Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Перес-Реверте Артуро. Страница 27

– Пройдет сотня лет, – пробормотал он, прищурив глаз и рассматривая на просвет одну из страниц, – и почти все, что мы сегодня видим в книжных магазинах, исчезнет. А вот эти тома, напечатанные двести или даже пятьсот лет назад, будут пребывать в целости и сохранности… Ведь нынче у нас такие же книги, каков и сам наш мир, – каких мы и заслуживаем… Правда, Пабло?

– Дерьмовые книги на дерьмовой бумаге.

Педро Сениса одобрительно кивнул головой, не переставая изучать книгу через лупу.

– Известное дело! Бумага из целлюлозы желтеет и становится ломкой, как облатка, она недолговечна. Она стареет и умирает.

– А вот с этой такого не случится, – заметил Корсо, показывая на книгу.

Переплетчик продолжал рассматривать страницы.

– Бумага из чистого льна, как и велел Господь. Добрая бумага, ее делали из тряпья, она не подвластна ни времени, ни человеческой глупости. Нет, я не вру. Лен. Самая настоящая льняная бумага. – Он оторвал глаз от лупы и посмотрел на брата. – Знаешь, очень странно, конечно, но это не венецианская бумага. Толстая, пористая, волокнистая… Может, испанская?

– Валенсийская, – ответил тот. – Из Хативы.

– Точно. Одна из лучших в Европе той поры. Возможно, печатник заполучил импортную партию… Этот человек делал свое дело как следует.

– На совесть, – уточнил Корсо. – Что и стоило ему жизни.

– Профессиональный риск. – Педро Сениса взял мятую сигарету, предложенную ему Корсо, и тотчас закурил, безучастно покашливая. – Что касается бумаги, то вы отлично знаете: как раз тут обмануть трудней всего. Вся бумага изначально должна была быть белой и одного качества. Потом страницы желтеют, краски выцветают, меняются… Здесь и можно заметить подмену… Хотя, конечно, новые страницы легко испачкать, протереть слабым чайным настоем – и они потемнеют… Коли берешься реставрировать книгу или добавить недостающие страницы, чтобы они не отличались от подлинных, надо помнить о главном – все в книге должно остаться единообразным. То есть главное – детали, мелочи. Правда, Пабло?.. Главное – детали…

– Итак, ваше заключение?

– Если отбросить нюансы, по которым только и отличают невозможное от вероятного и точно установленного, мы сказали бы, что переплет книги может относиться к семнадцатому веку… Это отнюдь не значит, что и страницы, весь блок изначально принадлежали этому переплету, а не какому-то другому; но будем считать это само собой разумеющимся. Бумага… По всем признакам она схожа с партиями бумаги, происхождение которой безусловно установлено; и с большой долей вероятности можно отнести ее к той же эпохе.

– Так. Переплет и бумага – подлинные. А текст и гравюры?

– Тут всё несколько сложнее. Если говорить о типографской работе, то мы должны рассматривать две версии. Первая: книга подлинная, но владелец это отрицает – и у него, как вы утверждаете, есть свои очень веские к тому основания. Может такое быть? Может, но маловероятно. Перейдем ко второй версии: перед нами подделка. Тут опять же есть два варианта. Первый: вся книга – искуснейшим образом сфальсифицирована, текст придуман, напечатан на бумаге того времени, плюс переплет от другого издания. В принципе это возможно, но маловероятно. Или, если выражаться точнее, малоубедительно. Затраты оказались бы непомерными… Но существует еще один, более приемлемый вариант: подделку выполнили вскоре после выхода в свет первого издания. Иначе говоря, было сделано переиздание – но с некоторыми изменениями, замаскированное под первое издание, и случилось это лет эдак через десять либо двадцать после тысяча шестьсот шестьдесят шестого года, обозначенного на фронтисписе… Вопрос: с какой целью?

– Речь шла о книге запрещенной, – вмешался Пабло Сениса.

– Именно, – подхватил Корсо. – Кто-то из тех, кто имел доступ к материалу, который использовал Аристид Торкья, к печатным формам и литерам, мог снова напечатать книгу…

Старший из братьев схватил карандаш и начал что-то чертить на обороте использованного листа.

– Да, такое вполне могло быть. Но другие версии или гипотезы выглядят более реальными… Представьте, к примеру, что большинство страниц в книге подлинные, но в этом экземпляре какие-то страницы были вырваны или испорчены… И кто-то исправил дефект – использовал бумагу нужной эпохи, хорошую печатную технику и проявил огромное терпение. В таком случае надо иметь в виду еще два подварианта. Первый: добавленные страницы скопированы с другого, полного экземпляра… Второй: полного экземпляра не существует, и содержание вставных страниц придумано. – Тут переплетчик показал Корсо свой рисунок. – Тогда перед нами случай настоящей фальсификации, выполненной по такой вот схеме:

Пока Корсо и младший Сениса рассматривали схему, Педро Сениса снова принялся листать «Девять врат».

– Я склоняюсь к мысли, – добавил он чуть погодя, когда их внимание снова обратилось к нему, – что если были вставлены какие-то страницы, то это произошло либо в годы, близкие ко времени издания, либо уже сегодня. Промежуточный период можно в расчет не брать: никто бы не сумел так превосходно скопировать старинную работу без самых современных средств.

Корсо вернул ему лист со схемой.

– Представьте теперь такое: вам в руки попадает неполный том. И вы хотите, используя новейшую технику, исправить дефект… Как вы будете действовать?

Братья Сениса дружно и с шумом выдохнули и переглянулись, словно от одной только мысли о такой работе у них зачесались руки. Теперь оба они уже не сводили глаз с «Девяти врат».

– Допустим, – начал старший, – в этой книге сто шестьдесят восемь страниц и недостает сотой страницы… сотой и, разумеется, девяносто девятой, потому что лист имеет две стороны – или страницы. И мы, значит, хотим этот лист восстановить… Вся хитрость в том, чтобы найти «близнеца».

– «Близнеца»?

– На нашем профессиональном жаргоне это означает – полный экземпляр, – сказал Пабло.

– Или такой, где сохранились неповрежденными те две страницы, которые нам нужно скопировать. По возможности следует также сравнить «близнеца» с нашим дефектным экземпляром – проверить, не отличаются ли две книги четкостью оттиска, или вдруг в одной шрифт более стертый, чем в другой… Да вы и сами хорошо знаете: в те времена наборные шрифты легко стачивались и портились во время ручной печати, и тогда первый и последний экземпляры в одном тираже могли существенно разниться – буквы в последнем получались кривыми, неровными, краски тоже менялись и так далее. Короче говоря, после такого сопоставления бывает ясно, нужно ли искусственно добавлять подобные дефекты либо, наоборот, на вставных страницах их необходимо устранить, чтобы эти страницы соответствовали целому… Потом мы прибегаем к фотомеханическому воспроизведению: изготавливаем гибкую фотополимерную форму или цинковую пластину.

– Рельефную печатную форму, – сказал Корсо, – из резины или металла.

– Точно. Какой бы совершенной ни была современная копировальная техника, она никогда не даст нам рельефа, а именно это являлось важной особенностью старинной печати и достигалось при помощи дерева или свинца с нанесенной на них краской. Таким образом, нам надо получить копию страницы на податливом материале – резине или металле, чтобы воспроизвести те технические приемы воздействия на страницу, которые применялись в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году. Потом мы кладем печатную форму в станок, чтобы получить ручную печать, какой она была четыре века назад… Разумеется, на бумаге того времени, которую и до того, и после обрабатывают, создавая искусственный эффект старения… А еще мы самым тщательным образом изучим состав краски и воспользуемся специальными химическими реактивами – чтобы все страницы вышли одинаковыми. И вот – преступление совершено!

– А если представить, что нужной страницы-подлинника не сохранилось и копию снять не с чего?

Братья самодовольно улыбнулись.

– Тогда, – сказал старший, – задача становится куда интересней.