Рейдер - Астахов Павел Алексеевич. Страница 48

Ольга Александровна удивленно подняла брови, но тут же встала.

– Перерыв пять минут, – объявила она и повернулась к майору: – Пройдите за мной в кабинет.

В зале оживились, кто-то из лесорубов даже гоготнул вполголоса, но майор уже притворил дверь.

– Ольга Александровна, вам лично пакет. – Фельдъегерь протянул судье тонкий конверт формата А-4 и следом за ним формуляр: – Распишитесь в формуляре.

Григорова отметила, что обратный адрес московский, в то время как пакет, судя по отметкам фельдъегерской службы, отправлен намного ближе, из Перми, и расписалась.

– А что там?

– Этого нам знать не положено, ваша честь, – отчеканил усач, – иначе нарушилась бы конституционная гарантия на тайны переписки и телеграфных сообщений. Одно могу гарантировать точно: это не споры сибирской язвы!

Судья улыбнулась.

– Извините, – улыбнулся усач в ответ, – вынужден попрощаться… дела. Честь имею.

– Подождите, – остановила его Григорова.

У нее внезапно созрел вполне законный в правовом смысле план.

– А могу я передать вам документ обратно в Москву, вашему отправителю?

Майор на секунду задумался и глянул на часы.

– Хорошо, готовьте ваш пакет. Я буду у вас через два часа.

Майор щелкнул каблуками и вышел, а Григорова вскрыла послание. Внутри конверта был обнаружен второй конверт, а в нем – квитанция Сбербанка об оплате госпошлины, два экземпляра искового заявления и все остальные необходимые документы: заявление о наложении мер обеспечения иска и доверенность на имя А. А. Павлова.

«Что же с тобой случилось, Артем Андреевич?» – покачала головой Ольга Александровна, вышла в приемную и положила вскрытый конверт на стол секретарше:

– Зарегистрируй, Катенька.

Теперь судье оставалось вынести определение о принятии встречного иска, рассмотреть заявление и вынести решение о частичном его удовлетворении. Она понятия не имела, как сгоревший в машине адвокат сумел отправить это письмо, но свое дело он сделал – несмотря ни на что.

Юрия Максимовича Соломина вызвали в кабинет генерала к концу рабочего дня.

– Присаживайся, – пригласил генерал.

Соломин осторожно присел: этот вызов – и сам по себе – был весьма неординарным явлением.

– Ты те бумаги по Тригорску на место вернул? – заглянул ему в глаза генерал.

Внутри у Соломина тоскливо заныло.

– Никак нет, товарищ генерал, – еле выдержал он пристальный взгляд, – не успел.

– Слава Богу, – с явным облегчением вздохнул генерал и тут же пояснил: – Из аппарата Президента нештатное задание спустили. И как раз по Тригорску…

Соломин обмер. Такое случалось нечасто.

– Займешься, – сухо распорядился генерал.

– И… что от меня требуется? – осторожно поинтересовался Соломин.

Генерал протянул ему тоненькую папочку:

– Проверишь достоверность информации. Однако учти, это не приказ о вмешательстве; мы не можем нарушать закон. Только проверка. Ты все понял?

Соломин отчаянно закивал. После того, как Артем втянул его в Тригорскую историю, он ждал расплаты каждый день и не думал, что отделается так легко.

«Галоша»

Шереметьево встретило адвоката Павлова мелким моросящим дождиком. В последнее время в кругах метеорологов появилась новая особенность называть такие занудные моросящие дожди «слабыми ливневыми», и Артем сильно подозревал, что даже самый главный метеоролог страны не смог бы объяснить, чем отличаются эти два одинаково неприятных погодных явления. Если представить ливень мог любой человек от карапуза до пенсионера, то «слабый ливневый» дождь едва ли прорисовывался в воображении самых искушенных погодоведов.

Без багажа, в порванном и перепачканном костюме, Павлов вышел на площадь аэровокзала, и таксисты-частники, едва увидев, как он одет, на полуслове прекращали агитацию за «недорогой подвоз». Но чем дальше от входа, тем менее требовательными становились «извозчики», и в конце концов Артем предложил свою цену:

– Парни, у меня есть семьсот тридцать рублей. Мне нужно доехать в центр на Арбат – быстро, аккуратно и без лишних расспросов.

Желающих предоставить услуги заметно поубавилось. И лишь паренек, до этого скромно жавшийся в стороне, сделал приглашающий жест.

– Пойдемте, если вас не смущает мой автомобиль. – Мальчишка посмотрел Павлову в глаза. – Обещаю не расспрашивать, хотя узнать, как мой любимый телеведущий дожил до такого состояния, ужасно хочется.

Он улыбнулся такой открытой простодушной улыбкой, что Павлов мгновенно проникся к мальчишке симпатией.

– Поехали!

Автомобиль молоденького таксиста действительно оказался необычным. Это был укороченный вариант «Волги ГАЗ-21». Артем все детство провел в отцовской «двадцать первой», а видел почти все ее варианты, вплоть до кабриолетов, что встречались на Кавказе и в южных районах России и Украины. Это же был автомобиль-купе, то есть двухдверный, можно сказать, спортивный вариант. Выкрашенная в глянцевый черный цвет, с красной бархатной обивкой внутри, она смотрелась точь-в-точь как отполированная калоша.

– Слов нет, автомобиль отличный, – оценил идею Павлов, – но зачем ты сделал такое сочетание обивки салона и цвета кузова?

– Нарочно, – пояснил таксист, – тот, кто захочет обидеть мою старушку и назовет «галошей», не сможет этого сделать при всем желании. Она и так называется – «галоша».

Парень указал на выполненную поверх родного приемника и стилизованную под аутентичную надпись: «Галоша-2000-21».

– А почему 2000-21? – заинтересовался Павлов.

– Ха-ха. Вот видите, и вы попались! – Паренек явно был доволен тем, что ему удалось поставить в тупик знаменитого адвоката.

– Да я и сам догадался, – открыл пассажирскую дверцу Артем, – 2000 – это цена твоей тачанки в рублях, а 21 – это твой возраст. Вот и вся задачка. Хорош болтать, поехали!

Адвокат сел поудобнее рядом с водителем и снова оценил продуманность дизайна. Как известно в узких кругах тонких ценителей «двадцать первых» «Волг», высшим шиком считается установка впереди такого же диванчика, как и сзади. Стоит его разложить, и салон автомобиля превращается в трехспальный диван-софу – огромное удобство в условиях полевой ночевки.

Артем улыбнулся. Этот диван напомнил ему детство и семейные путешествия вместе с отцом и мамой по просторам тогда еще очень большой Родины. Он отлично помнил эти ночевки с костром и ухой – и на реке Медведице, и на Оке. От этой трехспальной автософы веяло счастьем.

Мальчишка тронул машину и начал рассказывать о том, как ставил кулису от «уазика», а Павлов набрал номер оставшегося в Тригорске помощника.

– Ветеран Жлобенко иск подавать отказался, – отчитался Ванюша, – рейдеры над его внучкой поработали, купили за копейки.

Артем недовольно цокнул языком: увы, порой такое происходило.

– А что с иском от налоговой? – спросил он.

– Батраков сказал, что-то не получается с иском, – понуро отчитался Ванюша, – я так думаю, без давления из аппарата губернатора не обошлось.

«Опять местные…» – покачал головой Павлов. Уже по тому, как подставили Прошкина, было ясно, что без участия губернских чиновников не обошлось. Но он до сих пор не знал, кто именно обеспечивает Спирскому «административный ресурс».

– И еще… шеф, – засмущался помощник, – вас тут какая-то ненормальная девица искала. Думаю, она не только меня посреди ночи разбудила…

«Настя…» – почему-то сразу подумал Артем и снова набрал номер своей квартиры. Телефон молчал.

Он понимал, что столь быстрый и бурный роман мог закончиться столь же стремительно. Но странный «сон», который он увидел за мгновение до почти неизбежной гибели, подсказывал Артему, что их отношения так просто не завершатся.

– Красивая у вас работа, – с завистью сказал водитель, – по телевизору показывают…

– Точно, – растерянно, все еще под впечатлением последних суток, кивнул Павлов.

– Сегодня заеду расскажу маме, что вас вез. Она все ваши программы смотрит. Особенно ей нравится, ну не считая вас, конечно, Савелий Кашин на первом канале. Тихий такой… вежливый и очень… очень справедливый. Да, кстати, а что с вами все-таки случилось?