Не уходи - Пембертон Маргарет. Страница 34

Утром, направляясь через двор к «хорху», Дитер встретил Анри де Вальми, который возвращался с прогулки перед завтраком.

— Простите, граф, могу ли я поговорить с вами? — обратился к нему Дитер.

Граф застыл. После гибели Жильеса и Кальдрона он избегал майора.

— Как вам угодно, — холодно ответил Анри де Вальми.

— Только не здесь. — Сделав знак шоферу, Дитер отпустил машину.

— В библиотеке? — предложил граф, стараясь не выказывать беспокойства.

— Нет, давайте прогуляемся. — Дитер медленно направился к террасе, ведущей в розовый сад. Интересно, как отреагирует граф, если он попросит у него руки дочери? Впрочем, он знал, что для графа это будет настоящий удар. Он застрелит не только его, но и Лизетт. Если бы этот разговор состоялся до ареста английского летчика и двух французов, тогда еще можно было бы на что-то надеяться. Когда они спускались по ступенькам, покрытым мхом, Дитер сказал:

— Как вы знаете, большую часть жителей прибрежных деревень эвакуируют в глубь страны из соображений безопасности. Оставшимся тоже прикажут уехать.

— И…

— И мне придется попросить вас покинуть Вальми вместе с женой и дочерью.

— Из соображений безопасности? — переспросил уязвленный граф.

— Нет. — Дитер остановился и взглянул на графа. — Если союзники решатся на вторжение, то произойдет это довольно скоро. Для вашей семьи будет лучше, если во время высадки вы окажетесь подальше от Вальми.

Граф сжал кулаки.

— Опасность, грозящая нам, исходит не от Англии.

— Но и не от меня! — раздраженно бросил Дитер. — Я прошу вас покинуть Вальми и объясняю, почему делаю это. Господи, ведь не хотите же вы, чтобы ваши жена и дочь оказались в самом пекле боевых действий!

— Не хочу. Но я также не хочу, чтобы они остались без дома и имущества, как тысячи других людей по всей Европе!

— Некоторые из этих бездомных и неимущих — жертвы английских бомбардировок Берлина!

— Это Германия вторглась на мою землю, и не требуйте от меня сочувствия, майор Мейер. Вы не дождетесь его.

Дитер был крайне недоволен собой, поскольку позволил вовлечь себя в эмоциональный спор и не сумел сдержать свои чувства. Глубоко вздохнув, он проговорил:

— Насколько я знаю, у вас есть родственники в Париже.

—Да.

— Тогда предлагаю вам поехать к ним.

— В Париже отнюдь не легкая жизнь, майор, там ощущается нехватка продуктов, и моей семье лучше остаться в Вальми.

— Но только не в то время, когда вокруг Вальми разгорится битва за Европу.

— Если это произойдет, в опасности окажетесь вы и ваши люди, майор, а не моя жена и дочь.

— Не говорите глупости. Здесь будут рваться бомбы и снаряды, гражданских погибнет не меньше, чем военных.

— А я и не знал, что вас волнуют жертвы среди гражданского населения.

Намек на смерть Жильеса и Кальдрона был столь очевиден, что Дитер побледнел.

— Вы поступите так, как я говорю, — властно заявил он. — Соберете вещи и вместе с семьей покинете Вальми. — С этими словами Дитер направился к замку.

Охваченный дрожью, Анри де Вальми опустился на садовую скамейку. Боже, неужели он действительно разговаривал с немецким офицером в таком вызывающем тоне? Графу стало не по себе. Но почему Мейер стерпел этот тон? Он ведь не из тех, кто допускает подобные вольности. Чем больше граф размышлял над этим, тем удивительнее казался ему этот странный спор. Он понял бы, если бы ему приказали покинуть замок из соображений безопасности. Мало кому из окрестных жителей разрешили остаться в такой близости от оборонительных сооружений. Но уехать всей семьей из-за предстоящего вторжения? Поразительно.

Граф вытер лицо носовым платком и поднялся. Мейер, всегда такой корректный и сдержанный, почти вышел из себя. Может, его выбило из колеи сознание неизбежности высадки союзников? Но граф тут же отогнал эту мысль. Мейер не испугался бы предстоящей битвы. Он награжден Рыцарским и Железным крестами за храбрость.

Тогда в чем же дело? Неужели майор искренне заботится об их безопасности? Прежде это показалось бы графу вполне вероятным. Несмотря на обстоятельства, при которых майор появился в Вальми, граф поначалу испытывал к нему нечто вроде симпатии. Он берлинец, и, конечно, жесткий и сильный, но все же в майоре ощущались цельность и доброта. Однако расстрел Поля Жильеса и Андре Кальдрона полностью дискредитировал Мейера. По какой бы причине он ни требовал, чтобы они покинули Вальми, это не имеет ничего общего с заботой о безопасности их семьи. Граф понял, что ошибся в этом человеке. В нем нет ни цельности, ни доброты.

Анри де Вальми медленно побрел назад к замку, решив поговорить с Элоизой. Если высадка произойдет здесь, а не в Па-де-Кале, то действительно следует подумать об отъезде. Однако граф понимал: никто и ничто не заставит его вместе с семьей уехать в Париж. Впрочем, имеет смысл немного удалиться от побережья, пока войска союзников укрепятся на побережье и обратят в бегство немцев. Но ведь возможно и то, что войска союзников отбросят в море и Франция останется под пятой оккупантов без надежды на освобождение. Нет, об этом варианте граф не желал даже думать.

Из окна своей комнаты Лизетт увидела отца, бредущего по террасе. Заметив, что он взволнован и мрачен, девушка хотела броситься к нему, но сдержалась. Прежде чем разговаривать с отцом, она должна разобраться со своими проблемами.

Лизетт отошла от окна и приложила ладони к животу. Возможно, ей следовало бы рвать на себе волосы и уж во всяком случае не радоваться. Однако она испытывала именно радость. У нее будет ребенок, ребенок Дитера. И что бы ни произошло, этот ребенок навсегда свяжет их. Лизетт смущало не то, что она забеременела. Вопрос состоял в том, говорить ли об этом Дитеру. Он уже и так очень волновался из-за того, что будет с ней, если в Нормандии начнется кровавая бойня. Узнав о ее беременности, Дитер совсем потеряет покой. И все же Лизетт мечтала поделиться с ним своей радостью. Ведь это будет дитя их любви. Дай ему Бог расти в том мире, где не будет войны. Они не станут жить ни во Франции, ни в Германии. Сейчас Лизетт понимала: как бы ни повернулась судьба, ни в одной из этих стран они не смогут чувствовать себя дома. Значит, они поселятся в Швейцарии.