Самоучитель игры на мировой шахматной доске - Переслегин Сергей Борисович. Страница 33

Европейский союз сегодня: тренд на экстенсивное развитие

Проанализировав зависимость количества стран — членов европейского интеграционного процесса от времени, можно разделить историю ЕС на два этапа. С 1946 до 1991 г. в состав содружества каждые четыре года вступала в среднем одна страна. С 1991 по 2008 г. угол наклона кривой резко увеличивается: теперь в ЕС вступают за четырехлетний цикл три страны. Не удивительно, что графики пересекаются в 1991 г.: Беловежские соглашения, которые подвели черту под историей СССР, предоставили Евросоюзу обширное поле деятельности.

Сегодня ЕС — это 373 миллиона человек (США — 268 миллионов, Россия — 110 миллионов) и 9,2 триллиона долларов совокупного ВВП. По этому показателю Союз несколько уступает США с их 9,9 триллиона, но значительно превосходит Россию (чуть больше 0,5 триллиона «белого» ВВП).

ЕС не является империей, федерацией, конфедерацией или иной формой наднационального государства. Это скорее сложный комплекс международно-правовых договоренностей, подписантами которых является большинство европейских государств, единый ареал действия множества сервитутов [88], определенная «рамка», выстроенная для любых жизненных форматов.

Евросоюз представляет собой единый рынок, в рамках которого выполняются четыре свободы передвижения: людей, капитала, товара и услуг [89]. ЕС, однако, нельзя в полной мере отнести к либеральной экономической модели, потому что общеевропейский рынок является хотя и антимонопольным, но зато жестко регулируемым через систему квотирования.

Для того чтобы представить геополитические перспективы ЕС, необходимо понять, за счет чего Европейский Союз живет и что обеспечивает ему конкурентные преимущества в современном мире.

Прежде всего отметим, что объединение (ресурсов, рынков, территорий) само по себе никаких выгод не дает. Напротив, с ростом размеров управляемой системы увеличиваются непроизводительные затраты на управление —  тем быстрее, чем выше степень неоднородности системы. Собственно, именно этим обстоятельством был обусловлен процесс распада колониальных империй (в т. ч. Советского Союза), характерный для второй половины XX века.

Это утверждение, однако, справедливо только в статике, когда система перестает расширяться и начинает нуждаться в снижении издержек на управление. В стадии же экспансии возникает столь значительный разовый выигрыш за счет падения трансграничного транспортного сопротивления, что он перекрывает любые издержки. Надо также иметь в виду, что растущая система способна получать конкурентные преимущества, управляя ценами на мировом рынке или же поглощая «чужие» не до конца оформленные производственные кластеры [90].

Европейский Союз, как и всякое общество, в котором экономика подчинена чуждой ей формальной логической схеме (в данном случае — правовой), представляет собой неэффективный хозяйственный механизм. Когда рост ЕС — реальный или потенциальный — прекратится, начнут проявляться имманентные недостатки европейского интеграционного механизма: бюрократичность системы управления квотами, зарегулированность локальных рынков, неадекватность коммуникационных форматов, плохая логистика транспортных потоков.

Следовательно, элиты Европейского Союза сделают все, чтобы расширение ЕС продолжалось. «Общий рынок», такой какой он сейчас, обречен на экспансию, на экстенсивное развитие.

Структурообразующие проблемы ЕС

Одной из таких проблем является формальный географический характер Европы. Принято понимать под этим названием часть Евроазиатского суперконтинента, ограниченную Северным Ледовитым Океаном, Уральскими горами, рекой Урал, побережьем Каспийского моря, Главным Кавказским Хребтом, Черным, Мраморным и Средиземным морями, Атлантическим океаном. Если Британские острова издревле воспринимались как часть Европы, то уже относительно Ирландии и Исландии этого сказать нельзя. Не определен и статус островов Средиземного моря, хотя сейчас их принято относить к Европе.

В любом случае, если не считать России, после 2004 года останется не слишком много земель, на которые ЕС может претендовать, оставаясь Европейским Союзом. Украина с Белоруссией и Молдавией, Болгария и Румыния, островные государства Мальта и Кипр, которые то присоединяются к интеграции, то отказываются от нее, наконец, Турция, которая имеет территории в Европе [91].

Значительная часть этих земель всегда относилась к российской сфере влияния, и, естественно, восстанавливая свой геополитический статус, Россия стремится выстроить с ними адекватную систему экономических связей. Тем самым ее логика возвращения в круг великих держав сталкивается с логикой Европейского Союза, вынужденного играть в экстенсивное развитие.

Важную роль среди проблем ЕС играет перегруженность экономики Содружества политическими и экологическими обязательствами. В течение какого-то времени Союз «выжимал» из экологии конкурентные преимущества [92]. Но сейчас возможности в этом направлении почти исчерпаны… если только Россия не согласится сама по доброй воле подписать Киотский протокол.

Наибольшее значение имеют для судеб ЕС этнические и конфессиональные проблемы. Страны Западной Европы находятся под двойным демографическим давлением. С юга на их территорию проникают представители Афроазиатской (исламской) цивилизации, причем алжирцы и марокканцы обосновались на территории Франции, в то время как турки все более меняют демографический облик Германии. С востока антропоток переносит в развитые страны ЕС эмигрантов из стран СНГ, дальних «задворков» Восточной Европы и даже из Центральной Азии. Между тем социальные структуры ЕС уже потеряли способность к быстрой социокультурной переработке масс пришельцев. В результате иммигранты не ассимилируются, образуя в физическом или фазовом (например, профессиональном) пространстве своеобразные анклавы. Как следствие, Европейский Союз теряет ту свою идентичность, которая выражена в форматах, стандартах, правилах, законах и по сути представляет главный предмет европейского экспорта.

Сегодня Германия и Франция сложными путями, сплошь и рядом нарушающими букву и дух смыслообразующих документов Содружества, удерживают миграционные потоки в определенных рамках. Но в 2008 году Турция может формально войти в ЕС, тогда ее граждане получат полную свободу перемещения в пределах Содружества, и трудолюбиво выстроенная немцами система миграционных «стяжек и противовесов» рухнет.

Проблемно обстоят в ЕС дела с кровью индустриальной экономики — с энергоносителями. На территории содружества сосредоточено 0,7% мировых запасов нефти, 2,5% газа, 7,3% угля, но — 16% мировых мощностей по переработке нефти и 17% — по выработке электроэнергии.

С годами эта диспропорция будет увеличиваться, поскольку новые, принимаемые в ЕС страны ресурсонедостаточны, а месторождения Северного и Норвежского морей близки к истощению.

Еще более опасной выглядит ситуация с производством электроэнергии. Здесь ЕС попал в собственную ловушку природоохранительных принципов и выйти из нее самостоятельно, по-видимому, не сможет.

В связи с радиофобией, спровоцированной у европейцев Чернобыльской катастрофой и собственными СМИ, в ЕС действует мораторий на строительство новых атомных электростанций. Этот мораторий не носит характер закона и может быть отменен. Однако никто не хочет брать на себя ответственность за его отмену, поскольку с учетом господствующих настроений сегодня это равносильно политическому самоубийству. С другой стороны, защитники окружающей среды возражают против строительства ГЭС (да и в Европе их почти негде строить). Нефти и газа не хватает, а угольные энергоцентрали, во-первых, малорентабельны и, во-вторых, действительно зримо загрязняют природу. Как следствие, принципиальное решение о путях развития энергетики ЕС не принято до сих пор, что заставляет предположить серьезный кризис в конце 2010-х годов. Принципиальную схему развития такого кризиса можно наблюдать на примере летней (2003 г.) катастрофы в США и Канаде — с той разницей, что там был нарушен локальный баланс текущего производства/потребления электроэнергии, а в странах Европейского Союза, по-видимому, образуется глобальный энергетический дефицит.