Грехи людские - Пембертон Маргарет. Страница 54

Риф плавал вокруг, наблюдая за ней. Он чувствовал, что отныне вся его жизнь неотвратимо изменилась. Прежде он думал, что ему известно чувство любви, и лишь теперь понял, как сильно ошибался. Только сейчас к нему пришла подлинная любовь. В тридцать два года, когда ему самому казалось, что жизненные бури навек ожесточили его сердце и он больше не сможет испытать глубокое чувство к женщине, – именно сейчас он ощутил подлинную любовь, внезапную, как молния, как удар грома. И эта любовь – Риф чувствовал – будет длиться вечно. Он подплыл к Элизабет и сильной рукой обнял ее за талию.

Она открыла глаза, на мгновение в ее взгляде промелькнул страх, но почти сразу же она повернулась и всем телом прижалась к Рифу; море нежно покачивало их, вздымало на гребень волн и плавно опускало.

– Я люблю тебя, – глухо произнес он. – С первого же раза, когда только увидел, сразу же полюбил.

Каскад брызг обрушился на их головы.

– Ты с ума сошел! – выдохнула Элизабет, мотая головой и стараясь стряхнуть воду с лица. Она уперлась обеими руками в грудь Рифа, пытаясь отстраниться. Возбуждение охватило все ее существо.

– Я знаю. – Внезапно его лицо озарилось ослепительной улыбкой. – Но это правда. А здесь ты уж никак не сможешь удрать от меня.

Элизабет чувствовала, как под ее рукой отчаянно колотится сердце Эллиота. Их ноги переплелись в зелено-лазурной воде. Риф тряхнул головой, и капли воды с его волос упали на шею и мощные мускулистые плечи. Как бы со стороны она услышала свой тихий стон: глубокий, похожий на стон от боли. Руки Элизабет сами собой обвились вокруг шеи Рифа. Его губы мягко и нежно прижались к ее губам. Они раскрылись, и Элизабет слилась с ним в поцелуе.

Сверху их накрыла очередная волна, и поневоле пришлось разжать объятия. Вода попала в уши, стекала по лицу. Как только Элизабет сумела раскрыть глаза, она вновь оказалась в объятиях Рифа. Его руки ласкали ее грудь и бедра; они плыли и нежно касались друг друга, как два больших морских существа, которым нечего стесняться и не нужно сдерживать себя.

Когда до берега осталось совсем немного, Элизабет перевернулась на спину и поплыла, грациозно взмахивая руками. Ее темные, напряженные соски с силой упирались в намокшую ткань бюстгальтера. Риф легко и свободно плыл рядом, в его темных глазах плясали огоньки, раньше едва различимые. Время от времени он протягивал руку и касался бархатисто-нежной кожи Элизабет на ее бедрах и груди. Изредка Риф переворачивался на спину и прижимался к ней боком. Они постепенно приближались к берегу, не ощущая ни малейшей усталости.

Дотронувшись ногой до нежного песка, Элизабет остановилась. Волны пенились вокруг. Она не чувствовала былого спокойствия. Казалось, она вдруг опьянела и одновременно лишилась рассудка. От прежней и привычной Элизабет, каковой она всегда была, ничего не осталось. Риф стоял рядом, мокрый и прекрасный в своей наготе. Он был похож сейчас на красивое животное. Его волосы намокли, мускулистое тело было сильным и возбужденным.

Их взгляды встретились, Риф взял Элизабет за руку, и они побежали на берег. Только одно короткое мгновение она испытывала страх. Что, если тело не подчинится ей и она не сумеет почувствовать блаженства, о котором имела лишь смутное представление?

– Что такое? – спросил он, и его брови озабоченно сошлись на переносице. Он опустил Элизабет на песок и стащил с нее намокшее белье.

– Нет, ничего... – Она чуть вскрикнула, когда Риф навалился на нее всем телом и лишил ее возможности пошевельнуться. Она потеряла способность говорить. И потому не смогла объяснить, чего опасается. Для нее занятие любовью всегда оставалось чем-то вроде нежных прикосновений. Никогда еще она не испытывала искрометного восторга близости.

– Ты соленая, – сказал Риф, удерживая ее руки в своих, и приник головой к ее груди.

Он все делал уверенно, без извинений, характерных для Адама. Риф точно знал, чего хочет в ту или иную секунду. Его движения были опытными и властными, и Элизабет покорно отзывалась на его ласки.

– Быстрее, быстрее, прошу тебя... – простонала она, переполненная страстным желанием. Ее нервы были напряжены до предела, тело требовало немедленного удовлетворения.

Он выпустил ее руки. Ладони Рифа были горячими, словно их согревало внутреннее пламя. Он гладил плоский живот Элизабет, ее бедра, интимные уголки ее тела.

– Не спеши, Лиззи! – глухо прошептал Риф, чувствуя, что Элизабет, запустив руки в его волосы, пытается притянуть его к себе, слиться с ним животом и бедрами. – Еще не время, дорогая...

Его губы прижались к губам Элизабет, а руки продолжали ласкать ее. Элизабет подумала, что больше не выдержит этой сладостной пытки. Низкий сдавленный крик вырвался из ее горла. Элизабет ногтями впилась ему в спину. Она умоляла его немедленно взять ее. Наконец Риф овладел ею, и Элизабет переполнило такое блаженство, что казалось – еще немного, и она умрет от сказочного удовольствия.

Никогда прежде не испытывала она ничего подобного. Никогда раньше Элизабет не знала оргазма и даже плохо представляла себе, что это такое. Ее руки конвульсивно напряглись, обняв Рифа еще крепче. Вновь и вновь Элизабет выкрикивала его имя, чувствуя приближение физического и эмоционального экстаза.

Потом она лежала под тяжестью Рифа и думала о том, потеряла ли она в последние несколько секунд сознание или нет. Оргазм легко сотрясал ее тело, и казалось, блаженство будет длиться вечно.

Риф, тяжело дыша, смотрел на Элизабет. В его глазах сквозило удовлетворение триумфатора. Он понимал, что она сейчас напугана. Риф предполагал, что, несмотря на долгий брак, Элизабет совершенно неопытна в сексуальном плане, чтобы не сказать – девственно неопытна. В самом начале, когда Риф ощутил охватившую ее панику и почувствовал сопротивление, он сумел своими действиями успокоить Элизабет. Он улыбнулся, затем наклонился и с предельной нежностью поцеловал ее в губы.

– Ты изумительная женщина, Лиззи, – приглушенно и хрипло сказал он, проводя пальцами по ее щеке. – Просто изумительная, и я больше никогда не отпущу тебя от себя.

Она взглянула в его темные с золотистыми крапинками глаза, казавшиеся после их близости томными. Риф так устал, что ему было трудно пошевельнуться. Элизабет едва заметно покачала прижатой к песку головой.

– Нет, – сказала она, и в ее голосе слышалось грустное сожаление. – Я не твоя женщина, и не тебе решать, отпускать меня или нет, Риф. Я жена Адама, и то, что произошло между нами сегодня... – Ее голос звучал медленно, с расстановкой. – Что произошло сегодня, никогда больше не повторится.

Она увидела в его глазах недоумение. Риф отодвинулся от нее, сел на песок и, взяв ее за руки выше локтя, рывком заставил сесть рядом.

– Давай сразу договоримся, что ты не станешь мучиться от чувства вины, – резко сказал он. – Знай, что мне совершенно не нужны эти редкие свидания от случая к случаю! Я не из тех, кто довольствуется мимолетными встречами в «Гонконг-клубе», или в «Пенинсуле», или же на какой-нибудь вечеринке. Если я сказал, что ты будешь моей, то имел в виду именно это. И если сказал, так оно и будет! Моей! Навсегда, черт тебя побери! – Он с такой силой сжал ее руки, что она вскрикнула от боли. – Я довольно давно живу на свете, чтобы знать наверняка: такое случается однажды. В моем возрасте поздно предаваться безрассудным страстям. Ко мне наконец-то пришла настоящая любовь, и я не собираюсь превращать ее в обычную связь, размениваться на случайные свидания втайне от всех.

Как ни больно было Элизабет, ее охватила безумная радость. Он не из тех, кто бросается словами. Нахлынувший поток страсти поглотил и ее, и Рифа. Он поверил в то, что любит ее. Но и Элизабет, потрясенная сделанным открытием, внезапно осознала, что безнадежно и безвозвратно влюбилась в этого человека. Но тем не менее она не позволит себе больше увидеться с ним. Супружеская верность требовала этого. Долгие годы Адам любил ее всей душой. Худо-бедно, но за время их совместной жизни они приспособились друг к другу. И она вовсе не намерена отвергать Адама лишь потому, что наконец-то узнала, до каких пределов простирается ее чувственность.