Волшебный локон Ампары - Шарова Надежда. Страница 50

Шаг вперед сделал высокий сухопарый человек. Жесткое лицо, узкие бледные губы, стальной взгляд.

— Гулиэвг, эрил рунических спрашивателей, — представился человек неожиданно мягким, приятным голосом. — Скажи, грагал… с тобой такое раньше случалось?

— Нет. Изредка я апроприировал легкие бытовые предметы — в спокойной, конечно, домашней по преимуществу обстановке и на небольших расстояниях. Животных — никогда и нигде. Я даже не представлял себе, что апроприация крупного животного возможна в принципе…

— Вполне, — сказал махариши. — Еще в незапамятные времена махатма Шенраб, основатель бона, сумел призвать в Гималаи синекрылую птицу со священной звезды Олморин.

«Могу спать спокойно, — подумал Кир-Кор. — Мне еще далеко до звездных рекордов».

— С тех пор сиддхи Шаншунбу владеют искусством апроприации, — продолжал махариши. — То есть владеют силой Урулока, если говорить на языке шан-шун. Для них не проблема мгновенно переместить с места на место животное, человека или самого себя. Непосвященные просто не знают об этом.

— Знают многие, — не согласился Закир-ишан Саади. — Люди уже не раз замечали внезапное явление странных одиночных всадников в роскошных одеждах и непременно на белых конях.

— Кстати, ваши эти эзотерические фокусы с автоприацией наблюдались не только в малонаселенных местах Гималаев, Тибета, Алтая, Ладака, — добавил хальфе. — Судя по описаниям, лично тебя, махариши, фиксировали даже в окрестностях Алма-Аты, Москвы, Симферополя, Трускавца и Казани.

— Может быть. Но давайте не обо мне, — задумчиво проговорил Ксюм Пикчу. — Здесь любопытно другое. До сего дня я не знал ни одного из непосвященных, кто мог бы использовать энергетическое благорасположение Урулока…

— Грагал был посвящен в тайны эзотерических знаний Калапы [5] настолько тайно, что это оказалось тайной даже для махариши, — не преминул обобщить левитатор.

— Или же способность нашего гостя к апроприации имеет иную природу, — рассудил региарх. — Ты как полагаешь, фундатор?

— Грагал, сам не ведая того, пользовался энергетическим благорасположением Ампары, — тихо сказал Агафон.

— Оптимист, — еще тише произнес Умар ибн Махмуд ал-Хорезми, и выражение усталости и недовольства на его лице сменилось выражением светлой печали.

И опять нависла над экседрой тягостная пауза.

— Мне трудно это все опровергнуть или подтвердить, — сказал Кир-Кор. — Многое из того, о чем вы говорите, мне непонятно. Я даже толком еще не усвоил, что такое Ампара…

— Решающего значения это сейчас не имеет, — сказал хальфе.

— Для вас. Но не для меня. Думаю, вы пытаетесь поставить мне какой-то скрытый пока от моего разумения философский диагноз, и естественно, я не могу относиться к этому равнодушно.

— Нет, грагал, не тебе мы ставим диагноз, — сказал Ледогоров. — Нам необходимо вникнуть в суть связанных с тобой и в то же время независимых от тебя обстоятельств. Или хотя бы приподнять покров над основополагающей тайной. Это важно, ибо многое уже свидетельствует о том, что мера событий приблизилась…

— И очень жаль, что наши усилия не вызвали в тебе ответного движения или хотя бы сочувствия, — добавил хальфе. — Быть может, тому виной присущая тебе строптивость. Но это было бы полбеды. Хуже, если на Планаре ты инициирован помимо своего сознания. Понимаешь? Помимо!..

Кир-Кор на секунду опешил.

— Чепуха!.. — проговорил он. — Мой мозг абсолютно свободен, эвархи, уверяю вас.

— Определенная часть мозга могла быть заблокирована специальным кодом запретительного характера, — отмахнулся хальфе.

— Хотите сказать, что в моем подсознании таится некая скрытая от меня самого информация?! Но зачем… кому понадобилось?..

— Тому, кто кодировал. И очень важно было бы определить сейчас настоящего автора этого действа…

— Урулок? Ампара?

— Икс? Игрек? Зет?.. — продолжил хальфе.

— Я вынужден прервать этот диспут из-за его очевиднейшей некорректности, — вмешался фундатор. — Успокойся, грагал, совершенно не обязательно инициировать себя нашими подсказками, которые, скорее всего, ровным счетом ничего не смогут тебе подсказать.

Кир-Кор обвел взглядом полукружье философов. Слабо улыбнулся в ответ на ободряющий кивок Драгана Данковича — старинного своего приятеля, эварха девидеры «Матица Световидов» Моравского экзархата. Всем своим видом этот худощавый, жилистый человек словно бы говорил: «Плохи дела, грагал, но держись. В любом случае можешь рассчитывать на мою поддержку».

— Уважаемый фундатор, уважаемые эвархи, — сказал Кир-Кор. — Ничего такого… особенного я в себе не чувствую. Разве что удручен вашим ко мне недоверием. Нет-нет, не надо возражать — прошу меня просто выслушать! Вашим недоверием я обязан Планару — действительно странному космофизическому объекту. Не скрою, этот объект сразу и сильно возбудил мое любопытство. И как теперь выясняется — не только мое. Когда вернусь восвояси, непременно займусь изучением его природных загадок. Природных, эвархи! Нек деус интерсит! [6] Именно в этом, если угодно, суть моей точки зрения на Планар и оценка, если хотите, моего теперешнего психофизического и физиологического самоощущения. И дабы не повредить объективности зреющей в ваших умах оценки искренности стоящего перед вами грагала, я готов прямо здесь, сейчас, настроиться на ретроспективную пиктургию и показать вам наиболее существенные фрагменты моего ознакомления с Планаром. Если вас устраивает такого рода контрдовод — скажите, и я начинаю. — Кир-Кор сложил на груди руки и застыл в ожидании.

— Ультима рацио регис, [7] — сказал левитатор.

— Ультима рацио либертатис, [8] — ввел поправку Кир-Кор.

— Я ожидал от нашего гостя такого решения и боялся его, — сказал Ледогоров. — Конечно, посредством ретропиктургии можно устранить возникшую проблему, но… ценой огромного биоэнергетического напряжения. По сути дела, мы обрекаем грагала на исповедь методом спринтерских усилий на марафонской дистанции…

— Я опасаюсь того же! — с чувством произнес Джугаш-Улья Каганберья и даже подался вперед. — Тем более что этим путем можно устранить проблему, а можно и усугубить!..

— Ничего подобного, — сказал хальфе. — Путь трудный, но безусловно результативный.

— Лучший способ, — кивнув, поддержал коллегу эрил Гулиэвг. — В неторопливом словесном общении степень откровенности собеседника действительно не всегда поддается контролю. В ретроспективной пиктургии наоборот — все самые яркие, а значит, элитно-существенные впечатления скрыть невозможно.

— Все так, — проговорил региарх, — но метод безжалостен. Правильно дал понять нам фундатор, это потребует от грагала чрезмерных затрат психической энергии и биоэнергии вообще. Нас сейчас слишком много.

— Я готов, — повторил Кир-Кор.

— Нет! — громко сказал, почти выкрикнул, верховный пейсмейкер и решительно-быстрым движением вскинул ладонь. — Я против! Совесть не позволяет мне согласиться, чтобы ретропиктургическую исповедь грагала узурпировал нуклеус! О Планаре должны иметь полное представление все участники Большой Экседры!

— Затраты биоэнергии грагала возрастут, как минимум, втрое, — сказал Олег Владимирский-Люпусов. — Впрочем, здесь меня легко упрекнуть в преувеличенном оптимизме…

У Кир-Кора опустились руки. Он постоял, осмысливая новую ситуацию.

— Хорошо, — сказал он, — я согласен. Постараюсь показать Планар на Большой Экседре.

Заприметив реакцию Ледогорова (тот поморщился, провел ладонью по лицу), Кир-Кор понял, что совершил серьезную ошибку.

— Другое дело! — с удовлетворением сказал гроссмейстер, и сливоцветный глаз его омаслился. — Это совсем другое дело…

— Отговорите грагала, эвархи! — спохватившись, воскликнул философ, стоящий между снежнобородым ариархом и черным, как эбеновое дерево, унди-набой. Скрытый мешковиной торс философа венчала крупная, типично сократовская голова. Сократоголовый ткнул пальцем вверх и в гневном (это было заметно) порыве шагнул вперед, отшвырнув босой ступней мешавшую ему циновку.