Курчатов - Асташенков Петр Тимофеевич. Страница 31
...Но вернемся в Поти. Воспроизведем из того же письма описание прибытия туда группы и начала работ:
«Поти встретил нас трехдневным непрерывным дождем, и было очень удивительно, что дождь в конце концов прекратился и выглянуло солнце. Все время тепло, здесь все зелено...
Начинаем работу разворачивать и скоро, вероятно, непосредственно приступим к производственной деятельности — организация в основном закончена.
Купил себе калоши (старые), так что обмундирован вполне... Сегодня (то есть 9 ноября. — П. А.) получил отдельную комнату в гостинице.
Поти живет мирной жизнью. Правда, все затемнено вечерами, но общий склад жизни — мирный, людей, еще не познакомившихся с бомбежкой, быстрой сменой событий и т. д.
Надеемся быстро провести работу и помочь нашему Черноморскому флоту».
Но, оказалось, не так просто наладить дело на новом месте. Забот у портовиков было много — они приняли уйму кораблей. Им было не до размагничивания. 15 ноября Игорь Васильевич, не выносивший бездеятельности, пишет:
«Работы пока очень мало, все еще никак не можем закончить организационной стадии, и еще, вероятно, 2—3 дня пройдет в безделье...
Опять наступила дождливая погода, все потускнело: нечем занять время и мысли. С нетерпением жду дня, когда начнем работать по-настоящему».
И Курчатов не выдерживает: сам выбирает места для контрольных площадок и оборудует их. Уже в следующем письме, от 17 ноября, сквозят иные нотки:
«Последние дни настроение очень хорошее. Поднажал с работой очень крепко, и мы уже начали действовать. Пришлось посильнее взять на себя инициативу».
Среди тех, кто помогал специалистам, оказались и его ученики из Севастополя, «Мне очень приятно, — писал И. В. Курчатов по этому поводу, — встретить здесь наших севастопольских учеников-командиров, которым я читал лекции. Они недавно приехали и теперь будут заменять нас. Скоро мы уже сможем спокойно передать им все».
В заботах и делах Игорь Васильевич не забывал об оставшихся в Севастополе товарищах. 17 ноября он сообщал домой:
«У нас есть некоторые новости. На днях прибыла еще одна группа наших товарищей из Севастополя. Рассказ их был очень увлекательным, их морские приключения иные, чем наши, более современные, целиком из рассказов „Вокруг света“. Среди этой группы Щербо. Степанов еще в Севастополе. Ждем его».
Через два дня еще письмо: «Вчера к нашей большой радости вернулась последняя группа из Севастополя — среди них Степанов. Мы теперь собрались все без исключения здесь».
Собрались специалисты физтеха и обсудили состояние дела. Вырисовались перспективы. «Сегодня, — писал Игорь Васильевич 21 ноября жене, — наметился более или менее определенный план наших дальнейших перемещений. По всей вероятности, я поеду по побережью в Туапсе, закончу там в течение недели наши дела, затем вернусь в Поти и через неделю поеду в Баку, а оттуда недели через две домой».
Вот как затянулась поездка в Севастополь, рассчитанная на несколько дней. Но и эти две недели окажутся длиннее, чем предполагал Игорь Васильевич.
В Туапсе он шел морем в бурную погоду. Но море — военное, неспокойное — и на этот раз показалось ему милым и близким. Он даже внутренне решил связать с ним в будущем всю свою жизнь. Из Туапсе Игорь Васильевич написал одно из самых замечательных своих писем, замечательных по живописности языка, по выраженным в нем мыслям. Оно датировано 23 ноября:
«Пишу тебе из кубрика небольшой рыбачьей шхуны, принадлежащей нашей системе. Вчера мы приехали сюда и здесь же сегодня ночевали. Мне все это очень по душе. Маленькое помещение (примерно 2 на 2,5 метра); ночью тишина, шхуна покачивается, болтает, а утром мой компаньон, пока я спал, затопил буржуйку; я проснулся, а по стенам прыгают блики и пятна, издревле близкие человеку.
В Туапсе пришел на корабле, качало, но я, оказывается, так и остался к этому невосприимчивым и, наоборот, прихожу всегда в хорошее расположение духа. Вообще все больше и больше тянет к морю. Вряд ли после войны вернусь к жизни большого города и кабинетной обстановке. «Бродяжничество» всегда было мне мило — думаю работать на флоте.
Но это в будущем — сейчас же хочется домой, к тебе и институту. Приехал сюда завершить дела, проинспектировать систему, дать окончательные указания и т. д.
Сейчас будем систематически двигаться домой. Здесь думаю пробыть дня три, а потом опять в Поти...
Сейчас подложу чурок в буржуйку и буду писать докладную орезультатах инспектирования...»
И приписка внизу: «Многие тянутся на север, но мы хотим уехать в уверенности, что и без нас наше дело не умрет». Это очень показательно для того духа, который царил в возглавляемом им коллективе.
Работа подходила к концу. 27 ноября Игорь Васильевич сообщал: «За это время побывал еще раз в Туапсе, вернулся через Гагры и Сухуми в Поти и оттуда собираюсь в Баку и затем в Казань. Позавчера проводили наших милых чудаков Толю (Регель. — П. А.) и Юру (Лазуркин. — П. А.) в Баку. Расставаться было грустно, привыкли друг к другу.
30 декабря Игорю Васильевичу было выдано командировочное предписание, согласно которому он должен был отбыть в Ульяновск и Казань «для получения указаний» от начальника управления кораблестроения ВМФ Исаченкова и директора ЛФТИ академика Иоффе. По пути следования ему предписывалось дать консультацию по работам спецназначения Каспийской военной флотилии,
В штаб этой флотилии Игорь Васильевич прибыл 2 января 1942 года, Новый год встречал в пути. 10 января, организовав нужные работы на кораблях, вылетел на Север.
Так закончилась «противоминная вахта» Игоря Васильевича Курчатова на Черноморском флоте. В 1942 году инициаторы нового метода защиты кораблей от мин А. П. Александров, Б. А. Гаев, боевые севастопольцы И. В. Курчатов, П. Г. Степанов, участники работ на других флотах В. Регель, В. М. Тучкевич, морские офицеры Б. Е. Годзевич и И. В. Климов были удостоены Государственной премии первой степени.
На место павшего товарища
Поезд замедляет ход. Казань... Ночь... Город встречает крепчайшим морозом, безлюдными улицами. Наняв носильщика с санками, Курчатов помогает уложить пожитки и, припрыгивая на ходу от холода, идет за ним на другой конец города.
...Стук в дверь разбудил Марину Дмитриевну. Все эти месяцы она ждала этого стука. Быстро, накинув халат, не зажигая огня, бросилась открывать дверь.
От других потом узнал Курчатов, сколько пришлось перенести Марине Дмитриевне. Хозяйка проходной комнаты, которую она занимала, оказалась на редкость недружелюбной, всячески притесняла свою жиличку. Борис Васильевич часто хворал и тогда подолгу оставался у Марины Дмитриевны, которая заботливо выхаживала его.
Марина Дмитриевна работала на фабрике по изготовлению ватников. Из очесов шерсти и ваты она делала игрушки. Старалась, чтобы ватные зайцы обязательно улыбались — так они больше нравились детям. Часто работу брала и на дом. Готовых зайцев положит в сумку и несет сдавать. Их длинные уши торчат из сумки. Ребятишки во дворе немедленно замечают это и окружают Марину Дмитриевну.
И не один заяц «выпрыгивал» из сумки, пока она доберется до фабрики...
На следующий день после приезда Игорь Васильевич, чувствуя себя не совсем хорошо, решил все же пойти в санпропускник. Долго ходил по морозной Казани, пока нашел, наконец, действующий. К вечеру у него поднялась температура. Врач успокоил:
— Ничего серьезного.
А ночью температура поднялась еще выше. Утром Марина Дмитриевна позвонила Абраму Федоровичу Иоффе. Тогда только что было налажено производство нового эффективного лекарства — сульфидина. С помощью Иоффе достали несколько таблеток. За каждой порцией отправлялась Марина Дмитриевна, оставляя больного одного. А Игорь Васильевич был в забытьи. Вызвали еще раз врача. И категорическое заключение:
— Сыпняк.
Только заботы друзей и особенно Марины Дмитриевны спасли тогда Игоря Васильевича. За время болезни у него отросла густая черная борода, он решил ее не сбривать.