Пригоршня вечности - Астахова Людмила Викторовна. Страница 25

Ночевали в одной комнате, и благородный рыцарь отвернулся, когда Джасс начала раздеваться, даже без лишнего напоминания.

Ночью ей снились светло-светло серые глаза мужчины, и этот мужчина был не Аланни. И когда Джасс проснулась, подушка ее была мокра от слез.

На рассвете они, не сговариваясь, встали пораньше, быстро собрались и выехали вместе и в одном направлении. Словно одновременно услышали далекий зов.

Указатель на развилке решительно доказывал всем путникам, в какой стороне находится славный город Ритагон. Джасс, ни слова не говоря, двинулась в этом направлении, а Каньер покорно следовал за ней.

– Вас ждут в Ритагоне? – спросил он, не вынеся долгого тягостного молчания этого утра.

– Не думаю, – пожала плечами Джасс.

– Я бывал там раньше.

– А я – нет. Хочу посмотреть.

– Сравнить? – хитро спросил нобиль, рассчитывая на какой-то прокол со стороны спутницы.

– Великие города трудно сравнивать. Я видела Чефал, Ан-Риджу, Инисфар и Хисар, их невозможно уравнять хоть в чем-то. – Про другие места, более экзотические, Джасс умолчала.

– Ритагон – удивительный город. Наверное, самый прекрасный по эту сторону Внутреннего моря.

– Я знаю. Мне рассказывали.

И замолчала.

...Его сердце стучало мерно и убаюкивающе, теплая рука под затылком, вдвоем под одним одеялом – очень удобно.

– Расскажи мне про Ритагон.

– Я спать хочу.

– Ну-у-у-у! А кто обещал?

– Кто? – искреннее удивление в голосе.

– Ты.

Он еще какое-то время пытается увернуться, пускаясь на хитрость. Сильные пальцы скользят по самым чувствительным местам, заставляя всхлипывать и прогибаться под их неумолимой нежностью. Но любопытство сильнее соблазна.

– Ирье, ты обещал.

– Ладно. Я жил тогда на улице Трех Коней...

– Почему такое название?

– Потому что... потом расскажу, не перебивай, а то пожалеешь. Так вот, Ритагон поделен на Нижний и Верхний город...

От воспоминания бросило в жар, и бывшая кераганская леди покосилась на спутника украдкой. Не заметил ли? Вроде бы нет.

Она лишь кивала в ответ на пространные рассуждения Аланни о сущности городских поселений и важности оных для современной цивилизации. Молодой человек, очевидно, провел немало часов над сокровищами книжной премудрости, потому что без устали цитировал каких-то малознакомых Джасс авторов. Размышления Аланни были настолько пространны, что она быстро утратила нить повествования.

– В грядущие века большинство народонаселения будет проживать в городах, – решительно вещал Каньер. – Потому что...

По какой такой именно причине это должно случиться, Джасс слушала уже вполуха. «Сейчас бы сюда Альса, вот кто бы вцепился в умника, как пес в кость, – помимо воли подумалось ей. – У Ириена всегда имелось столько аргументов...»

Опять Альс, опять память услужливо подкидывает его излюбленные саркастичные интонации и словечки, от которых и захочешь, не избавишься.

– Да вы не слушаете меня, сударыня.

– Вовсе нет. Вы сказали: «Все предпосылки развития производства говорят о том, что...» – бойко ответствовала Джасс.

Давние ятсоунские привычки работали, как ни в чем не бывало, даже спустя двадцать лет. Одним глазом спишь, другим следишь за движениями мэтрессы, а ухо так и вовсе начеку. Ежели спросит, о чем шла речь, сразу отбарабанить последнюю фразу. А не то быть розгой поротой и посаженной на день в холодный чулан. Для повышения внимания на уроках.

– Простите, у вас был очень отстраненный вид. Если желаете, продолжим беседу вечером.

– Там поглядим.

Джасс воспользовалась паузой и погрузилась в свои раздумья. Мерин имел удивительно плавную походку, позволяя всаднику расслабиться насколько это только возможно. Мышастый цвет и смирный нрав животного как нельзя лучше подходили Джасс. Она назвала его Тишок и как-то сразу привязалась к коньку. Это было неправильно, Альс часто упрекал ее за привязчивость к животному, на котором ездят верхом и которое в любой момент может быть продано, а в худшем случае загнано до смерти. Сам же он поступал точно так же, балуя своих лошадей до невозможности, давая им самые ласковые прозвища. Но в его устах это называлось от чего-то «правильное отношение».

Опять... Что за наказание такое? Во всем, везде и по любому поводу – Ириен Альс. То ли дорога навеяла, то ли действительно тоска перешла у нее в какую-то душевную болезнь, но на Керагане Джасс вспоминала об эльфе гораздо реже. Бывало, конечно, накатит, доведет до слез, а потом все в порядке, словно и не было никогда в жизни островной ведьмы этих прекрасный глаз, этих жестких жадных губ, этого ощущения полнейшего слияния тел и душ.

Далмар, город-сказка в кольце начинающих цвести садов, объятый радостным возбуждением в предвкушении Арраганова дня. Голубой купол храма виновника грядущих торжеств сиял среди темно-красных черепичных крыш, и казалось, весь город вывалил на улицы, чтобы принять участие в гуляниях, поглазеть на представления бродячих комедиантов и вообще выплеснуть радость от наступившей весны и долгожданного настоящего тепла. Аланни предложил остановиться в гостинице «Голубка», недорогой, уютной и радующей взор своей чистотой. Швырнув свои вещи в отведенной комнате, Джасс первым делом отправилась в купальню и попарилась на славу. Заодно привела в порядок волосы: промыла их с мылом, прополоскала отваром крапивы и лопуха, подсветлила ромашкой. Затем тщательно оттерла пятки от мозолей, намазалась целебной мазью с ног до головы и стала снова похожа на женщину, а не на грязное чучело. Чудесное превращение осталось никем не замеченным, но этого и не требовалось. Джасс просто чувствовала себя иначе.

Она приказала подать ужин в комнату, расположилась там со всем возможным комфортом и уже не торопясь втерла в ногти рук и ног панговое масло, расчесалась, потом поела и сладко задремала.

Глаза открылись сами, отреагировав раньше, чем разум. Аланни стоял на коленях возле ее изголовья. Спрашивать, что он делает, было глупо. Он хотел ее поцеловать. Губы вот-вот должны были соприкоснуться. Джасс удержалась от улыбки. Ну что ж... а почему бы и нет?

Мм... как там в других делах, не ясно, а целоваться господин Каньер умел и весьма преуспел в этом искусстве. Джасс обожгло, словно кипятком. Боги, она не целовалась почти три года, не говоря о чем-то ином. После Альса не хотелось. Эльф тоже был большой умелец в этом деле. Обжигающе горячие губы, вкус его дыхания до сих пор горели несмываемой печатью. О, да, и щетины у него не было вовсе. И пусть проглотят свои поганые языки те, кто говорит, что целоваться с безбородым эльфом все одно, что с женщиной. Ничего подобного. От Аланни совсем чуточку пахло вином, чего с Ирье в принципе быть не могло.

Ах и ах! Твердая ладонь мечника осторожно скользнула к груди, накрыла и нежно сжала полушарие, заставив женщину издать приглушенный стон. Чего скрывать – приятно. Нобиль осмелел, и его вторая рука отправилась в исследовательскую экспедицию по пикантным достопримечательностям. Не грубо, нет, очень осторожно. Не так, конечно, как Альс, но тот быстро выучил самый действенный маршрут и никогда не сбивался с пути. Эльф словно заранее чуял, когда она пожелает быстрого яростного соития, а когда плоть жаждет долгих и нежных ласк. Сейчас Джасс не отказалась бы от быстрого обладания, слишком сильно этот мужчина напоминал ей Ириена, оставаясь при этом чужим и чуждым. Зачем затягивать сравнения, когда они еще и не в пользу столь внезапного любовника.

Джасс сама обвила ногами бедра Аланни, обхватила плечи и зарылась пальцами в его шевелюру, чтобы светлые волосы накрыли их обоих маленьким шатром. И ответила на поцелуй со всей накопившейся и нерастраченной страстью... к Альсу. Каньер больше не мог сдерживаться...

Все получилось как нельзя лучше... Но как-то совсем иначе. Не было этого бешеного сумасшедшего напора, изощренности и неутомимости, от которой огненной лавой полыхала кровь во всем теле, а из пересохшего горла рвался, нет, не стон, а крик, дикий вопль экстаза.