Петр Первый - Павленко Николай Иванович. Страница 13

Итак, Петр получил в наследие целый комплекс начинаний в экономической, социальной, политической и культурной жизни общества. Их принято называть предпосылками преобразований Петра. Забегая вперед, заметим, что если бы роль Петра ограничилась лишь пассивным созерцанием того, как зародившиеся задолго до него процессы продолжали развиваться, то вряд ли бы его жизнью и деятельностью интересовались художники и поэты, композиторы и сценаристы. В том-то и дело, что Петр не только постиг веление времени, но и отдал на службу этому велению весь свой незаурядный талант, темперамент, упорство одержимого, присущее русскому человеку терпение и умение придать делу государственный размах. Петр властно вторгался во все сферы жизни страны и намного ускорил развитие начал, полученных в наследие. Но, разумеется, веление времени он понимал и осуществлял с точки зрения класса дворян, в интересах абсолютистского государства.

Однако все это — отдаленное будущее. А сейчас Петр жил сегодняшним днем и помышлял об одном: как пробиться к морю. Только что закончившиеся Кожуховские маневры внушили ему уверенность в достаточно высокой боевой выучке русских войск и их способности овладеть морским побережьем. Было решено пробиваться к южному морю.

Подготовка к походу началась в январе 1695 года.

В зимние месяцы царь в кругу друзей обсуждал планы похода. Это был план, принципиально отличный от традиционного плана движения русских войск против крымцев. Тогда войска сосредоточивались в Белгороде и Севске и, обремененные колоссальными обозами, медленно двигались на юг, к Крыму, терпя урон от постоянных набегов татарской конницы. В соприкосновение с основными силами татар русские войска вступали в значительной мере ослабленными. Двигаясь по выжженной и безводной степи, люди и кони страдали от недостатка продовольствия и фуража. Над армией, преодолевшей Перекоп и углублявшейся на территорию полуострова, висела угроза оказаться в мышеловке. Русские военачальники, не рискуя армией, ни с чем возвращались домой, причем обратный путь был еще более тяжелым.

За спиной крымских татар стояла Турция, в то время могучая держава, наносившая удары по своим соседям на юге и востоке Европы. Россия, заключив союз с Польшей и Австрией, а затем и Венецией, долгие годы находилась в состоянии войны с Турцией, но ограничивала свое участие в ней организацией походов на Крым. Эти походы, сковывая силы крымцев, вносили вклад в общую борьбу союзников с Турцией, но решить ее исход не могли.

При подготовке нового похода было решено нанести удар не по вассалам Турции — крымским татарам, а непосредственно по туркам, их крепости Азову. Путь к Азову имел ряд существенных преимуществ по сравнению со шляхами, по которым шли русские войска к Крыму. Здесь армия могла двигаться по заселенной территории, и ей не нужны были обременительные обозы, освобождалась она и от утомительных пеших переходов — войско, как и припасы, можно доставить по Дону.

В распоряжении историков нет данных о том, что выбор нового направления военных действий, как и разработка плана похода, принадлежит молодому Петру. Скорее всего эту мысль ему подсказали военные советники, возможно Гордон. За царем, видимо, оставалось последнее слово — согласиться с планом или отвергнуть его. Петр, активно участвовавший в его обсуждении, согласился.

Направление удара держалось в строжайшей тайне. Чтобы дезориентировать турок и застать их врасплох, местом сосредоточения войск были объявлены традиционные пункты — Белгород и Севск, в то время как концентрация военных сил происходила в Москве. Часть войск должна была двигаться водным путем по Москве-реке, Оке и Волге до Царицына, а другая — по Дону. В марте армии тронулись в путь.

Войска достигли Азова в конце июля 1695 года. Они были разбиты на три группы, каждая из которых имела своего командира: Головина, Лефорта и Гордона. Петр в этом походе, как и в маневрах, не брал на себя командования, оставаясь в скромной должности бомбардира Петра Михайлова. Письма друзьям из-под Азова он подписывал «бомбардир Piter», а друзья адресовали ответы «господину первому бомбардиру, Петру Алексеевичу».

Турки после того, как в 1642 году в результате лихой атаки донских казаков на пять лет потеряли Азов, долго и основательно его укрепляли. Возвращенная крепость была обнесена каменными стенами, впереди которых возвышался земляной вал, затем следовал ров с деревянным частоколом. В полуверсте от этих основных сооружений находились еще два земляных вала, а в трех верстах от Азова на берегах Дона стояли две каменные башни, между которыми были протянуты три железные цепи, преграждавшие выход судам из реки в море.

Сохранить в секрете направление похода и его цели не удалось. Турки усилили гарнизон крепости еще до появления русских войск. Прибывали подкрепления в Азов и во время его осады — русские не имели флота и не могли воспрепятствовать подходу турецких кораблей.

Осада крепости принесла скромные результаты. Удалось овладеть лишь двумя башнями. Осажденные тревожили русский лагерь постоянными вылазками, одна из коих нанесла русским значительный урон. Голландский матрос Яков Янсен, находившийся на русской службе, перебежал к неприятелю и сообщил ему о том, что русские имеют обыкновение после обеда ложиться отдыхать. В часы такого отдыха турки организовали вылазку, стоившую русским нескольких сот человек.

Убедившись в бесполезности осады, русские стали энергично рыть траншеи, готовясь к штурму. В одном из писем Петр сообщал: «В деле нашем, слава богу, порядок идет доброй, и уже меньше тридцати сажен от города обретаемся и, в надежде милосердия его, о благом совершении не сумневаемся».

Оптимизм царя оказался необоснованным, предпринятый 5 августа штурм потерпел неудачу — отчасти из-за того, что артиллерия не пробила бреши в крепостных стенах, а главным образом потому, что отряды штурмовавших действовали несогласованно. Это позволило туркам перегруппировать свои силы для отпора.

Неудача, однако, не привела Петра в уныние. По его повелению войска продолжали засыпать рвы и подводить к стенам траншеи. Как и накануне первого штурма, царь писал: «А здесь, слава богу, все здорово, и в городе Марсовым плугом все испахано и насеяно, и не только в городе, но и во рву. И ныне ожидаем доброго рождения».