниками Белого Дома. Два раза!

– Вроде бы нет. Она работала связисткой и прочно обосновалась на своем месте. Все ее ценили за профессионализм и ответственность. Ей вполне доверяли все сотрудники. Господи, чертовщина какая-то! Они ей доверяли, Алекс!

Часть лица с левой стороны была снесена, как будто удар был нанесен звериной лапой. Джилл выглядела немного удивленной, словно смерть застала ее врасплох. Страх в глазах, изогнутые дугой брови.

По всей вероятности, она знала убийцу. Кто же нажал на курок? Джек? Вокруг раны я заметил серое кольцо, значит, стреляли с близкого расстояния. Скорее всего, в роли убийцы действительно выступил Джек. Профессионал. Никакой страсти. Еще одна казнь.

«Но на самом ли деле женщина, лежащая на ковре, и есть Джилл?» – думал я, нагнувшись над телом. Контрактник Кевин Хокинс только что скончался в больнице святого Винсента. Мы уже знали, что Хокинс явился на встречу с президентом в Мэдисон-сквер Гарден, переодевшись женщиной и раздобыв документы сотрудника ФБР. Он использовал дистанционно управляемую бомбу и мог взорвать ее там, где хотел и когда хотел. Он ожидал президента на выходе в своем женском наряде. План сработал. Но какая связь имелась между Кевином Хокинсом и этой мертвой женщиной? Что, черт возьми, тут вообще произошло?

– Он оставил стихотворение. Или кто-то другой, кто побывал здесь. Похожее на все предыдущие, – обратился ко мне Джей Грейер. Записка уже лежала в полиэтиленовом пакете для вещественных доказательств. Он протянул его мне. – Последняя воля и завещание Джека и Джилл.

– Идеальное убийство, – пробормотал я, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к Грейеру. – Итак, Джек и Джилл погибли в Нью-Йорке. Дело можно закрывать, верно?

Агент Секретной Службы уставился на меня немигающим взглядом, а затем медленно покачал головой:

– Это дело никогда не будет закрыто. Во всяком случае, пока живы мы.

– Я просто неудачно пошутил, – пришлось оправдываться мне, и я принялся читать последнюю записку.

Джилл с Джеком еще раз на Холм к вам пришла,

Чтоб здесь завершить все земные дела,

Причина весома,

До боли знакома:

Игра завершилась, и Джилл умерла.

– Чтоб тебя… – прошептал я над мертвым телом. – Надеюсь, ты будешь вечно гореть в аду за то, что вы натворили сегодня. Я очень рассчитываю на то, что для тебя и Джека подготовят персональный ад.

Глава 94

В Вашингтоне новость о покушении на президента была воспринята особенно тяжело. Томаса Бернса любили и ненавидели, но он принадлежал городу. Особенно сейчас.

Кристина Джонсон пребывала в состоянии шока, как и ее ближайшие друзья и почти все те, с кем она была знакома. Учителя и даже самые младшие ученики школы Соджорнер Трут ходили как невменяемые, узнав о том, что произошло с президентом в Нью-Йорке. Это было одновременно событием ужасным и невыносимо печальным, почти нереальным. Люди отказывались верить в случившееся.

Из-за покушения во всех школах Вашингтона занятия после обеда были отменены. Как только Кристина приехала домой, она первым делом включила телевизор и еще раз прослушала страшные новости. Правда, они оказались короткими и довольно невнятными. Пока что президент оставался жив, но больше никаких подробностей о состоянии его здоровья не сообщалось.

Кристина Джонсон не была уверена, что Алекс Кросс тоже присутствовал в Мэдисон-сквер Гарден, но ей показалось, что она видела его там. За него она тоже переживала. Ей нравились искренность и духовная сила детектива, но особенно его способность к соучастию и ранимость. А еще ей нравилось, как он воспитывает своего сына Деймона. Ей тоже хотелось иметь детей. Сегодня она решила серьезно поговорить об этом с Джорджем.

Ее муж приехал сегодня домой в семь, то есть на час, а то и на два раньше, чем обычно. Джордж Джонсон много времени отдавал работе. Ему было тридцать семь лет, но глядя на его гладкое открытое лицо, об этом как-то не вспоминалось. Он был хорошим человеком, хотя и несколько эгоцентричным.

Кристина любила его со всеми присущими мужу хорошими и плохими качествами. Сейчас она думала как раз об этом, крепко обнимая его возле входной двери. Она не сомневалась в своих чувствах. Они познакомились в Гарвардском университете, и с тех пор больше не расставались. Ей казалось, что так будет всегда, во всяком случае, в себе она была уверена.

– Люди плачут прямо на улицах, – сообщил Джордж. Освободившись от объятий жены, он снял свой вязаный джемпер, расслабил узел галстука, но переодеваться не стал. Сегодня он решил нарушить свой ежедневный распорядок дня. Ну, что ж, пусть будет так.

– Хотя я и не голосовал за президента Бернса, но на меня это тоже произвело угнетающее впечатление, Крис. Боже, какой позор! – В его глазах блестели слезы, и Кристину это очень тронуло.

Обычно Джордж не проявлял своих чувств, предпочитая прятаться, словно моллюск в раковине, так что его реакция растрогала миссис Джонсон.

– Я сама пару раз всплакнула, – призналась она. – Ты ведь знаешь, что я голосовала именно за него. Да дело не только в этом. Кажется, мы начинаем терять уважение ко всему, начиная с институтов власти и кончая человеческой личностью. Я наблюдаю это даже в глазах шестилетних школьников. Я сталкиваюсь с этим в школе Соджорнер Трут каждый день.

Джордж Джонсон снова крепко прижал к себе жену. В нем было пять футов одиннадцать дюймов, и они с Кристиной почти не отличались по росту. Она склонила голову ему на плечо, и он ощутил легкий цитрусовый аромат духов, которыми она пользовалась для работы. Он очень любил свою жену. Она была очень непохожа ни на какую женщину, вообще ни на одного человека, которых ему приходилось встречать. Джордж ощущал невыразимое счастье, что она принадлежит ему, любит его и обнимает, как самого дорогого ей мужчину.

– Ты понимаешь меня? – спросила она. Ей очень хотелось поговорить с ним именно сегодня. Она боялась, что он опять уйдет в себя, как это частенько с ним случалось.

– Конечно, – кивнул Джордж. – Все это чувствуют, Крисси. И никто не знает, как остановить этот процесс.

– Я приготовлю что-нибудь поесть, а потом можно будет вместе посмотреть телевизор, – предложила она. – Я отчасти боюсь смотреть новости, а, с другой стороны, понимаю, что это сейчас необходимо.

– Я помогу тебе на кухне, – предложил Джордж, что случалось с ним крайне редко. Кристине захотелось, чтобы он всегда был таким, внимательным и открытым. И чтобы так было каждый день, а не только в момент национальной трагедии. Впрочем, она знала, что подавляющее большинство мужчин были именно такими. И это еще не самая страшная беда, сопровождающая брак.

Они вместе приготовили суп из стручковой фасоли, открыли бутылку «Шардонэ». Едва семейный ужин перед телевизором закончился, как у входной двери раздался звонок. Часы показывали девять вечера, и они никого не ждали. Разве что иногда к ним заходили соседи.

CNN вело репортаж из больницы нью-йоркского университета, куда доставили раненого президента. На экране несколько раз среди других полицейских, промелькнул и Алекс Кросс, присутствовавший на месте покушения, но от комментариев он воздержался. Он выглядел расстроенным и измученным, но это ни в коей мере не наносило ущерба его благородному облику. Кристина не стала говорить Джорджу, что знакома с Алексом, и даже сама не знала, почему. Так же, как она не поделилась с мужем тем, что детектив Кросс как-то раз приходил к ней поздно вечером. Джордж тогда все проспал, впрочем, на то он и Джордж.