Там, где бродили львы - Паттерсон Гарет. Страница 5

Поль Крюгер, которого многие считали мистической личностью из-за жутких предсказаний, сделанных им еще в пору детства и юности, 26 марта 1898 года принял поистине историческое решение. Он объявил местность между реками Крокодайл и Себи заповедной зоной под названием Себи, которая в дальнейшем превратилась во всемирно известный ныне национальный парк Крюгера. Во время кровопролитной англо-бурской войны (1899-1902) никто, разумеется, не принимал заповедный режим местности во внимание, и она разорялась солдатами обеих сторон. И только с окончанием противостояния территория наконец стала охраняться законом, как того требовали обстоятельства.

Некто Джеймс Стивенсон-Гамильтон, бывший армейский офицер, который в свое время занимался охотой и слыл знатоком природы Центральной Африки, взял на себя руководство заповедником. Будучи натурой сильной, он приобрел в то время нескольких верных друзей и еще большее количество врагов. Африканцы называли его Скукуза, что означает «человек, сметающий все на своем пути», и в результате его деятельности и усилий его команды объездчиков численность животных в заповеднике начала потихоньку восстанавливаться. 31 мая 1926 года парламент издал постановление о национальных парках, в результате чего обширные земли были прирезаны к заповеднику, переименованному в национальный парк Крюгера.

На подъезде к воротам Нумби, открывающим вход в парк со стороны его юго-западного ограждения, наш путь лежал через Кангнаве – территорию-резервацию южноафриканского народа свази, одну из многих резерваций такого рода в стране. Мне стало немного не по себе, когда совсем неподалеку, на расстоянии ружейного выстрела от национального парка, я увидел тысячную толпу бедно одетых людей, часть из которых были пьяны, а также разбитые автомашины, детей, купающихся в грязном пруду, и коров, уныло бродящих в поисках пищи по голым склонам холмов. Контраст с тем, что так радовало наши взоры за минуту до этого, был слишком велик. Я подумал о том, многие ли из этих детей видели или хотя бы имели надежду увидеть живого слона, слышали крик скопы, падающей с небес в воду, или внимали громыхающему рыку льва-самца. Многие ли из них имели возможность заглянуть в тот прекрасный мир, который простирался перед их холмами? На окраине девственных пространств дети жили в жалком поселке городского типа. «Урбанизированные чернокожие» – так называют их в этих районах Африки. Передо мной были дети, символизирующие будущее Африки, те, в чьих руках находилась судьба их поселения и их земель. Увы, все это мало волнует правительство и администрацию ЮАР.

Прошло несколько дней нашего пребывания в национальном парке Крюгера, но я вновь и вновь ощущал горечь и чувство боли, когда вспоминал о тех детях. Сам же парк предстал перед нами как колоссальный заповедник, управляемый на научной основе высокообразованными людьми. Это, бесспорно, блестящий пример разумного использования и содержания искусственной, в целом, экосистемы. Я говорю «искусственной», поскольку из-за того, что территория надежно огорожена и защищена изнутри, она не является экологически самостоятельной и способной сколь угодно долго поддерживать свою целостность. Южная Африка – это такая страна, которая может полностью окупить свое существование подобными национальными парками – в гораздо большей степени, чем полагаясь, скажем, на запасы полезных ископаемых. Парки – это сокровищница, которую следует охранять как зеницу ока, но охраняемая территория должна быть доступна и для животных, обитающих за ее пределами. Но в те дни меня больше занимала история создания парка Крюгера и события, непосредственно с нею связанные. Казалось, что после короткой передышки, последовавшей за бойней прежних десятилетий, девственная природа и сама ее душа вновь оказались под страшной угрозой на этой южной окраине заповедной зоны. Ощущение нетронутости естества пока еще сохранялось, но оставалась тревога, что мрачные тучи начинают сгущаться над этим резко отграниченным от внешнего мира оазисом первобытной природы.

Пока мы пробирались покрытыми гравием дорогами в сторону лагеря Крокодайл-Бридж, это ощущение неполноценности местной природы продолжало крепнуть. На одном из поворотов мы увидели через прогалину между двумя рощами акации еще один зловещий знак нависшей угрозы: то были плантации. Ряд за рядом тянулись шеренги сосен – деревьев, привезенных сюда совсем из других земель. Плантации отделяла от парка непрочная линия раздела – русло реки Крокодайл. Никто не предусмотрел надежной буферной зоны между натуральным африканским ландшафтом и геометрической правильностью нашего человеческого мира. Южная часть парка Крюгера неестественно обрывалась в пустоту, словно нож отхватил кусок ландшафта, отгороженного от изуродованной окружающей местности изгородью и ложем реки. По другую сторону этих преград жил своей жизнью совершенно иной мир, здесь была иная эпоха: кругом простирались фермерские земли, сновали люди, гудели машины. Что касается меня, то мне контраст казался чрезмерным и зловещим. Мы ехали по земле, где из недр первобытной природы в мир пришел первый примитивный человек. И свидетельства тысячелетнего продвижения людей по пути так называемого прогресса были слишком уж очевидными – стоило лишь бросить беглый взгляд с одного берега реки на другой. И я был не в силах почувствовать себя наедине с природой, осознавая, что на расстоянии короткого полета ласточки порабощенный человеком мир бесцеремонно громоздился у самого священного порога нетронутых девственных земель.

Тем не менее сегодня национальный парк Крюгера может служить примером того, как можно вернуть к жизни почти дотла разрушенное человеком. Это парк – величественное и впечатляющее дело все тех же человеческих рук, и его можно считать одним из наиболее эффективно работающих природоохранных учреждений такого рода во всем мире. На площади почти двадцать тысяч квадратных километров находят надежное убежище сто тридцать семь видов млекопитающих, четыреста пятьдесят видов птиц, сто четырнадцать видов рептилий, сорок видов рыб и свыше двухсот двадцати видов бабочек. В этой низинной местности, расположенной на высоте трехсот метров над уровнем моря, крупные животные водятся в изобилии, и те цифры, которые я сейчас приведу, служат лучшим свидетельством успехов в восстановлении прежнего величия. Сегодня наиболее процветающий вид в парке Крюгера – это антилопа импала, популяция которой насчитывает сто тридцать тысяч голов, далее следуют тридцать одна тысяча зебр, двадцать семь тысяч буйволов, семь тысяч восемьсот слонов и многие тысячи других млекопитающих, в том числе полторы тысячи львов.

Но нас прежде всего интересовали львы, и мы без колебаний направились на восток, во всемирно известные места обитания этих зверей, находящиеся по нижнему течению реки Себи. Сама река стремительно несла свои коричневые воды, полноводная и бурлящая после обильных летних дождей. Сейчас она выглядела совсем по-другому, чем зимой, когда поток превращается под лучами солнца в тоненький ручеек, текущий между отдельными сохранившимися озерцами. Всевозможные происшествия с участием львов в этой части заповедника сделали ее популярным местом для туристов, которые, подобно нам, в конечном итоге более всего надеются увидеть царя зверей. Он всегда был персонажем местного фольклора. Я уверен, что причина, по которой именно лев служит наиболее выгодной приманкой для посетителей парка, может быть понята при взгляде в далекое прошлое рода людского. Человек всегда относился ко льву с почтительным восхищением, ибо зверь на заре истории был одним из главных конкурентов наших далеких предков, деля с ними одну и ту же охотничью территорию. Даже и по сей день возможна конфронтация между львом и человеком, когда речь идет о пропитании. Известно, что бушмены в пустыне Калахари при случае решаются приблизиться к кормящемуся прайду, чтобы криками и угрожающими жестами прогнать львов от их добычи. С другой стороны, присутствие львов таит в себе несомненную опасность для людей. Когда солнце садится за горизонт и воцаряется темнота, человек – неважно, первобытный или современный – предпочитает примоститься среди подобных себе у костра либо прячется в пещеру или под крышу, невольно вздрагивая при звуке громогласного рыканья льва-самца, разрывающего мрак ночи. В эти часы земля да и сама распростертая над ней ночь принадлежат льву, а не человеку, главенствующему здесь в светлое время суток.