Фламандская доска - Перес-Реверте Артуро. Страница 62

— На этот раз, — принялся объяснять он, — убийца указывает не один ход, а целых три. — Он подошел к своему плащу, висевшему на спинке стула, и достал из кармана походные шахматы. — Первый из них отчетливо просматривается: Ф:Л, то есть черный ферзь съедает белую ладью… Эта ладья олицетворяла Менчу Роч — точно так же, как в этой партии белый конь олицетворял нашего друга Альваро, а на картине — Роже Аррасского. — Давая пояснения, Муньос в то же время ловко и привычно расставляя фигуры на доске. — Таким образом, до настоящего момента эта черная королева съела две фигуры из находящихся в игре. А на практике, — он коротко взглянул на Сесара и Хулию, подошедших поближе, чтобы лучше видеть доску, — взятие двух фигур выливается в два убийства… Наш противник отождествляет себя с черным ферзем, когда же какая-либо другая черная фигура берет белую — как это случилось два хода назад, когда мы потеряли первую белую ладью, — то ничего особенного не происходит. По крайней мере, насколько нам известно.

— А зачем вы поставили эти вопросительные знаки после двух ближайших ходов белых? — спросила Хулия, пальцем указывая на листок.

— Это не я. Они уже стояли на карточке: убийца предвидит два наших следующих хода. Полагаю, эти вопросительные знаки — нечто вроде приглашения сделать именно эти ходы… «Если вы сделаете это, то я сделаю вот что», говорит он нам. И, таким образом, — он передвинул несколько фигур, — партия будет выглядеть так:

— Как вы сами можете видеть, произошли важные изменения. Взяв ладью на b2, черные предвидели, что мы сделаем оптимальный в данной ситуации ход: переведем нашу белую королеву с e1 на е7. Это дает нам преимущество: линию диагональной защиты, угрожающую черному королю, движения которого и так довольно ощутимо ограничивают белые конь, слон и пешка, находящиеся поблизости от него… Считая делом решенным, что мы сыграем именно так, как мы сейчас сыграли, черный ферзь переходит с b2 на b3, чтобы подкрепить своего короля и поставить под угрозу шаха белого короля, которому ничего больше не остается, кроме как перейти — как мы и сделали — на соседнее поле справа, убегая с с4 на d4, подальше от ферзя…

— Это третий шах, который он нам устраивает, — заметил Сесар.

— Да. И это можно истолковать по-разному… Например: за третьим шахом следует поражение, и как раз на третьем шахе убийца выкрадывает картину. Кажется, я понемногу начинаю узнавать его. Даже его своеобразное чувство юмора.

— А что теперь? — спросила Хулия.

— Теперь черные съедят нашу белую пешку, стоящую на c6 своей пешкой с клетки b7. Этот ход прикрыт черным конем, находящимся на b8… Дальше наш черед ходить, но противник в своей записке не предлагает нам никаких вариантов… Он как будто хочет сказать: теперь ответственность за то, как вы надумаете поступить, лежит на вас, а не на мне.

— А как мы собираемся поступить? — задал вопрос Сесар.

— У нас только один перспективный вариант: продолжать игру нашей королевой. — При этих словах шахматист взглянул на Хулию. — Но, поступая так, мы рискуем потерять ее.

Хулия пожала плечами. Единственное, чего она желала, — это чтобы поскорее наступил финал, сколь бы великим ни был риск.

— Будем ходить королевой, — сказала она.

Сесар, заложив руки за спину, наклонился над доской — точно так же, как делал, пытаясь рассмотреть поближе какое-нибудь старинное фарфоровое изделие, относительно качества которого у него не было твердой уверенности.

— Этот белый конь, стоящий на b1, тоже выглядит плоховато, — негромко сказал он, обращаясь к Муньосу. — Как вы считаете?

— Да. Сомневаюсь, чтобы черные позволили ему долго оставаться здесь. Своим присутствием он создает им угрозу с тыла, будучи главным подспорьем для атаки белой королевы… Как и белый слон на d3. Эти две фигуры, вместе с королевой, являются решающими.

Мужчины молча переглянулись, и Хулия ощутила между ними импульс взаимной симпатии, которой никогда не замечала раньше. Это было как безмолвная солидарность двух уже смирившихся с неизбежным спартанцев в Фермопильском ущелье, уловивших среди прочих звуков приближающийся шум персидских колесниц.

— Я отдал бы что угодно, чтобы узнать, кого из нас олицетворяет каждая из этих фигур… — заметил Сесар, поднимая бровь. Его губы изогнулись в бледной улыбке. — Честно говоря, не хотелось бы узнать себя в этом коне.

Муньос поднял палец.

— Это рыцарь, не забывайте: Knight. Это звание более почетно.

— Я не имел в виду звание. — Сесар с озабоченным видом рассматривал фигуру. — Вокруг этого коня, рыцаря или как вам будет угодно, даже в воздухе пахнет порохом.

— И я так думаю.

— Это вы или я?

— Понятия не имею.

— Откровенно сознаюсь вам: я предпочел бы, чтобы меня на этой доске представлял слон.

Муньос задумчиво свесил голову набок, не отрывая глаз от доски.

— Я тоже. Он находится в большей безопасности, чем конь.

— Вот это я и имел в виду, дорогой мой.

— Что ж, желаю, чтобы вам повезло.

— И я вам также. Пусть последний погасит свет.

За этим диалогом последовало продолжительное молчание. Его нарушила Хулия, обратившись к Муньосу:

— Раз уж сейчас наша очередь делать ход, каким он будет?.. Вы говорили насчет белой королевы…

Шахматист скользнул взглядом по доске, впрочем, без особого внимания. Все возможные комбинации уже были проанализированы его работающим, как машина, мозгом.

— Сначала я подумывал о том, чтобы взять черную пешку на c6 нашей пешкой с d5, но это значило бы предоставить противнику слишком большую передышку… Так что мы передвинем нашу королеву с е7 на е4. Тогда ближайшим ходом мы просто отведем короля и сможем устроить шах черному королю. Наш первый шах.

Сесар собственноручно передвинул белую королеву на соседнюю с королем клетку. Хулия заметила, что, несмотря на все усилия антиквара казаться спокойным, его пальцы при этом слегка дрожали.

— Да, все именно так, — утвердительно кивнул Муньос, и все трое снова воззрились на доску.

— А как теперь поступит он? — спросила Хулия.

Муньос, скрестив руки на груди и не отводя глаз от доски, на несколько мгновений задумался. Но когда последовал ответ, Хулии стало ясно, что он обдумывал не ход, а целесообразность его разъяснения.

— У него есть несколько возможностей, — уклончиво проговорил он. — Какие-то из них более интересные, какие-то — менее… Первые также и более опасны. Начиная с этого момента партия разветвляется, как дерево; имеется как минимум четыре варианта. Одни из них грозят впутать нас в длинную и сложную игру, что, возможно, входит в намерения нашего противника… Другие могли бы решить исход партии в четыре-пять ходов.

— А каково ваше мнение? — спросил Сесар.

— Свое мнение я предпочел бы пока держать при себе. Сейчас ход черных.

Он собрал фигуры, сложил доску и опять сунул ее в карман плаща. Хулия смотрела на него с любопытством.

— То, что вы недавно говорили, весьма странно… Я имею в виду чувство юмора убийцы. Вы сказали, что начали даже понимать его… Вы действительно находите во всем этом нечто юмористическое?

Шахматист ответил не сразу.

— Можете называть это юмором, иронией или как вам будет угодно… — произнес он наконец. — Но любовь нашего врага к игре слов бесспорна. — Он положил руку на лежащий на столе листок бумаги. — Видите ли, есть нечто, чего вы пока еще не поняли… Убийца, используя знаки Ф:Л, устанавливает связь между гибелью вашей подруги и ладьей, съеденной черной королевой. Ведь фамилия Менчу была Роч, не так ли? А это слово, так же, как и английское rook [36], может быть истолковано как roca — скала, но, кроме того, еще и как roque — тура: так иногда в шахматах называют ладью.

— Утром приходили из полиции. — Лола Бельмонте смотрела на Хулию и Муньоса так, словно лично на них возлагала ответственность за это событие.