Пригоршня вечности - Астахова Людмила Викторовна. Страница 30

– Все равно. Я бы отдал Ранди в общину, любая наша женщина взяла бы себе сироту. И с ней бы ему было гораздо лучше, чем со мной. Кто я такой, чтоб менять чужую жизнь по своему выбору.

Пард согласно кивнул.

– Это мне ты говоришь? Воин, который отобрал столько чужих жизней?

– Отбирать – это одно, а менять – это другое, – авторитетно заявил оньгъе. – Я вот однажды изменил кой-чью жизнь, и пожалуйста, уже двадцать лет живу хрен его знает как. Чужак и средь своих, и средь чужих. Ты, паря, слушай Альса внимательнее, он дурного не присоветует. Его дурь давно сама собой выветрилась.

Тфей уж было решил открыть новый раунд словесного поединка, но вернулась его домоправительница, изнемогшая под грузом переполненной корзинки. Пока женщина отчитывалась по сделанным закупкам, вставить хотя бы слово не представлялось возможным.

Кенард сам не знал, завидовать ему аларскому почтарю или не стоит. Отсутствие рыцарского звания вполне уравновешивалось жизнью, полной дорог и приключений. Привыкший в Ветланде взирать на чиновника с высоты своего привилегированного положения, Кенард в Игергарде столкнулся с ситуацией, когда человек, облеченный даже самой минимальной властью, дарованной королевским указом, пользовался уважением окружающих. Не всегда искренним, но тем не менее. В любом случае Кен совершенно отчетливо ощущал себя против Тфея дикарь дикарем. Ну ладно, оньгъе, тот на правах старого друга, соратника и боевого побратима. Но ведь тот же Тфей не глядел эльфу в рот, спорил с ним почти на равных и вообще держался с достоинством. А ведь Тфей и Кен практически ровесники. Почему так происходит и в чем коренится разница? Непонятно.

– Пожалуй, я пойду... лошадей обихожу, – пробормотал Кен.

– Иди, иди. Дело полезное, – поддержал его Пард. – А я сосну немного. Старость, вьюнош.

Оньгъе безбожно кокетничал. От настоящей старости его отделяло еще добрых пятнадцать лет бодрости, необоримой силы и сноровки. Впрочем, старость – это не совсем то, что случается с такими, как они с Альсом.

Должность Тфея оказалась совсем не синекурой, как могло выглядеть для стороннего наблюдателя, вроде Кенарда. Казалось бы, ну что тут сложного? Знай себе складывай письма и свитки в разноцветные мешки, каждый из которых соответствует определенному городку, да ровненьким почерком заполняй увесистую книгу регистрации. Однако же трудился старший курьер не покладая рук и не разгибая спины, чему и стал свидетелем Кен, который все время, что осталось от лошадей и небольшой прогулки по округе, имел возможность наблюдать почтаря в деле. Тфей ухмылялся себе под нос и в свою очередь не преминул покрасоваться перед заезжим рыцаренком своими познаниями как в географии, так и в правописании.

Оньгъе бессовестно дрых, устроившись на широкой кухонной лавке. Ему не мешал ни собачий лай, ни визг соседских детишек, затеявших по случаю теплого и погожего дня салки-пряталки, ни скрежет колодезного ворота. Пард спал беспробудно, так, как спит бывалый солдат в промежутке меж решающими битвами. Все ж удобнее, чем в сырой земле.

Альс тоже нашел себе занятие по душе. Даже не одно, а целых два. Он перебирал свой запас снадобий и лекарств и заодно думал о недавнем странном разговоре и о везучем найденыше Ранди.

Чужая жизнь... Почти, как... чужая лошадь. Чужая лошадь – это ж каждому понятно. Моя – пятнистая, рыжая – Кенарда, серый мерин – так вовсе Пардов. Садись верхом и всех делов, и, главное, практически никакой разницы, кроме масти и норова. Это так просто. А на самом деле?

Чужая жизнь – это и та жизнь, которая могла быть твоей, да так и не стала таковой. Если бы не что-то большее, чем собственный выбор. Ибо твой выбор – это все равно твоя жизнь.

Эльф время от времени задумчиво глядел куда-то поверх головы Кенарда и видел вовсе не макушку ветландца, а маленький домик на берегу кристального озера. Высокую эльфийскую женщину, на которую Альс был похож своими светлыми пронзительными глазами, правящую длинной лодкой. Густой молочно-белый туман, стелющийся над озером, две серебряные дорожки на воде от полных лун, старый мокрый после дождя сад за узким окошком, кролик, жующий травинку под кустом шиповника. Лес, начинающийся сразу за плетеной оградой. Туда уводила утоптанная тропинка, вьющаяся между высокими деревьями, похожими на сосны. Если идти и не сворачивать, то можно было очутиться на круглой поляне, посредине которой врос в землю огромный ватун. На его могучем коричнево-желтом боку жарким летним полднем грелись изумрудные ящерки, юркие и быстрые.

А что, если бы все сложилось иначе? Иначе выпали бы кости судьбы из цепких рук богов? И он родился бы обычным, не Познавателем, тем паче последним, а просто-напросто сыном своего отца? Какая была бы эта жизнь, эта чужая жизнь?

Возможно, Ириен Альс никогда не покинул бы берегов озера Толларо – Осколка Небес. Принял из рук отца честь Хранителя леса и вод Озерного Шассфора. Женился бы на девушке из деревушки на другой стороне озера и не желал бы большего, чем рыбачить по утрам с длинного причала.

Или, возмужав и выбрав все-таки стезю воина, сомкнул бы ряды пограничников – Горных стражей, чтобы хранить Фэйр от захватчиков любой расы. Еще одна чужая жизнь.

Строить корабли или мосты, растить лес или сад, служить или править, странствовать или врастать корнями в землю предков... Выбор мог стать обширен, как сама жизнь. У Ранди он был, а у Ириена Альса не было никогда.

Познаватель не подбирает сироток, Познаватель не всегда-то и самому себе принадлежит, а уж становиться для кого-то Выбирающим и вовсе против всех правил.

Чужая жизнь...

– Размечтался?

Пард проснулся так же внезапно, как и заснул. Приподнялся на одном локте и глядел на эльфа насмешливыми голубыми глазами.

Тот неопределенно хмыкнул, не желая признаваться в том, что пойман оньгъе в самый неожиданный момент.

– Где ты только таких пацанов цепляешь?

– У себя спроси. Забыл, сколько тебе было, когда мы встретились в Китанге?

Пард огласил горницу долгим душераздирающим зевком.

– Вредный ты, эльф. Вредный и злопамятный, как все ваше богопротивное племя.

– Вот это точно! – хихикнул Ириен. – Как всегда, зришь в самый корень, человече.

– Зрю я исключительно в наше общее грядущее.

– А что с нашим грядущим тебе не ясно до сих пор?

– Я думаю, что надо ехать в Ритагон. Забей на всех этих игергардских умников...

– И на Далмэди забить? И на Миариль? – сурово переспросил Альс.

– Да на всех, – демонстративно подрыгал ногой Пард. – Чуем чую, наше место в Ритагоне.

Но если эльф решил упереться и сделать по-своему, то ему хоть кол на голове теши.

– Нет! Сначала в Канегор.

Грызня между лангерами продолжалась до тех пор, пока Пард вдруг не толкнул Альс в бок и взглядом не показал на Тфея. Ириен повернул голову как раз в тот момент, когда парень прошелся по комнате хитрым аллюром, не то бочком, не то на полусогнутых, что было по меньшей мере странно.

– Похоже, у парня из окна дует.

– Скорее всего... Тфей, а Тфей! – позвал эльф. – Мне охота на твой задний двор посмотреть.

– Зачем? – растерялся почтарь.

– Выгребные ямы входят в моду.

Аннупард радостно захрюкал от восторга.

– Ага! И говнюки тоже.

Не говоря ни слова, Тфей повел эльфа на заднее крыльцо, догадавшись, что у того на уме. И пока тот справлял малую нужду, терпеливо ждал, рассматривая носки собственных сапог.

– За твоим домом следят, – сказал спокойно Альс, неторопливо застегивая штаны.

– Я уже заметил.

– То-то я смотрю, ты по собственному дому крабом бегаешь.

– Да тут такое дело...

– Слушай, я за язык не тяну, – предупредил Ириен. – Твои дела – это твои дела. Но если я чем могу по мочь, то...

Даже самому хорошему человеку, лучшему другу, вернейшему соратнику никогда не стоит навязывать свою помощь без спросу. Это вам скажет любой умный человек, да и нечеловек тоже скажет. Потому как лезть в чужие дела дело самое последнее и чреватое исключительно неприятностями как для «благодетеля», так и для «облагодетельствованного».