Волшебный локон Ампары - Шарова Надежда. Страница 41

— Нет, Кирилл Всеволодович, — сказал Лирий Голубь. — Наоборот.

— Что «наоборот»?

— Среди приверженцев философского направления Ампары позиция фундатора имеет больший авторитет и большее значение. Орден будет вынужден с этим считаться. Кстати… не могу не предупредить вас, Кирилл Всеволодович… Не поздравляйте эварха.

— Это еще почему?!

— Не принято. Фундаторов не принято поздравлять.

«Век живи — век учись», — подумал Кир-Кор. Вслух возразил:

— У вас, может быть, и не принято, а вот у нас почему-то всегда поздравляют достойную поздравления личность…

Лирий Голубь заплакал. Это было так неожиданно и нелепо, что Кир-Кор почувствовал страх.

— Что вы, Лирий, что вы, не надо… — забормотал он. — Как-то не по-мужски. Прошу вас, друг мой, успокойтесь! Ради великой Ампары, простите меня, если я в чем-то виноват!..

Он не знал, что еще можно сказать. Или сделать. Был совершенно растерян.

— Это вы простите меня, грагал. Действительно, не по-мужски. — Интротом хлюпнул носом. — Неловко мне…

— Ну, ну, ерунда какая! Секундная слабость. Мне ведь тоже не по себе. После разбойных прелестей сегодняшней ночи нам с вами обязательно должно быть не по себе…

— Вы напрасно подумали, будто я не испытываю гордости за своего учителя. Моя гордость за него высотой до звезд. До вашего Илира и дальше. Потому что слишком мало на Земле людей, о ком известно, что он способен стоять в истине до конца. Но радости нет у меня, это правда…

— Теперь, очевидно, нарушится ваш учебный процесс?

Юноша вытер мокрое от слез лицо рукавом блузона:

— Теперь нарушится мироздание.

«Чего-то я здесь крупно недопонимаю…» — подумал Кир-Кор.

В тыльную дверь пилотской рубки вежливо постучали.

— Входите, не заперто! — крикнул он.

КНИГА ВТОРАЯ. ДЕНЬ ВЕПРЯ И НОЧЬ БЕЛОЙ СОВЫ

1. ПАВИЛЬОН ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ОЖИДАНИЯ

Кир-Кор был благодарен судьбе за тридцатиминутный сон в белоснежной постели и душ с ароматом вербены. И то и другое повысило настроение, придало уверенности, что в отношении здравого смысла на этой планете не все потеряно.

В душевой своего апартамента он с преувеличенным тщанием дважды смывал с себя ароматной водой мерзости сегодняшней ночи. До сна и после. Во сне временами накатывал страх ожидания: свалится или не свалится сверху труп взорванного боевика. Снилось мужественное усатое лицо главного механика экзархата, снился плачущий интротом, снились кошмары: кровь на груди и выпученные глаза смертельно раненного отравителя, укус человека-змеи, окровавленный блистер, заброшенный страшным ударом на подий «Ампариума». Сидя в позе «лотос» на рифленом, медленно вращающемся диске под большим, как колокол, сушильным колпаком, Кир-Кор старался отрешиться от всего неприятного и думать только о Марсане. И ему удавалось думать только о ней, пока он энергично перекатывал под языком ее золотое колечко. Однако на первый мысленный план непрошенно стали вторгаться эпизоды недавнего собеседования с председателем следственной группы. Звали председателя Марина Викторовна. Фамилия — Секиринова. От слова «секира»?.. Это была хрупкая на вид, довольно красивая женщина с холодноватым взглядом умных глаз миндального «кошачьего» разреза. Он коротко, почти пунктирно рассказал о событиях минувшей ночи. Она задала несколько уточняющих вопросов. Он сразу понял, что имеет дело с юристом высшей профессиональной категории, и выложил ей основные подробности. Лишь о белом эгрегоре умолчал. Решил, что степень открытости этой темы для группы следствия — проблема самой девидеры Камчатского экзархата… Обращенный на северо-восток стеклянный фасад «Ампариума» наконец пропустил сквозь себя свет утренней зари, и, когда этот свет стал вытеснять из юридического кабинета искусственное освещение, председатель ровным, начисто лишенным эмоций голосом проговорила: «Благодарю вас за очень ценные для следствия показания». — «Рад был помочь правосудию», — ответил он с облегчением. «Кирилл Всеволодович, вы не должны покидать Камчатку до тех пор, пока не иссякнут вопросы к вам следственных и судебных экспертов», — предупредила она. «Обещаю быть у вас под рукой стабильно — как Корякский вулкан». — «Надеюсь, мне не нужно объяснять вам ваши юридические обязанности и права?» — «Нет, — сказал он, — не нужно. С посторонними я буду нем, как рыба, а для юристов доступен, как панорама Авачинской бухты». — «Зайдите», — произнесла она с корундовой твердостью в голосе — тоном распоряжения. «Спасибо. Как-нибудь обязательно…» Он поднялся из кресла и только теперь сообразил, что корундовый императив Секириновой адресован был не ему. Створки дверей разошлись — в кабинет вошли четверо молодцов в униформе с эмблемой МАКОДа на рукавах. «Я под арестом?» — высказал Кир-Кор первую пришедшую на ум гипотезу. Марина Викторовна эту гипотезу не опровергла и не подтвердила: «Вы под охраной». — «Здесь мне охрана не нужна». — «Я лучше знаю ситуацию». — «Куда прикажете следовать?» — «Вас проводят». — «В этом я уже почти не сомневаюсь», — пробормотал он и сразу за дверью надел на себя плотную «шубу» пси-непроницаемой защиты. Самую плотную, какую только был способен возбудить, — аж в ушах зазвенело. Ощущение было не из приятных, однако он понимал, что лучше все-таки соблюдать осторожность до встречи с экзархом. Даже в коридорах «Ампариума»… Шли молча, быстро и вскоре оказались на восьмом этаже «Каравеллы» — десятиэтажного корпуса, примыкающего к тыльной стороне «паруса» главного здания. Телохранители из МАКОДа пропустили своего подопечного в предназначенный ему апартамент, и дверь за его спиной защелкнулась на автоматический запор. А когда он увидел свое отражение в зеркале — и вовсе забыл про МАКОД. Нужно было срочно приводить себя в порядок. Хотя бы себя. С одеждой дела обстояли сложнее: рубашка была безнадежно испорчена. Пригодность всего остального зависела от качества программы стирально-освежающей и ремонтно-восстановительной автоматики.

…Спрыгнув с рифленого диска сушильного аппарата, Кир-Кор на всякий случай отворил рубашечное отделение гардеробного бокса. Как и ожидалось, там было пусто.

Но пустовали и все другие отделения, а этого никак не ожидалось.

Он заглянул в приемные лючки — проверить, не застряла ли одежда по пути в недра стирально-ремонтного комбайна. Подобрал на дне бокса пестрый пакетик. В таких пакетиках обычно переправляют свежие носовые платки. «Для карманов тех брюк, которые мне позабыли вернуть», — подумал он, чуя неладное. Из пакетика выпал аккуратно сложенный кусок красной в белый горошек ткани. Кусок был двухметровой длины. «Для носа, который мне натянули».

Кир-Кор оборвал металлизированную нить от края сушильного колпака, пропустил ее сквозь золотое колечко и надел на шею этот на скорую руку сработанный талисман.

В надежде получить обратно хоть что-нибудь из одежды, он пробежался пальцами по всем переключателям на гардеробной панели. Вдруг — толчок и покачивание. Пол заколебался под ногами, произошло довольно ощутимое смещение в пространстве… «Не меньше семи баллов по двенадцатибалльной шкале», — прикинул Кир-Кор.

«Лучше прикинь, как вести себя без штанов во время землетрясения, — посоветовал внутренний голос. — Если в таком виде придется выскочить на эспланаду, аборигены могут тебя не понять».

Кир-Кор оглядел себя, голого, в зеркале, быстро обмотал красную в белый горошек ткань вокруг бедер.

Толчки и колебания прекратились. Он заткнул конец набедренной повязки за импровизированный пояс и выбежал из гардеробной (вернее, хотел выбежать — была такая потенция). Когда створки дверей распахнулись, он резко притормозил на пороге. В нормальной действительности за порогом гардеробной полагалось быть светлому цветочному холлу с бездверным проходом в гостиную, но никак не узкому мрачноватому тамбуру с отделкой под ореховое дерево…