Как я стал идиотом - Паж Мартен. Страница 7

Несколько человек засмеялись. В ней не было ничего от политического трибуна или религиозного проповедника, и говорила она спокойно, с уверенностью учителя литературы, который объясняет ученикам урок. Держа руки в карманах смокинга, она была столь блистательна в своей строгой простоте, что не нуждалась ни в каких дополнительных эффектах, сценических или риторических.

— Самоубийство порицается. Против него выступают государство, церковь, общество и даже сама природа, ибо эта дама не терпит вольностей по отношению к себе, она жаждет держать нас в своей власти до конца, хочет сама принимать за нас решения. Кто решает, когда человек умрет? Мы отказались от своей высшей свободы, передоверив решение болезням, авариям, преступникам. Люди называют это судьбой или волей случая. Ложь! Это не воля случая, а скрытая воля общества, которое травит нас выхлопными газами, морит в войнах и катастрофах… Общество решает, когда нам умереть, ибо от него зависит качество нашей пищи, состояние окружающей среды, условия, в которых мы работаем и существуем. Когда мы рождаемся, нас не спрашивают, хотим мы этого или нет, мы не выбираем язык, страну, эпоху, свои пристрастия и вкусы, не выбираем себе жизнь. Наша свобода только в смерти: быть свободным значит умереть.

Лекторша отпила воды из стакана. Она замерла, опершись обеими руками на пюпитр. Внимательно осмотрев присутствующих, она кивнула им, словно ее связывала с ними задушевная близость.

— Но все это слова. Они вторичны, к этим мыслям приходишь потом и начинаешь видеть благородство, красоту, законность, оправдание, превосходство… не знаю, да мало ли что… иллюзию некоего абсолюта под названием «смерть» или «свобода», между которыми хочется поставить знак равенства. А правда… моя правда — скажем прямо, я говорю о себе — заключается в том, что я больна. Рак устроил себе в моем теле курорт, нашел райский уголок и проводит там каникулы, купаясь в моей крови, как в океане, и загорая под солнцем моего сердца… Он не нуждается в зонтике, тепловые удары ему не страшны. Он использует свой отпуск, чтобы сжить меня со свету. Я страшно мучаюсь… Вы понимаете, о чем я говорю. Чтобы не корчиться от боли, я вынуждена колоться морфием, накачиваться анальгетиками… — Она вынула из внутреннего кармана коробку с лекарством и показала. — За это я расплачиваюсь дорогой ценой — ценой ясности рассудка. Пока что я в здравом уме, но, скорее всего, ненадолго, поэтому предпочитаю уничтожить себя, еще будучи «собой», не дожидаясь, когда меня, лежащую в бессознательном состоянии на больничной койке, отключат от аппаратов врачи. Это совсем крохотная свобода, ничтожная, жалкая. Но раз вы все здесь, значит, у вас тоже рак — не важно, в организме или в душе, опухоль чувств, любовная лейкемия или социально-коммерческие метастазы. И они вас терзают. Именно это определяет наш выбор, а идея высшей свободы приходит потом. Будем честны: если б мы были здоровы, любимы, как мы того заслуживаем, и уважаемы, и занимали достойное место под солнцем, я уверена, зал этот был бы пуст.

Мадам Астанавис закончила вступительную часть. Все захлопали, обе соседки Антуана от волнения вскочили с мест. Профессор вынула красный цветок из бутоньерки и поставила в стакан с водой.

Следующие полтора часа она читала лекцию. Учила эффективным способам самоубийства. Объясняла, как сделать надежную и элегантную петлю, какие выбирать препараты, в каких дозах и сочетаниях их принимать, чтобы умереть с приятностью. Дала рецепты смертельных коктейлей с красивыми цветовыми оттенками, уверяя, что они восхитительны на вкус. Подробно описала разные виды огнестрельного оружия и их воздействие на черепные кости и разные участки мозга — в зависимости от калибра и расстояния; посоветовала, прежде чем пускать себе пулю в лоб, сделать рентген черепа и точно выяснить, куда приставить дуло, чтоб стрелять наверняка. Продемонстрировала слайды со схемами кровеносных сосудов и объяснила, какие вены на запястье надо перерезать, как именно и с помощью каких инструментов. Она отсоветовала использовать такие ненадежные средства, как газ. Подробно рассказала про самоубийства Мисимы, Катона, Эмпедокла, Цвейга… Все эти ситуационные самоубийства [8], явившие миру свой героический смысл. Закончила она хвалебным словом профессору Эдмону и напомнила, что предпочтительно применять два средства в комплексе: яд и петлю, бритву и револьвер…

После лекции снова заиграл квартет. Антуан сразу покинул зал, никто даже не успел с ним заговорить… Выходя, он увидел лавку Общества, небольшую, прелестно оформленную под кукольный домик, где вниманию покупателей предлагались брошюры, книги, красивые шелковые веревки, оружие, яды, сушеные бледные поганки, а также все необходимое, чтобы красиво обставить смерть: вина, деликатесы, музыка. Он дошел по авеню Клиши до метро «Ла Фурш»; перед глазами у него все плыло, словно он был пьян. Теперь, когда он постиг искусство самоубийства, утратил невинность дилетанта и приобрел профессиональные познания, он раздумал себя убивать.

Жить Антуан не хотел решительно, но и умирать он тоже не хотел.

— Месье, вы никогда не обращали внимания, что размеры, окружность и вес багета соотносятся между собой по принципу золотого сечения? Это же наверняка не случайно!

Булочник кивнул и протянул ему батон из муки грубого помола.

Антуан жил в Монтрее, предместье Парижа. Асли говорил — в предлесье Парижа. Асли был его лучшим другом. Антуан почти никогда не называл его полным именем, а звал сокращенно — Ас. Асли смеялся, потому что по-самоански — а Асли был самоанец — это звучит примерно как «горная вода».

Ростом Ас был, наверно, выше двух метров, но двигался с пластичностью кита в океане. Он обладал удивительными свойствами, приобретенными благодаря истории, приключившейся с ним в младенчестве.

«Nestle» обычно тестирует на потребительской выборке новые товары перед их выводом на рынок. Родители Асли жили в чудовищной бедности и записали его на эти тесты, получив в оплату куцоны на продукты. Фирма тогда готовилась выпустить новый вид детского питания с увеличенным содержанием витаминов и фосфора. В микроскопических дозах фосфор необходим для здоровья, но на заводе случилась промашка — перепутали случайно миллиграммы с килограммами. Не все дети, на которых проводился эксперимент, умерли, некоторые заполучили рак и прочие интересные болезни. Асли повезло: он отделался мозговыми нарушениями и отклонениями от норм психического развития. Он не был умственно отсталым, но его рассудок избирал какие-то собственные пути, следуя только ему одному ведомой логике. Кроме того, от избытка фосфора в организме Асли светился в темноте. Это было чудо как красиво. Когда они ночью гуляли по городу, Ас рядом с Антуаном казался гигантским светлячком, что было особенно кстати в темных переулках.

Все детство Ас провел на излечении в специализированном интернате. Многие годы он оставался немым, и никакие традиционные методы реабилитации не срабатывали. Наконец одна женщина-логопед, большая любительница поэзии, неожиданно обнаружила, что единственная возможность для него вновь обрести способность к общению — это говорить стихами. Его затрудненная речь нуждалась в опоре, и рифмы служили костылями для слов. Постепенно он вернулся к относительно нормальной жизни и в шестнадцать лет выписался из больницы. С той поры, несмотря на свое добродушие, делавшее его похожим скорее на большого плюшевого медведя, нежели на бдительного стража, он в самых разных местах работал охранником: предполагалось, что его внушительный рост должен отпугивать грабителей. Кроме того, при гипотетическом столкновении со злоумышленниками весьма полезны были и другие его особенности: поскольку Ас светился в темноте, его принимали за привидение или за нечистую силу. Если же вор при виде его сразу не обращался в бегство или не падал в обморок, то его приводила в ужас манера Аса изъясняться стихами. Последние два с половиной года Ас охранял Национальный музей естественной истории на территории Ботанического сада.