Тьма века сего - Перетти Фрэнк. Страница 33

– Не знаю. Никто не может сказать. А новый владелец, по правде говоря, мне не понравился.

– Куда девать пасту для чистки?

– Поставь под мойку, – банка исчезла в шкафчике. – Я спросила его о Джо и Ангелине, почему они продали магазин, зачем и куда уехали, но он не захотел об этом говорить, сказал только, что ничего не знает.

– Новый владелец? А как его зовут?

– Не знаю, этого он тоже не сказал.

– Но говорил же он что-нибудь? Он вообще говорит по-английски?

– Да, конечно, и достаточно хорошо, чтобы разбираться в товарах и брать плату. Но и только. Нельзя ли переложить все это куда-нибудь со стола?

Маршалл начал убирать свои бумаги, пока их не завалили банками и овощами.

– Я привыкла к этому магазину, но сегодня мне показалось, что я не туда попала. Там что-то сильно изменилось, может быть, у них теперь новый персонал?

Внезапно на кухне появилась Санди:

– В нашем городе происходит нечто мистическое.

– Вот как? – встрепенулся Маршалл. Санди не стала дальше развивать свою мысль. Маршалл постарался вытянуть из нее объяснение:

– И в чем же это проявляется?

– Да так, ничего особенного. Просто у меня сложилось такое впечатление. Люди ведут себя очень странно. Мне кажется, в город вторгаются какие-то чужаки.

Наконец продукты были разложены. Санди вернулась к своим занятиям. Кэт приготовилась работать в саду. Маршалл собрался звонить по телефону. Слова Санди о таинственных чужаках, вторгающихся в город, всколыхнули в нем воспоминания, и его журналистское чутье подсказывало ему, что слова дочери не пустой звук. Положим, Лангстрат нельзя было назвать чужаком, но, без сомнения, она была мистической фигурой. Хоган расположился на диване в гостиной и достал из бумажника листок с телефоном Тэда Хармеля. Солнечное субботнее утро сулило мало надежд застать кого-либо дома, но он решил попробовать. На другом конце провода раздалось несколько гудков, прежде чем мужской голос ответил:

– Алло?

– Алло, Тэд Хармель?

– Да, кто говорит?

– Меня зовут Маршалл Хоган, я новый редактор

– А… вот как…

– Хармель ждал продолжения.

– Вы ведь знакомы с Бернис Крюгер? Она работает у меня.

– Надо же, она по-прежнему там? Узнала ли она что-нибудь новое о своей сестре?

– Мм… я об этом не очень-то много знаю. Она никогда не говорит на эту тему.

– А как идут дела в газете?

Несколько минут говорили они о «Кларион», о редакции, о том, куда мог задеваться шнур от кофеварки. Особенно Хармеля беспокоил уход Эди.

– Ее брак распался, – пояснил Маршалл, – но это было для меня совершенной неожиданностью. Я пришел слишком поздно и не знаю, что случилось.

– Хм… да… – Хармель выжидал на другом конце. «Поддерживай разговор, Маршалл!» – подбодрил себя Хоган и переменил тему:

– Знаете, моя дочь начала учебу в университете.

– Ах, вот как.

– Да, она ходит на подготовительный курс, сдает массу зачетов, и ей это нравится.

– Ну, если нравится, то и заниматься легче. У Хармеля было завидное терпение.

– Понимаете, Санди занимается у профессора психологии, по-моему, весьма забавная особа.

– Лангстрат.

«Прямо в цель», – подумал Маршалл и сказал:

– Именно. Масса странных идей.

– Совершенно верно.

– Вы знаете что-нибудь о ней?

Хармель помолчал, вздохнул и потом спросил:

– А что вас, собственно, интересует?

– Откуда она взялась, в конце концов? Санди приносит домой такие чудные мистические идеи…

Хармель ответил не сразу.

– Это… это восточная мистика, древние религиозные штучки. Она занимается, знаете… медитации, высшее сознание… единство во Вселенной. Я не в курсе, какое понятие вы обо всем этом имеете.

– Не слишком большое. Но ей удалось заинтересовать Других, не так ли?

– Что вы хотите сказать?

– Понимаете, она встречается регулярно со всякими людьми, с Альфом Бруммелем и… кто там еще? Пинкстон…

– Долорес Пинкстон?

– Да, из университетского правления. Дуайт Брандон, Эжен Байлор…

Хармель внезапно резко оборвал Маршалла.

– Что вы, собственно говоря, хотите выяснить?

– Насколько я понимаю, вы в курсе дел…

– Нет, вы ошибаетесь.

– А разве вы сами с ней не встречались? Наступила долгая пауза.

– Кто это сказал?

– Ну… мы сами пришли к такому выводу. Снова долгая пауза. Хармель вздыхал и сопел.

– Что вы еще знаете? – спросил он.

– Немного. Мне думается, что за этим кроется какая-то история. Вам это, должно быть, лучше известно.

Тэд боролся с собой, судорожно соображая и подыскивая слова:

– Да, я знаю. Но вы ошибаетесь на сей раз. Вы глубоко ошибаетесь! – Еще одна пауза, снова борьба. «Дернуло же тебя позвонить», – с тоской подумал Хармель.

– Но послушайте, мы же оба журналисты…

– Нет, это вы журналист! А я с этим делом покончил. Уверен, что вам обо мне все уже давно доложили.

– Я знаю лишь ваше имя, телефон и то, что вы владели «Кларион» до меня.

– Ну и хорошо, этого вполне достаточно. Об остальном я остерегаюсь говорить. Не хочу, чтобы у вас все рухнуло.

Маршалл ухватился за добычу:

– Так не оставляйте меня во тьме неизвестности!

– Я не собираюсь темнить, но есть вещи, о которых я не могу говорить.

– Ладно, это я понимаю. Все в порядке.

– Нет, ничего вы не понимаете. Послушайте-ка меня! Я не имею понятия, на что вы там напали, но похороните это, что бы там ни было. Займитесь чем-нибудь другим. Охраняйте лесопосадки Киваниса, делайте все, что не причинит вам вреда, но не высовывайте носа, а то заработаете простуду.

– О чем это вы?

– Хватит выжимать из меня информацию. Больше я вам ничего не скажу, употребите, что получили, себе на пользу. Я вам советую: забудьте Лангстрат, забудьте все, что вы о ней слышали. Конечно, я понимаю, вы журналист, и конечно, вы поступите наоборот, но позвольте мне вас предупредить совершенно серьезно: бросьте это. Маршалл ничего не отвечал.

– Хоган, вы слушаете?

– И вы думаете, что теперь я это так оставлю?

– У вас есть жена и дочь? Подумайте о них. Подумайте о себе самом. Иначе будете стоять на ушах, как все остальные.

– Кто это

– остальные?

– Я ничего не знаю, я не знаю Лангстрат, я не знаю вас, я больше не живу в Аштоне. Все, и на этом закончим.

– Тэд? У вас неприятности?

– Простите, но это не ваша забота!

Разговор оборвался. Маршалл бросил трубку, но продолжал неподвижно сидеть. Мысли роились в его голове. «Не твоя забота, – сказал ему Хармель. – Брось это».

Ни за что на свете.

Эдит Дастер, мудрая старая служительница на ниве Божьей, в прошлом миссионер в Китае, овдовевшая лет тридцать тому назад, жила в Виллоу-Тэррас, квартале для пенсионеров, неподалеку от церкви. Ей было за восемьдесят, существовала она на социальную помощь и маленькую пасторскую пенсию мужа. Она всегда очень ценила общение с людьми, а теперь и особенно, когда ей стало трудно передвигаться и выходить из дома.

Ханк и Мэри сидели в ее крошечной столовой, у большого окна, выходящего во двор. Тетушка Дастер разливала чай из необычайно красивого старинного чайника в такие же красивые чашки. Она была тщательно одета, словно для выхода. Так она одевалась всегда, принимая гостей.

– Нет, – проговорила тетушка, садясь, наконец, за столик, покрытый нарядной скатертью и уставленный печеньем и булочками, – я знаю, что Божьим намерениям невозможно долго препятствовать. У Него всегда найдется способ вывести Свой народ из тупика.

Ханк слегка кивнул головой в ответ:

– Я с вами совершенно согласен.

Мэри коснулась его руки.

Тетушка Дастер убежденно продолжала:

– Я знаю это, Генри. То, что ты здесь, не может быть ошибкой. Я не сомневаюсь в этом. Если бы в этом не было смысла, твое служение не принесло бы таких прекрасных плодов.

– Он чувствует себя подавленным после голосования, – заметила Мэри.