Мягкие зеркала (полная версия) - Павлов Сергей Иванович. Страница 90

— Накал страстей тут, видать, был нешуточный, — уверенно предположил Андрей.

Светлана кивнула:

— Да, бурное было время… Но как-то все утряслось. Колония у Япета постепенно стабилизировалась, Март привык руководить работой исследователей темпор-объекта «дистанционно», как он сам выражается. Впрочем, дистанционный стиль руководства тяготит его, и раз в полугодие он неизменно подает заявление о пересмотре запрета на визу. И каждый раз УОКС аккуратно ему отвечает стандартно-вежливым отказом.

— А чего другого он ждет?!

— Видите ли… Март всегда был почему-то уверен, что вы не погибли и обязательно вернетесь. «Такой человек не затеряется даже в складках темпор-прогиба», — говорил он о вас. На сеансах телесвиданий он не однажды пытался объяснить с помощью математических выкладок мне и другим, что какая-то формула предсказывает на конец девятого года резкое сокращение границы темпор-прогиба местного выреза и что у вас есть шанс дотянуть до этого момента. В доводах его математической логики я ничего не понимала, да мне это не нужно было. Я и так знала, что вы вернетесь. Я чувствовала: вы должны вернуться несколько раньше, чем обещали формулы Марта… Струился во мне странный ток постоянного ожидания.

«Япет-орбитальный», это не «Байкал», — мелькнула мысль у Андрея. — Орбитальная психолечебница.»

Светлана окатила собеседника завораживающим взглядом широко открытых серых глаз, и Андрей почувствовал, как у него шевельнулись и невольно затрепетали веки.

— Не беспокойтесь, — сказала она, — я действительно не умею читать ваши мысли.

— Но вы умеете угадывать мое настроение, а это почти то же самое, — возразил он.

— Как медиколог я обязана угадывать настроение. Вас, по-видимому, смущает повышенный, как выражается Март, потенциал моих к вам сопереживаний…

— Да, в определенные моменты нашего разговора я начинаю почему-то ощущать себя чуть ли не вашим родственником. Но с Мартом мы хотя бы заочно знакомы!..

— Не могу еще раз не похвалить вашу уже хваленую вами цепкую память, — сказала она насмешливо и печально. — Я надеялась, очное наше знакомство будет более долговечным…

— Простите, — перебил он, — не будем ходить вокруг да около. Ну что делать, я действительно не помню, где это мы с вами успели…

— Здесь, — проговорила она.

— Это где, значит? В Сатурн-системе? Или в Дальнем Внеземелье вообще?

— Это значит — на борту «Байкала». В кабинете-приемной Грижаса, то есть в соседнем помещении. Когда? Восемь с половиной лет назад. Впрочем, по вашей шкале времени — совсем недавно… Каких-нибудь два месяца миновало.

— Так вот вы кто!.. — Андрей с облегчением рассмеялся. Он сразу вспомнил корабельный чемпионат, вторую свою победу подряд не по очкам, а нокаутом, ироническое поздравление Грижаса, осматривающего в приемной поврежденный в жестком бою нос победителя; за пультом отвратительно шипящего физиотерапевтического агрегата Грижасу ассистировала длинноногая, от бедер до бровей закутанная в белое девица, которую Грижас по своему обыкновению весьма церемонно представил: «Вы, кажется, еще не знакомы? Сейчас мы это мигом исправим. Мой молодой коллега, медиколог-стажер Светлана. Коллега временно — до прихода в систему Сатурна — исполняет очень ответственные и, скажем прямо, очень почетные обязанности рейсового медиколога в секторе П. Но, поскольку в пассажирском секторе поводов демонстрировать свое медицинское мастерство едва ли не меньше, чем в нашем, мы с коллегой поровну делим добычу, которая нам в обоих секторах перепадает. Сегодня нам повезло — в наши руки попал самый крупный из альбатросов Дальнего Внеземелья… Видите повреждение хрящевого основания носа? Что будем делать, коллега?.. Верно, маску Румкойля… Вы слышали, Андрей Васильевич? Коллега предлагает радикальный способ лечения и через десять минут вас можно будет поздравить не только с победой, но и с выздоровлением. Вот вы и познакомились. Прошу друг друга любить и, не побоюсь этого слова, жаловать. Маска не жмет?» У Грижаса было хорошее настроение. Не исключено, что хорошее настроение было и у его коллеги, но девица очень смущалась.

У пациента тоже было хорошее настроение — он отпустил из-под маски Румкойля какой-то подобающий случаю комплимент. Не в чей-то конкретный адрес, а медицине вообще. Однако что-то не получилось с коэффициентом рассеивания и весь комплиментарный заряд целиком пришелся на беззащитные центры эмоций молодого, неопытного медстажера. Этого следовало ожидать; с одной стороны — довольно известный первый пилот единственной в мире «сверхлюстры», зрелый мужчина приятной наружности, в роскошной форме — альбатрос и золотая лилия на груди, с другой — юная пичуга, впервые в жизни выпорхнувшая в Дальнее Внеземелье. Он понял это, но поздно. Пытаясь взглянуть на нее из-под неудобной маски, он только усугубил ситуацию: над пультом ему удалось-таки высмотреть краем глаза что-то пунцовое на белом фоне. Он никогда не думал, что нормальная человеческая кожа может краснеть до такой степени.

И если бы Светлана об этом не заговорила, он ни за что бы не догадался, что та длинноногая, постоянно красневшая без особого повода, нескладная девица с порывистыми движениями, и эта уже весьма уверенная в себе, хотя на вид еще и очень молодая женщина с прелестным профилем и плавными жестами — один и тот же человек!

Честно объяснив собеседнице свой нечаянный всплеск веселья, Андрей извинился и выразил убеждение, что уж теперь-то общаться им, старым знакомым — почти друзьям, будет намного проще. Светлана, видно, поняла это по-своему.

— Да, теперь мы с вами почти ровесники, — проговорила она. Бесцельно собирая в пригоршню свисающий край белой шали, тихо добавила: — Я очень вас ждала… Очень. Все эти восемь лет я ловила на себе сочувственные взгляды… разные взгляды я ловила на себе, но верила, что вы вернетесь. Знала.

— Почему? — сорвался у него с языка совершенно неуместный, глупый вопрос, и он вдруг ощутил себя дурак дураком.

— Потому что я… люблю вас, — просто сказала она. — И это началось у меня гораздо раньше, чем вы думаете.