Рейдер - Астахов Павел Алексеевич. Страница 3

– Нашли какие-то, – протянули ему только что извлеченную из кармана директорских брюк связку.

Колесов кивнул, взял связку и подошел к высокому сейфу в углу кабинета. Подобрал ключ, открыл дверцу и достал пластиковую коробку.

– Ну вот, и печати у нас. Даже переделывать не придется.

Батраков обмер.

– У кого это «у вас»? – все еще не веря в реальность происходящего, выдохнул он.

– У нового руководства НИИ, избранного собранием акционеров, – спокойно пояснил Колесов и сунул связку ключей в карман. – Кстати, я – новый начальник службы безопасности этого предприятия.

Директор НИИ хлопнул глазами и, сбрасывая наваждение, мотнул головой.

– Что за бред? У меня 63% акций! Какое может быть новое руководство? Какое собрание акционеров? Я ничего не проводил!

Но Колесов не собирался поддерживать беседу. Он отошел к окну и достал пискнувшую рацию.

– Что с бухгалтерией? Хорошо. А в цехах кто остался? Понял. Что-что?! Милиция? Патруль? Да-да, конечно, проведите. Но только вместе с судебным исполнителем. Прямо в директорский кабинет. Отбой!

Батраков сосредоточился, анализируя услышанное. То, что сюда идет милиция, было хорошо, но он совершенно не представлял, что может делать в его кабинете судебный исполнитель: ни долгов у НИИ не было, ни претензий к нему никто не предъявлял – уже много лет.

– Отпустите его, парни, – распорядился Колесов, и директора мгновенно освободили. – Теперь он безопасен и никому не нужен. – Колесов отвернулся от сверженного директора.

Батраков поднялся из кресла, потер затекшие кисти рук и с горечью произнес:

– Зря я тебя тогда пожалел, Колесов… надо было на тебя еще и уголовное дело завести!

Колесов резко повернулся и угрожающе двинулся к Батракову.

– А я тебе, старый козел, обещал, – с ненавистью прошипел он, – что тебе это с рук не сойдет! Вот я и вернулся! И никакие адвокаты тебе не помогут!

Директор стиснул зубы, в поисках, чем бы в него запустить, оглядел заваленный бумагами стол и уткнулся взглядом в рассыпанные веером визитки.

«Артем ПАВЛОВ. Адвокат» – значилось на самой верхней.

– Нет… – пробормотал он, отказываясь поверить в столь явный знак судьбы, – этого не может быть…

Французский завтрак

– Ну что, мэтр, когда возвращаетесь в Россию? – спросил Вольдемар, сделав глоток красного вина из высокого фужера.

– Еще не решил, – улыбнулся откровенно наслаждающийся выходными в Париже Павлов. – Съезжу в Барбизон… погуляю в Фонтенбло… а уж потом…

Вольдемар понимающе кивнул, и Павлов погрузился в созерцание. Последние 11 лет, посещая Париж, он обязательно встречался с Вольдемаром, но до сего дня Артем затруднился бы точно определить статус своего парижского знакомого. Товарищ? Пожалуй, отчасти. Знакомый? Безусловно, чуть больше. Друг? Все ж не совсем… хотя в общечеловеческом плане – конечно же. Может быть, партнер? По отдельным вопросам бывало и так. В общем, отсутствие четкого понимания статуса их встреч и отношений не доставляло им каких-либо неудобств, а скорее, наоборот, гарантировало обоим полную свободу и непринужденность в общении.

Не сговариваясь, они встречались именно в этом кафе на Рю де Риволи, сразу же налево от одной из лучших гостиниц французской столицы «Маурис», напротив сада Тюильри, где любой прохожий, внимательно глядящий себе под ноги, мог натолкнуться взглядом на выложенную мозаикой из цветных камней надпись «Angelina».

Это было людное, модное и шумное место, расположенное напротив зеленой решетки вечно цветущего сада. В утренние часы здесь завтракали спешащие на работу парижане и, что особенно приятно для двух холостяков, милые парижанки. А затем кафе наполнялось многоязыкой толпой туристов, бредущих из хрустальной пирамиды Лувра, что высилась в двух кварталах отсюда. Пожалуй, именно в этом небольшом, шумном, но всегда уютном кафе Артем особенно остро чувствовал знаменитый дух Парижа – неугомонный и задорный.

Они расположились в глубоких кожаных креслах в углу, сразу же за лестницей. Только этот столик был обращен к огромной стеклянной витрине так, что были видны вся проезжая часть, улица, сад Тюильри со скамейками и фонтаном, гуляющие парочки и все посетители кафе, которые оказывались в поле зрения сидящих за столом. И только этот столик всегда был снабжен табличкой «RESERVE» – дань уважения хозяина кафе почетному посетителю, которому он определенно был обязан чем-то важным.

Чаще всего завсегдатаи с интересом разглядывали шумных посетителей, в основном туристов, развлекаясь тем, что наперегонки угадывали язык и страну, из которой приехал тот или иной гость. Впрочем, Вольдемар, знавший в совершенстве пять языков и сносно изъяснявшийся еще на трех, никогда не уступал Павлову, и чаще всего им приходилось останавливать игру, договариваясь о ничьей. Но сегодня они просто наслаждались покоем.

– Как я понимаю, дело Голицына закончено, – рассеянно глядя в витрину, нарушил молчание Вольдемар.

Павлов еле заметно кивнул:

– Да, мы выиграли суд. Иск вашего друга удовлетворен полностью. Остались формальности, а с ними легко справится мой партнер в Париже мэтр Элизабет.

Артем пригубил вино и прикрыл глаза. Выбор Вольдемара был, как всегда, удачен: Шато-Брие урожая 1982 года имело необычайно тонкий и насыщенный вкусовой букет.

– Нет, Голицын и его компаньоны мне не друзья, – отозвался Вольдемар. – Это просто знакомые и клиенты. Весьма перспективные клиенты – и для меня и для вас, месье Артем. Насколько я знаю, их бизнес в Европе расширяется, а значит, им еще понадобятся услуги толкового адвоката. Тем более что вы соотечественники… Кстати, как вам работается во Франции?

Павлов усмехнулся.

– Неплохо. Здесь мне существенно легче защищать клиента с помощью своего главного оружия – знания закона.

Вольдемар удивился:

– А что, разве в России адвокат работает как-то иначе?

По лицу Павлова пробежала тень – на долю секунды, не более.

– В сегодняшней России адвокат – слишком часто – просто посредник между сторонами. – Он поставил бокал на столик. – Иногда может быть интриганом и политиком… и даже брокером на судебно-криминальной бирже.

Француз недоуменно поднял брови, и Павлов понял, что придется объяснять:

– Некоторые мои коллеги сбрасывают во время судопроизводства акции своих клиентов, предпочитая заработать на предательстве… Впрочем, этих я за коллег не считаю.

Вольдемар недоверчиво хмыкнул.

– Странно, я считал, что в России сейчас растет спрос на услуги адвокатов и они процветают…

– Сегодня растет спрос на прокурорские и милицейские услуги, – отмахнулся Павлов, – процветают же посредники – их родственники, бывшие коллеги и друзья тех, кто заводит дела и сам же их прекращает.

Парижанин потрясенно глядел на Артема.

– А как же все эти громкие процессы, которые вы без конца ведете, будоража общественность разоблачениями бездарных «заказных» дел?! Разве не вы освободили вашего клиента Гусинского от преследования?

– Ну да, освободил, – горько усмехнулся Павлов, – от преследования, медиа-активов и лишних денег…

– И все же адвокат решает что-то сегодня или нет? Неужели все так плохо?!

Павлов на секунду ушел в себя, а затем посмотрел Вольдемару прямо в глаза:

– Думаю, что может быть и еще хуже. После дела Ходорковского всех его адвокатов потребовали исключить из адвокатуры. Двенадцать человек! Я буду одним из тех, кто встанет на их защиту.

Вольдемар потрясенно молчал. Он многое повидал на своем веку, но даже не представлял, с каким вопиющим беззаконием приходится сталкиваться мэтру Павлову.

«Заклеванный»

Генеральный директор ООО «МАМБа» Петр Петрович Спирский так и застыл у окна, любуясь бесстыдной схваткой над еще живым и, надо полагать, все понимающим червяком. Понятно, что со стороны жертвы медленное склевывание выглядело вопиющим беззаконием, и устало извивающийся червяк наверняка уже получил инфаркт всех четырех своих сердец. Однако это трогало Спирского менее всего; его куда как сильнее интересовало развитие конфликта между воробьями. Длинного и толстого червяка наверняка хватило бы на всю стаю, но, вот беда, делиться воробьи не умели, да и не хотели.