Мыс Трафальгар - Перес-Реверте Артуро. Страница 15

Маррахо кивает рассеянно, ничем не впечатляясь (в отличие от своего товарища, у которого глаза стали как тарелки), и смотрит через порт, поверх пушки, на английские паруса, которые все приближаются, гонимые бризом. Потом, думая о своем, вновь оглядывает батарею. Хотя все порты штирборта открыты и из каждого высовывается готовая к бою пушка, весь народ толпится с левой стороны – с той, откуда приближаются англичане. Капралы и самые опытные комендоры, собрав вокруг себя прислугу каждого орудия, повторяют ей инструкции, похожие на те, что минуту назад давал своим людям Перше. Наблюдая, барбатинец начинает понимать, что часть батареи, расположенная от грот-мачты до кормы, находится под началом заместителя командира всей батареи – молоденького лейтенанта сухопутной артиллерии, который обходит орудие за орудием, тщательно проверяя все и вся, а переходя к другому, всякий раз, как бы извиняясь, робко улыбается прислуге. Он чересчур бледен, и его пальцы слишком крепко сжимают эфес висящей на боку сабли. Плохо дело, думает Маррахо. Его зовут Сандино, говорит кто-то. Или как-то вроде этого. Его взяли на борт пару недель назад, а в придачу – шестьдесят два сухопутных артиллериста, чтобы укомплектовать команду. Парнишка-то совсем зеленый – всего двадцать два. Говорят.

– Только этого нам и не хватало, дружище, – шепчет Курро Ортега. – Дитё малое.

Маррахо молча пожимает плечами. Все его внимание направлено вперед, в носовую часть. Среди всей этой шушеры, снующей туда-сюда на фоне светлых прямоугольников открытых портов, там, за шпором грот-мачты и насосами для откачки воды, он различает высокую худую фигуру в темно-синем кафтане с красными отворотами и эполетами на обоих плечах. Пусть у меня все отсохнет, думает он, если это не тот старший лейтенант – дон Рикардо Макуа. Он это, он, мой голубчик. Командир первой батареи – всей, от носа до кормы. Вот радость-то. И Маррахо улыбается про себя, нехорошо улыбается, зло, пока его пальцы ощупывают нож, спрятанный в матерчатом поясе. У меня тут, думает барбатинец, своя война.

5. Синий штандарт

Небо сине-серое, над самым горизонтом полоса грозовых туч. Омерзительно слабый вест-норд-вест кое-как несет «Энсертен», идущий бакштаг под фоком, марселем и кливером между приближающимся врагом и неровной линией франко-испанской эскадры. На корме, рядом со старшим лейтенантом Де Монтети, штурманом Кьеффером и помощником штурмана Ма-ноло Коррехуэвосом (Манолё Когегуэвосом), стоит, упершись обеими руками в планшир, капитан-лейтенант Луи Келеннек Ему видно, что уже все союзные корабли сумели развернуться носом норд. Но все равно в линии остаются большие бреши: какие-то корабли оказались чересчур близко друг от друга, какие-то отчаянно маневрируют парусами, чтобы добраться до своего места в строю. В головной части, похоже, больше порядка: испанцы «Нептун» и «Антилья» (на корпусе первого желтые полосы накрашены на уровне каждой палубы, у второй корпус сплошь черный только с одной широкой полосой) движутся, захватывая ветер слева грот-марселем и кливерами; из арьергарда они превратились в авангард и теперь, после разворота на норд всей эскадры, которая сейчас пытается выполнить приказ лавировать, чтобы остаться на месте, открывают, так сказать, парад. Чуть навет-реннее «Райо» и «Сан-Франсиско де Асис» – тоже испанцы – стараются занять указанные им места между французскими «Сипионом», «Фор-мидаблем», «Энтрепидом», «Монбланом» и «Дю-гей-Труэном», а испанец «Сан-Агустин» – он должен был находиться гораздо дальше, но его сильно отнесло – подбирает паруса, чтобы снесло назад, поближе к его месту в средней части эскадры.

Все утро юркий тендер, точно быстрая тощая гончая, сновал между своей и английской эскадрами, разведывал, высматривал и тут же передавал сигнальными флажками добытую информацию. Сейчас, когда английский авангард уже дышит ему в затылок, Келеннек маневрирует, чтобы уйти за линию своих и, прежде чем очередное вражеское ядро разнесет его в щепки, укрыться там, с подветренной стороны под защитой больших линейных кораблей; там уже расположились все шесть французских фрегатов и теперь просто наблюдают, репетуя на своих мачтах сигналы, с помощью которых из конца в конец эскадры передаются распоряжения.

– Сейчас немножко спрячемся, mes petits [67].

– Давно пора, – бормочет себе под нос штурман Кьеффер.

Его помощник-испанец не бормочет ничего, поскольку ни черта не понимает на языке лягушатников, но его насупленная бровь заметно разглаживается, когда он улавливает смысл жестов командира Келеннека, указывающего на достаточно крупный просвет между двумя кораблями франко-испанской линии: там можно проскочить. Прежде чем отдать приказ, Келеннек бросает последний взгляд на головные корабли англичан: они пугающе близко. Плохо дело, думает он. Сейчас чуть больше одиннадцати утра, они находятся в девяти лигах к зюйд-зюйд-весту от Кадиса, и тактика Нельсона пока что ясна: его корабли выстроились двумя параллельными линиями и с попутным ветром, на полных парусах, включая лисели, прут вперед, явно собираясь перпендикулярно вклиниться во франко-испанский строй, чтобы отсечь от центра авангард и арьергард. Первое судно английской колонны, идущей севернее, – с полчаса назад «Энсертен» подобрался к нему насколько мог ближе и едва успел развернуться и удрать, – стопушечный трехпалубник (на корпусе три полосы, накрашенных на уровне каждой батареи) с белым штандартом на фок-мачте. Короче, произносит, сплюнув, второй боцман Череп, если белое и в бутылке, значит, это молоко, патрон, все mais claire que la lune, mon ami Pierrot [68] : у аппарата вице-адмирал Нельсон. А корабль – не что иное (разве что боцмана подводит его опытный глаз, но это вряд ли, ибо моряцкий глаз Черепа не ошибается никогда), как «Виктори»; за ним следуют еще три мощных трехпалубника, один из которых наверняка «Темерер». Боцман хорошо знает его, потому что несколько лет назад «Фудройян», на котором он ходил главным рулевым, имел случай крепко схлестнуться с ним напротив Уэсана. Эта сволочь плюется огнем через трубку, рассказывает он.

– Пусть мне снесут башку, мои капитэн, если там, впереди, не «Виктори» и «Темерер».

– Ты уверен?

– Он нас переиграл. То есть уи.

А кроме того, замечает внимательный Келеннек, эти британцы de la grande putaine идут прямо к намеченной цели. Цель же их – расчленить союзную эскадру прямо по центру, где находятся два самых больших ее корабля. Разрубить ее пополам, как кусок мяса для отбивных. Колонна, возглавляемая, по предположениям, самим Нельсоном, направляется к «Сантисима Тринидад» (четыре палубы, сто тридцать шесть пушек, краса и гордость испанского военного флота) либо к «Бюсантору» (восемьдесят пушек, флагманский корабль адмирала Вильнева), идущему следом за испанцем. Вторая колонна наступает в полумиле южнее, более или менее параллельно первой, во главе ее два идущих друг за другом трехпалубника, на фок-мачте первого – синий штандарт (Кеденнек прикидывает: может, это адмирал Коллингвуд, любимец Нельсона); они целят прямо на экс-авангард, после полного разворота всей союзной эскадры оказавшийся в арьергарде. Там пять испанских кораблей и шесть французских, включая флагман этой бывшей головной части эскадры – трехпалубный стовосемнадцатипушечный «Прин-сипе де Астуриас», на котором держит свой вымпел испанский адмирал дон Федерико Гравина-и-Наполи-и-Черт-Его-Знает-Что-Еще. До чего же все-таки эти испанцы обожают длинные аристократические имена. И не лень им выговаривать все это. Делать людям нечего.

– Да уж, ничего не скажешь, – комментирует старпом «Энсертена» старший лейтенант Де Монтети. – Расстарались эти сволочи-англичане, как на праздник.

Келеннек полностью согласен. Маневр задуман с размахом. Если он удастся, британцы сумеют рассечь линию баталии союзной эскадры и взять ее части в тиски. Однако, пока нападающие будут этим заниматься, пока приблизятся на выстрел, они будут находиться под огнем французских и испанских кораблей, буммм, ррраааа, буммм, ррраааа, на который какое-то время не смогут отвечать. Орудия располагаются на кораблях слева и справа, вдоль бортов, а с носа и кормы вести огонь, в общем-то, нечем (там установлено максимум по одной пушке с каждой стороны бушприта и штурвала). Так что, приближаясь перпендикулярно в расчете на рукопашный бой, англичане практически не смогут использовать свою артиллерию. То есть успеют получить на орехи.