Явился паук - Паттерсон Джеймс. Страница 67

Мэгги Роуз Данн снова во тьме.

Вокруг сновали какие-то тени. Но она знала, кто они, и где она, и почему. Порой в голову приходили мысли о побеге, но она гнала их прочь. Ей было сделано предупреждение. И она о нем помнила.

Если ты попытаешься убежать, Мэгги, тебя не убьют. Это было бы слишком просто. Тебя опять посадят под землю. Ты вернешься в ту могилу. Так что и не пытайся. Даже думать об этом не смей.

Она уже начала забывать многое. Например, порой не могла вспомнить, кто она. Все происходящее казалось ей жутким сном, сплошной чередой ночных кошмаров.

Она мечтала, что мама с папой по-прежнему ищут ее. Но зачем им искать? Ее похитили очень давно, и все думают, что она умерла. Мэгги осознавала это. Мистер Сонеджи увез ее из школы. Но больше она его не видела. Зато было предупреждение. Иногда ей казалось, что она — героиня самой же выдуманного страшного рассказа.

Глаза ее наполнились слезами. Тьма отступала. Проступало утро. Нет, она больше не сделает попытки убежать. Эта мысль ей ненавистна, но очень уж страшно вновь возвратиться под землю.

Мэгги знала, что за тени снуют вокруг. Это были дети. Все в одной комнате большого дома, откуда не было спасения…

Через неделю после окончания суда Джеззи вернулась в Вашингтон, и это показалось мне началом новых свершений. Боже Всемогущий, я вновь готов был жить дальше.

Мы немного поговорили по телефону о ее душевном состоянии. Она сообщила мне одну вещь: раньше все в ее жизни было направлено на карьеру, но теперь ее это совсем не волнует.

Я скучал по ней намного сильнее, чем мог себе представить. Я постоянно о ней думал, даже во время расследования жуткого убийства двух тринадцатилетних подростков из-за пары спортивных туфель. Мы с Сэмпсоном поймали убийцу — он из банды «Черная дыра». Ему пятнадцать. На той неделе мне предложили работу координатора между полицией и ФБР в Вашингтоне. Куда более престижный и высокооплачиваемый пост, нежели мой теперешний, но я решительно отказался. Это была подачка от мэра Карла Монро. Нет уж, спасибо.

Ночами я не мог уснуть, так как все мысли по-прежнему были заняты похищением, как и в первый день расследования. Я не мог взять и выкинуть из головы Мэгги Роуз Данн, не мог не думать о ней. Я не мог себе этого позволить. Я смотрел все новости по телевидению, иной раз даже в три-четыре утра. В старом пабе около церкви Св. Антония я изображал Алекса, умирающего от жажды. Мы с Сэмпсоном на пару выпивали несколько ящиков пива, а потом сгоняли лишний вес в гимнастическом зале. В промежутках мы вкалывали.

В день возвращения Джеззи я сразу поехал к ней домой, по пути слушая болтовню Дерека Мак-Гинти. Он стал мне как брат. Его мягкий голос успокаивал мои нервные боли в желудке. Однажды я даже позвонил ему во время ночной передачи. Изменив голос, я поведал о Марии и детях, слишком долго занимал линию связи…

Джеззи предстала передо мной в дверях, и я был ошеломлен ее видом. В отросших волосах играли солнечные блики, она загорела и выглядела здоровой, как калифорнийский спасатель в августе. При взгляде на нее казалось, что у нее все отлично.

— Ты выглядишь отдохнувшей и прочее, — промямлил я, чувствуя легкую обиду. Все-таки ее отъезд до окончания суда без прощания и объяснений был странным. Что я должен был думать?

Джеззи всегда держала форму, но сейчас она стала еще тоньше, исчезли темные круги под глазами, частенько появлявшиеся от неумеренной работы. На ней были хлопчатобумажные шорты и старая футболка с надписью: «Если не можешь сразить великолепием, ткни в дерьмо». Уж она-то могла сразить великолепием.

— Алекс, мне намного лучше, — мягко улыбнулась Джеззи, — я почти исцелилась.

Мы вышли на веранду, и она сразу упала в мои объятия. Тогда я тоже ощутил себя исцеленным. Прижимая ее к себе, я почувствовал, что слишком долго был одинок в этом странном мире. Я видел себя словно в лунном пейзаже, в полном беспросветном одиночестве. Пора кончать с этим, пора позволить себе вновь полюбить и быть с кем-то.

— Расскажи мне обо всем, что произошло. Каково это — взять и послать все к черту? — попросил я, вдыхая чистый и свежий запах ее волос. Все вокруг нее сияло жизнью и обновлением.

— Послать все к черту — просто замечательно. С шестнадцати лет мне не приходилось бездельничать. Первые несколько дней было слегка не по себе. А уж потом я привыкла. — Она спрятала голову у меня на груди и шепнула: — Но было кое-что, по чему я скучала. Я хотела, чтобы ты был со мной. Извини — звучит так банально.

Но именно это я и жаждал услышать.

— Так я бы приехал!

— Нет, я должна была сделать то, что сделала. Нужно было все обдумать самой. Я не позвала никого, ни единой души. Зато я многое узнала о себе самой, о том, кто такая Джеззи Фланаган.

Взяв ее за подбородок, я заглянул ей в глаза:

— Расскажи мне о ней!

И мы, рука в руке, вошли в дом.

Нет, Джеззи не стала распространяться о себе и о том, что она осознала в своем домике на озере. Мы просто вернулись к нашим старым привычкам, по которым, сознаюсь, я очень скучал. Мне нужно было выяснить, любит ли она меня по-прежнему, и насколько ей хотелось вернуться в округ Колумбия. Я ждал знака от нее.

Она расстегивала мою рубашку, и я не собирался ее останавливать.

— Я скучала по тебе, Алекс, — раздался шепот у самой моей груди. — А ты скучал?

Я улыбнулся: лучшим ответом на сей вопрос служило мое физическое состояние.

— Угадай сама!

В тот вечер мы слегка обезумели. Я не удержался от воспоминаний о ночи, когда за дверью нашей комнаты в мотеле нас подстерегли журналисты из «Нэшнл стар». Да, Джеззи стала еще стройнее и изящнее, еще совершеннее во всех смыслах.

— Кто из нас темнее? — усмехнулся я.

— Конечно, я. Как кофейное зерно — так говорят у нас на озере.

— Ты поражаешь великолепием!

— Угу. И долго мы будем смотреть и разговаривать, даже не касаясь друг друга? Может, расстегнешь на мне остальные пуговицы? Ну-ка, будь добр!

— А тебе точно этого хочется? — не без труда выговорил я.