Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Перес-Реверте Артуро. Страница 49

Без пяти минут одиннадцать он раскрыл-таки тайну камина на вилле Виктора Фаргаша, хотя до полной ясности было еще далеко. Он зевнул, потянулся и глянул на часы. Потом снова полюбовался разложенными по постели кусочками бумаги и уставился в зеркало, которое висело рядом со старинной открыткой в деревянной рампе: гусары перед Реймсским собором. Он увидел собственное отражение: встрепанный, небритый, в съехавших на нос очках – и тихонько рассмеялся. Этот волчий смех – коварный и злобный – Корсо приберегал для особых случаев. А теперь был как раз такой особый случай. Все фрагменты «Девяти врат», которые он сумел идентифицировать, соответствовали определенным страницам с текстом из целого экземпляра. От девяти гравюр и фронтисписа не осталось и следа. Чему могло быть два объяснения: первое – они сгорели в камине; второе, и более вероятное, – кто-то, разодрав книгу, унёс их с собой, а то, что ему не понадобилось, швырнул в огонь. Этот кто-то, кем бы он там ни был, несомненно считал себя очень хитрым. Или она считала себя очень хитрой. Хотя после того как Корсо совершенно неожиданно, стоя на перекрестке, увидал Ла Понте и Лиану Тайллефер, ему не следовало исключать и третье лицо множественного числа: они считали себя очень хитрыми. Теперь важно было разобраться: случайно ли были оставлены те следы, которые обнаружил Корсо, или это была ловушка. Весьма искусная, надо сказать, ловушка. Кстати о ловушках. В дверь постучали, и когда Корсо открыл, не забыв прежде накинуть покрывало на экземпляр номер Один и рукопись Дюма, он увидал девушку. Она явилась босиком, в джинсах и белой футболке.

– Привет, Корсо. Надеюсь, ты никуда не собрался на ночь глядя.

Порог комнаты она не переступила, а стояла в прихожей, сунув большие пальцы в карманы джинсов, которые очень туго обтягивали ее бедра и длинные ноги. Потом наморщила лоб, ожидая дурных новостей.

– Можешь расслабиться и покинуть пост, – успокоил ее Корсо.

Она облегченно улыбнулась:

– До смерти хочется спать.

Корсо повернулся к ней спиной и шагнул к ночному столику с бутылкой, которая оказалась уже почти пустой. Тогда он принялся исследовать мини-бар и наконец победно выпрямился – с маленькой бутылочкой джина в руке. Он выплеснул ее содержимое в стакан и сделал глоток. Девушка по-прежнему стояла в дверях.

– Они унесли гравюры. Девять штук, – Корсо указал стаканом на фрагменты экземпляра номер Два. – Остальное сожгли – заметали следы; именно поэтому уничтожено не все. Они позаботились, чтобы кое-что осталось… Таким образом, можно официально установить, что книга сгорела.

Она наклонила голову набок и пристально смотрела на него.

– А ты умный.

– Еще бы! Поэтому меня и кинули на это дело.

Девушка сделала несколько шагов по комнате. Корсо следил за ее босыми ногами, ступившими на коврик у кровати. Она внимательно изучала обгоревшие кусочки.

– Книгу сжег не Виктор Фаргаш, – добавил Корсо. – У него бы на это рука никогда не поднялась… Что они с ним сделали? Такое же самоубийство, как у Энрике Тайллефера?

Она помедлила с ответом. Взяла клочок и попыталась разобрать печатные буквы.

– Вот и ответь на свои вопросы сам, – бросила она, не поворачивая головы. – Для того тебя и кинули на это дело.

– А ты?

Она читала, беззвучно шевеля губами, но с таким видом, будто текст был ей знаком. Когда она вернула клочок на постель, в самых краешках ее губ мелькнула печальная улыбка воспоминания, очень странная на юном лице.

– Ты уже знаешь: я здесь, чтобы охранять тебя. И я тебе нужна.

– Что мне точно нужно, так это еще джина.

Он допил то, что осталось в стакане, и процедил сквозь зубы какое-то ругательство, стараясь скрыть тревогу, а может, и смущение. Будь все проклято! Изумрудная зелень, снежная белизна, лучезарный свет, глаза, улыбка на загорелом лице, длинная обнаженная шея с нежно пульсирующей жилкой. А пошел ты… Лукас Корсо! Мало на тебя навалилось? Так ты еще пялишься на эти смуглые руки, тонкие запястья и длинные пальцы. И на прочее. Он уперся глазами в великолепные груди, обтянутые белой футболкой, – до сих пор у него не было случая разглядеть их и оценить. Он представил себе: смуглые, тяжелые – темная кожа под белым хлопком, плоть, сотканная из света и тени. А еще он в очередной раз изумился росту девушки. Она была никак не ниже его. Даже чуть повыше.

– Кто ты?

– Дьявол, – ответила она. – Влюбленный дьявол.

И расхохоталась. Томик Казота лежал на комоде, рядом с «Мемориалом Святой Елены» и какими-то бумагами. Девушка глянула на книгу, но в руки не взяла. Потом ткнула в нее пальцем, подняв глаза на Корсо:

– Ты веришь в дьявола?

– Мне платят, чтобы я верил. Во всяком случае, до тех пор, пока не доведу эту работу до конца.

Он увидел, как она медленно кивнула головой, словно знала ответ заранее. Она наблюдала за Корсо – с любопытством, полуоткрыв рот, и казалось, напряженно ждала какого-то знака или жеста, которые только ей дано было понять и истолковать.

– Знаешь, чем мне нравится эта книга?

– Нет. Скажи.

– Тем, что герой ее искренен. Для него любовь – не примитивная ловушка, чтобы погубить очередную душу. Бьондетта такая нежная и верная… и помнишь, что ее восхищает в Альваре? Именно то, что дьявол ценит в людях: храбрость, независимость… – На миг светлые зрачки скрылись под ресницами. – А также – страсть к знаниям и ум.

– Ты хорошо разбираешься в таких делах. А что еще тебе об этом известно?

– Гораздо больше, чем ты можешь себе вообразить.

– Я ничего не собираюсь воображать. Все мои сведения о том, что дьявол любит, а что презирает, почерпнуты исключительно из литературы: «Потерянный рай», «Божественная комедия» и, разумеется, «Фауст» и «Братья Карамазовы»… – он сделал невнятный, уклончивый жест. – Мой Люцифер – из вторых рук.

Теперь она смотрела на него насмешливо:

– И какого же ты предпочитаешь? Из Данте?

– Нет уж! Слишком ужасен. Слишком средневековый, на мой вкус.

– Тогда Мефистофеля?

– Тоже нет. Слишком лощеный, с замашками лукавого и ловкого адвоката… К тому же я не доверяю тем, кто вечно улыбается.

– А тот, что появляется в «Братьях Карамазовых»?

Корсо сделал вид, что принюхивается, ища, откуда идет дурной запах.

– Мелковат. И вульгарен, как подручный в лавке старьевщика. – Он на миг задумался. – Скорее всего, я отдал бы предпочтение мильтоновскому падшему ангелу, – Корсо глянул на нее вопросительно. – Именно это ты желала услышать?

Она загадочно улыбалась. И стояла все так же, сунув большие пальцы в карманы очень узких джинсов. Он впервые видел, чтобы джинсы так на ком-то сидели. Вероятно, это из-за длинных ног. Такие ноги бывают у девушек, путешествующих автостопом… Они стоят на обочине, рюкзак брошен рядом, а в зеленых глазах сквозит несказанный свет.

– А каким ты представляешь себе Люцифера?

– Не знаю. – Охотник за книгами задумался, потом поспешил скроить презрительную и равнодушную гримасу. – Наверно, он угрюмый и молчаливый. Он скучает. – Гримаса сделалась кислой. – Сидит на троне в пустой зале – посреди безлюдного и стылого царствами еще очень однообразного – там никогда ничего не происходит.

Какое-то время она смотрела на него, не произнося ни слова.

– Ты удивляешь меня, Корсо, – сказала она наконец с притворным восхищением.

– Почему это? Мильтона всякий может прочесть. Даже я.

Он наблюдал, как она начала медленно двигаться вокруг кровати, при этом ни на шаг к ней не приближаясь, пока не очутилась между Корсо и лампой, освещающей комнату. Случайно или нет, но встала она так, что тень ее упала на фрагменты «Девяти врат», рассыпанные по покрывалу.

– А ведь ты только что упомянул и о цене. – Теперь лицо ее пребывало во мраке, хотя очертания головы вырезывались на светлом фоне. – Гордость, свобода… Знание. Всегда и за все приходится платить, кому в начале, кому в конце. Даже за храбрость… Правда? Подумай только, сколько храбрости нужно, чтобы подняться против Бога…