Там, где бродили львы (с иллюстрациями) - Паттерсон Гарет. Страница 116

Проходили недели, и противостояние продолжалось. Я и директор Департамента охраны природы Трансвааля были приглашены на диспут, устроенный Южно-Африканским телевидением. Как видно, два наших интервьюера предвкушали напряженную битву, и порой наша дискуссия действительно доходила до точки кипения. Наиболее острым моментом в нашем споре было различие мнений относительно роли хищников и различие взглядов на индустрию охотничьих хозяйств в целом. Директор начал с того, что хотя лев и утратил свое жизненное пространство, но благодаря индустрии охотничьих хозяйств дикой фауны живет теперь больше, нежели в прошлом. Когда же ему указывали на то, что в результате конфликта с владельцами охотничьих хозяйств гибнут и самые близкие к исчезновению виды – гепард и дикая собака, – он намекал на то, что главная роль его департамента – защищать интересы владельцев охотхозяйств.

Я согласился с тем, что в настоящее время ареал льва (как и ареалы других крупных хищников) представляет собой лишь долю того, чем он был два столетия назад, но подчеркнул, что, хотя сейчас охотничьи хозяйства вытесняют фермы по разведению домашнего скота, следует признать, что владелец охотничьего хозяйства так же не жалует хищников, как и его предшественник – владелец скотоводческой фермы. Он рассматривает их в том же свете, что и владелец домашнего скота – как угрозу экономике индустрии, которая подается публике под вывеской «природоохранной». Кроме того, я указал на то, что небольшие, огражденные заборами охотничьи хозяйства часто нежизнеспособны в экологическом смысле, потому что препятствуют свободному передвижению диких животных и в них отсутствует та существенная роль, которую в дикой природе играет хищник. Этот и другие факторы делают охотничьи хозяйства лишь суррогатами настоящей дикой природы – этой темы я коснусь чуть ниже.

На вопрос в упор, почему его Департамент выдал убийце Батиана разрешение на дальнейший отстрел львов, директор заявил, что решение об этом было принято после полномасштабных консультаций со всеми окрестными владельцами охотничьих хозяйств и другими землевладельцами. Я чувствовал, что он кривит душой: если бы он спросил мнение руководства заповедника «Венеция», то встретил бы строгие возражения, потому что те безусловно хотели, чтобы оставшиеся львы выжили – предпочтительно в их собственном заповеднике.

Директор также подчеркнул, что убийца Батиана жаловался на то, что на его земле лев загрыз жирафа, а стоимость жирафа, по расценкам индустрии охотничьих хозяйств, – семь тысяч рандов. Якобы это и послужило обоснованием для выдачи разрешения. Я высказал сомнение в обоснованности такой жалобы. На территории Тули жирафов не было в течение столетия, и их возвратили на эту землю около девяти лет назад. Хотя численность жирафов со временем увеличилась, львы на них никогда не охотятся. Так с какой же стати, спросил я, львы Тули, перейдя границу Южной Африки, вдруг станут охотиться именно на жирафов?

Когда директору был задан вопрос, почему львы перешли на территорию Южной Африки, он сказал, что это могло явиться следствием внедрения «львов из-за границы» (то есть моих львов) на территорию Тули. Я же возложил вину за переход львов на такие факторы, как приманки и звуковые сигналы, использованные человеком. Иначе с какой же стати львицы, исконно проживавшие на территории, насыщенной дичью, вдруг бросят свои вотчины и уйдут в зону повышенной человеческой активности, где добыча не столь доступна и ничего, кроме опасностей, их не ждет?

Но настоящие дебаты разгорелись уже после того, как теледискуссия закончилась. Они разгорелись уже в фойе телестудии. Я содрогнулся, равно как и бывшая со мной Джулия, когда директор принялся высказывать некомпетентные заявления не только по вопросу о львах, но и по теме Тули в целом. Было похоже на то, что теперь, когда он говорил в неофициальном порядке, ему просто хотелось отвести душу. Так всегда бывает, когда правительственный чиновник, в обычных условиях сдерживаемый официальными рамками, получает возможность выпустить пар.

Мы не просто держались противоположных взглядов. Мы представляли два разных мира.

Смерть Батиана выявила и продолжает выявлять тех владельцев охотничьих хозяйств, которые просто прикрываются вывеской охранителей природы, а на деле являются врагами хищников. Этим они могут стать злейшими врагами самим себе. Сейчас, когда Южная Африка выходит из политической изоляции, имевшей место в прошлом, владельцы охотничьих хозяйств, борцы за охрану природы и ответственные за природоохранное дело чиновники должны снять шоры и заглянуть вперед. Огульный отстрел хищников в охотничьих хозяйствах – хотя им самой природой ведено там появляться – будет восприниматься не иначе как с осуждением общественностью стран Запада, то есть потенциальными туристами, которые могли бы посетить Южную Африку. Если такое отношение к хищникам не изменится, то этот фактор, как и ряд других аспектов ведения охотничьих хозяйств, серьезно навредит их владельцам. Индустрия охотничьих хозяйств может стяжать на международной арене печальную славу кровожадной и алчной.

Ежегодно около семидесяти тысяч диких животных отлавливается в этих хозяйствах. Аспекты этой индустрии уже становились объектом критики. Например, условия, в которых содержатся эти животные во время аукционов охотфауны, заставляют задуматься, каковы же в действительности мотивы «ревнителей охраны природы», которые не устают повторять, что дикие животные «должны себя окупать».

Как раз после гибели Батиана популярный журнал опубликовал результаты исследования в области ведения охотничьих хозяйств в Южной Африке. Результаты были шокирующими и вызвали настоящее возмущение общественности. Было установлено, что «гордость Южной Африки – наследие благородной фауны – превращается в призрачный кошмар». Диких животных отлавливают в дикой природе, перевозят на аукционы, держат там в тесных загонах, затем продают и увозят в совершенно новую среду обитания. В этом исследовании сообщалось, что из целой «партии» диких животных стоимостью в семьдесят пять тысяч рандов только одно животное – зебра – прижилось в новых условиях. Сообщались и другие леденящие душу истории: о полумертвых от голода антилопах, так и не приспособившихся принимать пищу в условиях неволи – ребра у них выпирали через кожу; о содержавшейся в загоне выкинувшей самке зебры, у которой по-прежнему свисал послед – никто не оказал ей ветеринарную помощь; о белом носороге, которого купили, привезли в охотхозяйство и выпустили, но при перевозке так напичкали наркотиками, что он едва мог ходить, шатаясь, – не то что убежать от пули клиента владельца охотхозяйства.