Кино. Легенды и быль - Павленок Борис Владимирович. Страница 38
— Ура! Мы победили! Наш человек!
Предательство в те дни ценилось очень высоко.
Я убрался из города на дачу, которую начал строить пять лет назад. Переехав в Москву, мы поняли, что жить летом безвыездно в столичной толчее невозможно. Попытки обойтись служебными услугами были и накладными и неэффективными. В народе ходили легенды о «привилегиях» начальства, пышных загородных дачах и прочих бесплатных благах, недоступных «народу». Я несколько лет пользовался дачными милостями хозяйственного управления Совета министров. Самая комфортная дача была в Серебряном Бору — две комнатушки общей площадью около 20 метров в полусгнившей «засыпнухе» времен первой пятилетки. У меня появились кое-какие деньги от издания книги, и мы решили строиться. Получить право на владение дачей можно было только при ходатайстве Госкино и разрешении Моссовета и облисполкома. В мою пользу сработала инвалидность, оставленная в наследство Отечественной войной, и мне разрешили вступить в дачный кооператив. Мне достался бревенчатый дом, построенный около 40 лет тому назад.
На эту дачу, освободившись от службы, я уехал из Москвы. Находясь в «ссылке», создал три романа. Два из них — о любви Потемкина и Екатерины, Голицына и Софьи — издал в Англии, третий — о современности — в России. Горбачевскую перестройку наблюдал из «прекрасного, чудного далека» глазами газет и телевидения. И то, что доносили ко мне средства массовой информации, было кошмаром, порождением больного разума. Невооруженным глазом было видно, как вожди и прежде всего генеральный секретарь ЦК предавали партию и родину. Потом события конца 80-х — начала 90-х годов попытаются назвать «бархатной революцией». Наглая ложь, попытка отмыться от грязного прошлого. Это был тщательно продуманный Очень точно было выбрано направление главного удара — коммунистическая партия, становой хребет советской власти. Разведку боем на плацдарме свободной прессы провела интеллигенция — писатели, поэты, режиссеры, артисты, крупные ученые — персоны хорошо известные людям, любимые народом. Им верили, за ними шли, и с их помощью ежечасно и ежеминутно шло дикое вранье — народу промывали мозги. На всеобщее обозрение были вытащены ужасы сталинизма, подробности репрессий конца 30-х годов. Одна за другой на экранах телевизора появлялись жертвы коммунистических зверств. Это был ловкий и психологически хорошо продуманный ход — ничто не вызывает такого сочувствие в душе русского человека, как людское горе. Тысячные толпы, загипнотизированные обещаниями свободы и счастья, «как в свободном мире», образцом которых представлялась Америка, орали: «Долой! Да здравствуют демократия, свобода и права человека!» Все чаще на трибунах стихийных, но хорошо подготовленных митингов возникала фигура «мученика» режима Ельцина, а в окружении — какие-то Хакамады, Станкевичи, Гайдары, Старовойтовы, Собчаки, Поповы, Немцовы, Кириенки. Надежда демократии, академик Сахаров, в вожаки не годился, его хватило лишь на то, чтобы с трибуны съезда Советов высказать сочувствие к девочке, которая «плакала в автомате», перепуганная беспределом. Решающей победой заговорщиков было исключение из Конституции СССР шестой статьи — о руководящей и направляющей роли партии в советском обществе. Горбачев, стоявший во главе восемнадцатимиллионной армии коммунистов, сдался без сопротивления. Он даже не трепыхался, не пробовал переломить ситуацию. Почему? Я не помню ни одной серьезной акции коммунистов, хотя бы попытавшихся остановить поток разрушения. Милиция, бдительно охранявшая сборища демократов, дубинками разгоняла демонстрации коммунистов, а генсек компартии, все так же мило улыбаясь, разъезжал по миру, внедряя «новое мышление», собирая дань и набирая кредиты. Рядышком светился властный лик «царицы земли русской» — ее портрет ловко приткнули рядом с соответствующим аншлагом на обложке «Огонька». Райкины — как звали ее в народе — наманикюренные пальчики также совершали хватательные движения, собирая «зеленые», а где и «брюлики». Такого история не знала — вождь предал свою партию и подставил ее под разгром. По слабости характера и стечению обстоятельств? Нет. Думаю, сознательно, по указке щедрых хозяев и следуя собственной доктрине «нового мышления». А дальше пошло-поехало, «бархатная» революция набирала обороты и набухала кровью. Началась пора великой исторической лжи. Знаменитый автор фильма «Место встречи изменить нельзя» Станислав Говорухин оплакивал Россию, «которую мы потеряли», представляя царскую империю, как государство всеобщего благоденствия и всенародного счастья, стремительно входившее в число самых передовых держав мира. И хоть бы тень сомнения, хоть бы один вопрос: отчего же счастливый русский народ в XX веке только за период с 1905 по 1917 год совершил три революции? Дурью маялись от избытка богатства, что ли? Почему российский народ был повально неграмотным? Как признак процветания деревни приводился довод: Россия кормила хлебом всю Европу. Спору нет — кормила, но сама-то жила впроголодь. Отчего же непрерывно богатеющий мужик жил в домишках-развалюхах, ходил в рванье и лаптях? Не знаю запаса жизненных наблюдений Говорухина, но я хорошо помню и косую избушку моего детства 20-х годов, и осклизлые стены саманных халуп Саратовщины, и беспросветный мрак чувашских деревень поры 40-х годов. И пришли они к жизни такой не за годы Советской власти, а наследуя предкам... Кое-кто уже затосковал о царе-батюшке. В Москве появились претенденты на престол, и Никита Михалков, угодливо изгибаясь, водил по Кремлю толстозадого принца немецких кровей, весьма приблизительно связанного с семьей Романовых. До хрипоты принялись славить Александра II, царя-освободителя, забывая при этом, что освободил он крестьян без земли: хочешь иметь землицу — плати выкуп, и вскоре большинство крестьянских наделов ушло в залог банкам, совсем в духе закона о земле, принятого недавно современной Думой. За образец государственного деятеля современные правые радикалы приняли Столыпина, который провалил реформу деревни, оставив о себе память «столыпинскими галстуками» и «столыпинскими вагонами» для перевозки заключенных. Хотят даже памятник поставить. Хорошо бы с петлей вешателя и за тюремной решеткой. Потоки хулы и клеветы низвергаются на головы миллионов людей вот уже добрых 15 лет. Врут и по-крупному и по мелочам. Российская интеллигенция верна себе. Отсчет всех бед отчизны нашей ведут от 1917 года, от Октябрьской революции, и винят во всем большевиков, Ленина. У меня свой счет к нему и к старым коммунистам. Влияние партии на историческую судьбу России несколько преувеличено. Ленин все силы тратил на внутрипартийную борьбу. Меньшевики, отзовисты, ликвидаторы, левые и правые уклонисты, социалисты — никто не был обойден его вниманием, и он, как боевой петух, все чистил и чистил перья в ожидании схватки с царизмом, сидя за границей. Там же укрывалась и наиболее активная верхушка партии. При помощи «Искры» и всякого рода «писем издалека», посылки эмиссаров он пытался управлять движением масс, прокламируя идеи коммунизма и тактические задачи партии на каждый конкретный период. Авторитет Ленина был велик, но сфера влияния довольно ограничена. Революция 1905 года была, по-сути, стихийным движением рабочих и крестьян, слабо связанных друг с другом, русским бунтом, и ее плодами воспользовалась либеральная буржуазия. Народный бунт, вызванный усталостью от войны, голодом и нищетой в феврале 1917 года, известный как буржуазно-демократическая революция, в основном прошел под лозунгом: «Долой войну! Хлеба! Хлеба!» В ней коммунисты также ограничились соучастием с меньшевиками и эсерами в Советах, так и не сумевших добиться полноты власти. «Землю крестьянам, заводы рабочим, мир народам!» — эти лозунги, давшие народному бунту стратегическое направление социалистической революции, Ленин озвучил после захвата власти в октябре 1917 года. Его подлинная мощь и организаторский талант проявились в правильном выборе момента удара по буржуазной государственной машине. Этот, в общем-то, бескровный и мгновенный правительственный переворот был поддержан всем народом. Несгибаемым бойцом зарекомендовал он себя в организации отпора реакционным силам, развязавшим Гражданскую войну. Не надо врать, ее начали не большевики, а свергнутые эксплуататорские классы при поддержке мировой буржуазии. Вспомним «заговор послов» и военную интервенцию, поход белой гвардии на Москву, наступление немецкой армии. Советской власти остался лишь клочок бывшей империи — Петербург и Подмосковье. Особенно сильной критике подвергается жестокость Ленина в этот период. Но будем справедливы: даже мышь, загнанная в угол, кидается на кошку. Момент, когда враг наложил руки на горло, не время для сантиментов. Но взять власть — это не диво, важно удержать ее. Что делать дальше с Россией, большевики не знали. Одни требовали мировой революции, другие считали, что построить социализм можно и в одной, отдельно взятой стране. Ленин лишь к концу жизни понял необходимость мирного сосуществования с капитализмом, разработал теорию компромиссов. Но и НЭП, и последние ленинские работы ЦК, руководимый Сталиным, представил партии, как плод нездорового ума. А дальше началась большевистская вакханалия.