Другая река - Астахова Людмила Викторовна. Страница 30

– А сумею ли я тебя соблазнить?

– Не сумеешь, – фыркнула по-кошачьи Джасс. – Это неэтично. С моей стороны.

– Что?

– Ты что, никогда не слышал такого слова?

– Я-то слышал, а вот...

– Меня в свое время просветили... хм... добрые люди.

Маргарец сладко улыбнулся.

– А добрые люди не просветили тебя насчет женского предназначения?

Она склонила голову к плечу и обожгла полночной чернотой зениц. Безмолвно вопрошая, мол, так-то уж и припекло ему затащить ее в постель?

– Есть обычные ящерицы, такие зелененькие, с хвостиками. Безобидные такие создания. А есть саламандры – огненные ящерки. Их в руках не удержать: сожгут до костей.

– Ты хочешь сказать...

– Да, именно. Я необычная ящерка, Дрэгор, – сказала она медленно. – Сладких тебе снов, мастер Банн.

Он ушел не слишком радостный, ворча себе под нос что-то про помешанных на эльфах полоумных девок, которым еще навоз из-под ногтей надо вычистить. Но поверить – не поверил. Так бывает, и с многоопытными контрабандистами тоже.

Наглость не столько второе счастье, сколько первое. И, скажем честно, зачастую единственное. Если бы не запредельная наглость, то Джасс непременно распрощалась бы со своей молодой цветущей жизнью в этот замечательный весенний день. Потому что только прожженная нахалка могла заявиться на встречу с господином Финкуром средь бела дня, чтобы обсудить выкуп Жекка Пракси, более известного как Жекк Крот.

Столь экстраординарная причина для рандеву поначалу заставила господина Финкура усомниться в умственных способностях Джасс. Как известно, убивать блаженных и сумасшедших дело заведомо богохульное и наказуемое, а суеверный контрабандист так не поступит никогда.

– Я не ослышался, дорогуша? Ты хочешь выкупить Крота? – переспросил он на всякий случай.

– Именно! – заверила его Джасс.

Выглядела дамочка самым престранным образом. Женщины не носят на голове «орочий хвост», такая прическа – исключительная привилегия мужчин. Был бы еще хвост приличный, а то пальма какая-то глупая. Скажем прямо, зрелище непристойное.

– Птичка моя, а зачем тебе Крот? – лениво полюбопытствовал Финкур, щерясь в похабной ухмылке.

– Коврик в спальню сделаю.

– Да ты шутница, сладенькая. Может быть, ты не знаешь, с кем разговариваешь?

– Знаю.

Истинная правда! Кто же не знает Финкура, человека, зарезавшего трех родных братьев при дележе отцовского наследства. Да и в воле ли человеческой позабыть эдакую мерзкую харю: один глаз выше второго, бугристый вислый нос и жабий вечно мокрый рот? От одного взгляда на Финкура у некоторых женщин случались преждевременные роды.

– И с кем?

– Хм... с человеком, у которого можно выкупить Жекка по сходной цене.

– Ну ты и наглая. Кстати, как тебя звать-то, миленькая? Мне говорили, что у Дрэгора завелась новая девка...

– Я не девка Дрэгора, сладенький. И меня зовут Джасс. Хатами Джасс, если тебе угодно.

Имя степных воительниц вызывало у маргарцев самые противоречивые чувства, от благоговейного восторга до нервного подрагивания. Господина Финкура, похоже, былая принадлежность Джасс к Сестрам не слишком впечатлила. А жаль, потому что она очень рассчитывала слегка припугнуть этого наглого типа. Наглого настолько, что он осмеливался уводить из-под носа Дрэгора лучшие заказы.

А все потому, что господину Банну, вместо того чтоб стараться залезть некоей хатамитке под юбку, сразу надо было пресекать на корню малейшие посягательства на свою власть, на свою территорию и на своих людей.

Все попытки наладить переговоры через посредников не увенчались успехом, и Джасс пришлось жертвовать собственной безопасностью ради освобождения такого ценного кадра, как Жекк Крот. Кротом его прозвали после немыслимо дерзкого побега из тюрьмы через прокопанный подземный ход. Он полгода копал лаз по ночам, да так ловко и скрытно, что никто из тюремщиков ничего не заподозрил. Его расчеты оказались точны, и на свободе узник очутился не только за стенами тюремного замка, но и в заранее условленном месте, где Крот заблаговременно назначил встречу своим соратникам. Дрэгор сам там был и с неподдельным восторгом рассказывал, как они стояли в недоумении на полянке и негромко материли Жекка, когда земля под их ногами дрогнула и из всамделишной кротовой норы вылез беглец, с ног до головы перемазанный глиной. Дрэгор оценил хитрость и решительность беглеца и на первых порах сильно помог ему деньгами и связями, а Жекк взамен стал применять свой изощренный ум на благо Баннова кошелька. Ухищрения, которые он изобретал для провоза особо ценной контрабанды, сделали бы честь иному инженеру. Дрэгор его ценил. А Джасс Крот просто нравился. Как талантливый человек.

– Сколько ты просишь за Жекка? – спросила настойчивая переговорщица.

– А с чего ты решила, что я его силком держу? Может быть, он ко мне по своей воле ушел?

Отлично, дружок! Ты любишь прикидываться дурачком? Сыграем в твою игру.

– Так мы его самого и спросим. Прикажи привести Жекка, я у него спрошу.

– Ишь чего захотела! А не хочешь сама прогуляться в гости к Жекку?

Финкур грубо и примитивно заманивал ее в ловушку, рассчитывая приобрести еще один козырь в игре против своего извечного конкурента и соперника.

– Отчего ж не прогуляться, если места красивые, – усмехнулась Джасс.

– Ты с ума сошла, – прошипел за ее спиной Касс, выбранный ею из числа Дрэгоровых подручных себе в помощники за хладнокровие и умение обращаться с мечом. – Будешь такой же заложницей, как Крот.

– Ну что ты? – прощебетала ласково Джасс. – Господин Финкур пообещает мне, что не станет меня задерживать против моего желания. Верно?

Бедолага Касс только дернулся всем телом в тщетной попытке предотвратить неизбежное. А старый жабообразный негодяй расплылся в довольной, подлой и лживой ухмылке.

– Верно, сладенькая.

И верно, кто это перед ним? Обыкновенная баба с предосудительной прической и неубедительным мечом, ростом ниже уха и вовсе не богатырского сложения. Таким место где? В лучшем случае на сеновале с задранной выше головы юбкой. Впрочем, на этой даже и юбки никакой нет. Штаны мужицкие. Так даже проще.

Мысли бандита читались по его лицу так же ясно, как письмена на оглашениях, развешенных на каждой стене: «Именем князя! Доставить живым или мертвым вора и убийцу, поименованного Финкуром». Кстати, сие благородное деяние оценивалось в кругленькую сумму, которая никому в здравом уме не помешает. Джасс усилием воли подавила приступ алчности, придав своему лицу более благостное выражение. Примериваться к толстой шее Финкура было еще рановато.

– Тады пошли со мной, девка.

– Я только с Кассом!

– Ну дык! С Кассом так с Кассом. Куды ж без него? – расхохотался контрабандист.

Они с Кассом выглядели жалко по любому счету – худая бабенка и прыщавый юнец – и должны были вызывать презрение и снисходительность, а значит, никаких лишних подозрений.

«Я просто маленькая ящерка, – мысленно нашептывала Джасс в спину бандиту. – Совсем незаметная зеленая зверушка, снующая между камней и трав. Не смотри на меня, я лишь ящерка, невзрачная, никому не нужная. Ты меня не видишь, большой человек, ты видишь маленькую ящерку. Зачем тебе ящерка, большой человек?» В голове сладко пели пчелы, звенели цвёты-колокольцы и маленькие цепкие лапки цокотали коготками по теплому каменному боку. А глаза заволакивало молочным прохладным туманом, засыпало тонкой серой пылью, слепило горячим ветром. И не осталось ни забот, ни тревог, совсем как в далеком босоногом детстве, где-то там, на бережку маленькой речушки, за которой только поля и луга, где в высокой траве шуршат зеленые ящерицы с блестящими глазками.

– Чего ты там бормочешь?

– Я?

Простенький такой заговор. Почти детский, почти незаметный. Его не учует ни один из амулетов на твоей широкой жирной груди, братец Финкур. Потому что нет тут никакой магии, ну разве что только самая малость. Какая магия у маленьких ящерок? Смех один.