Разгром в Сент-Луисе - Пендлтон Дон. Страница 26

— Джонни, Джонни, — пробормотал он. — Если бы я только мог рассказать тебе, как чудесен этот мир.

Глава 18

Лео Таррин много лет подряд балансировал на лезвии ножа и уже начинал задумываться: как долго его нервная система сможет выдерживать постоянный стресс. В семье напряженность уже чувствовалась, это точно. Он ухитрялся скрывать свои связи с Синдикатом от Анджелины гораздо дольше, чем можно было надеяться, просто потому, что Энджи была покладистой натурой — верила на слово и не слишком совала нос в дела мужа. До поры, до времени, конечно.

Храбрец Болан изменил положение дел очень круто во всех отношениях. Собственно, первоначальным намерением Болана было пристрелить его, Лео Таррина. Вспоминая тот день, Лео до сих пор ощущает неприятный холодок, ползущий вдоль позвоночника.

Чудо из чудес — спасла его Энджи. Кто бы мог подумать, что она на это способна — схватить револьвер и открыть стрельбу? Подумать только — его Анджелина палит в Мака Болана!

Странные кульбиты временами совершает жизнь — анекдот может круто изменить судьбу человека и спасти его от смерти. Когда угрюмый Болан в тот холодный вечер пришел по его, Лео, душу, ничто из того, что Таррин мог бы сказать или сделать, не способно было его спасти.

В схватке против Болана у Лео не было ни одного шанса. А у кого он был?

На свое несчастье Лео был тем самым «Лео», в поисках которого Болан перевернул вверх дном весь Питтсфилд. И никакие значки и удостоверения ФБР его тогда не остановили бы.

Но Анджелина это сделала. С помощью дамской хлопушки 25 калибра. Она выпустила по Болану всю обойму и один раз даже попала. Лео никогда не расспрашивал Болана про события того вечера, никогда не интересовался, почему он просто не разоружил Анджелину и не довел до конца своего мрачного дела, а вместо того повернулся и ушел. Ясное дело, за свою жизнь парень не раз выслушивал угрозы гораздо более серьезные, чем крики впавшей в истерику женщины с почти игрушечной пукалкой в руке.

Все дело заключалось в том, подозревал Таррин, что Болан был велик не только в смысле внешности, но и душою. Что-то внутри него — не страх, конечно, а нечто более властное — приказало ему отступить перед решимостью слабой женщины спасти жизнь своего мужа. Сочувствие, возможно. Или сострадание. Значение этих слов порядочно поистерлось в наше время, но Лео Таррин считал, что ему понятны эти чувства так же, как и скрытые мотивы поступков Мака Болана.

Как бы там ни было, но после этого вечера Анджелина узнала про его связь с Синдикатом. И поскольку смириться с этим она не могла, пришлось ей рассказать и о работе в ФБР. С тех пор жизнь Лео Таррина стала чертовски запутанной и сложной.

Возможно, Болан был прав. Нельзя жить одновременно в двух мирах. В конечном счете неизбежен крах и тут, и там.

Но, Боже мой, Лео не представлял, ради чего ему жить, если бы не Анджелина и дети. И в этом была главная разница между ним и Боланом. Тот шел по жизни в одиночку и у него имелись веские причины желать этого. У Лео Таррина таких мотивов не было, как не было и оправданий для своей слабости. Ибо, в конечном итоге, это нельзя было назвать слабостью. В этом заключалось различие между ним и Боланом.

Но он всегда восхищался Маком Боланом, и младший брат Мака тоже.

Весь перелет из Питтсфилда Джонни был как на иголках. Одновременно возбужден и испуган. Возбужден предстоящей встречей с братом. Испуган, ибо не был уверен, какой прием его ожидает. Он боялся предстать в глазах брата глупым и незрелым, боялся, что его резко поставят на место. Более всего, наверное, он опасался, что человек, которого он почитал Богом, полностью его отвергнет.

Если разобраться, то паренек весьма плохо знал своего брата. Он почитал его как героя, ясное дело, но почитание — это не понимание внутренних мотивов. В конце концов, он еще только учился ходить, когда Мака призвали в армию. На побывку Мак приезжал редко и ненадолго, хотя, если верить Джонни, в эти редкие визиты он большую часть времени проводил с братом.

Ну а потом, естественно, было окончательное возвращение. В этот ужас, в этот кошмар...

Было еще одно воспоминание, которое часто заставляло Лео Таррина просыпаться по ночам в холодном поту. Дело в том, что Лео Таррин нес частичную ответственность за происшедшую с семьей Болана трагедию. И никакой значок агента ФБР не мог с него этой ответственности снять.

И Мак Болан не случайно разыскивал Лео, чтобы его пристрелить. Соответственно, не было случайностью и то, что Таррин принял на себя персональную ответственность за судьбу младшего брата Болана. И он намерен был опекать его до конца дней своих.

А теперь перед пареньком стояла проблема, по крайней мере он считал это проблемой. И на сей раз Лео не пытался помочь Джонни решить ее, поскольку знал, на какой исход рассчитывал и надеялся Джонни. Это вообще не было решением. И Лео только надеялся, что у сержанта достанет времени и настроения разрешить задачку должным образом.

Джонни находился в нежном возрасте. Именно в этом возрасте чертовски легко можно сбиться с пути.

Пацан — представьте себе! — прихватил с собой весь чертов багаж — два невероятно тяжелых чемодана и тащил их всю дорогу до самолета сам, наотрез отказываясь от всякой помощи.

Под конец Лео смог все же убедить его отдать груз носильщику — эй, парень, отдай чемоданы человеку, должен же он как-то на жизнь зарабатывать!

Носильщик как раз получил чаевые и поставил чемоданы на стоянке маршрутного такси мотеля, когда к стоянке подкатила голубая машина, из нее вышел высокий широкоплечий парень в дешевом пиджачке и черных очках и крикнул:

— Эй, Лео! Машина подана!

Очки и одежда чуть было не обманули Таррина, но знакомый голос тут же рассеял все его сомнения.

Джонни выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

Парень улыбнулся ему и подался к заднему сиденью машины. Лео подхватил чемоданы, забросил их на переднее сиденье, а сам пошел вокруг машины, чтобы сесть за руль.

— Идем, идем, — позвал он парнишку.

Джонни застенчиво забрался на заднее сиденье, уселся рядом с братом и протянул ему руку.

Болан-старший руку проигнорировал, сорвал черные очки и заключил младшенького в медвежьи объятия.

Лео вел машину, поглядывая в зеркало и чувствовал, что на его глаза наворачивается непрошенная слеза. Такие встречи в мире Болана происходят не каждый день, а Лео знал, что эта встреча вполне может оказаться последней для братьев.

Болан подошел к окну, раскурил сигарету и, глядя в сторону бассейна, медленно произнес:

— Ну-ка, изложи все еще раз, Джон.

— Я сказал: я уже достаточно взрослый... и мы должны быть вместе.

— Это надо понимать... — Мак сделал неопределенный жест рукой. — Постоянно... все время вдвоем.

— Да. От всей нашей семьи остались только мы двое. Мы должны быть вместе.

— Пару раз такое бывало, — напомнил Болан-старший.

— Я знаю, но я с тех пор подрос. Я все время думал об этом. Мы двое... а больше у нас никого... вот так. Почему мы должны жить порознь?

— Джон, о лучшем нельзя и мечтать. По крайней мере я ничего лучшего придумать не могу, но... это невозможно. И ты знаешь, почему. Я думал, что чем старше ты становишься, тем лучше это понимаешь.

Глаза парнишки заметались по комнате, потом уставились в пол. Он вел безнадежную битву и явно проигрывал и, кажется, сознавал это.

— Лео рассказывал мне про твой фургон, твою боевую машину. Мы могли бы жить в ней вместе. Я мог бы управлять ею. Я хороший водитель, Мак. Ты мне все покажешь и через час-другой я смогу управляться с этим фургоном в лучшем виде. Я мог бы даже готовить и убирать. Лео говорит, ты плохо питаешься. А я бы тебя заставлял. У меня там поваренная книга в чемодане. Там все написано про то, как готовить вкусную и здоровую пищу.

Болан был по-настоящему растроган. Он повернулся спиной к окну и сказал: