Город теней - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский. Страница 67

Первыми показались черные, а потом другие. Прямо передо мной гроб из земли вылез и рассыпался в труху, а из него баба. Платье на ней, видать, белое когда-то было, а теперь одни лохмотья остались. С лица кожа лоскутами свисает, а волосы при жизни, видать, длинные и роскошные были, так теперь клочьями во все стороны летят, словно она линяет. А глаза стеклянные и светятся! Увидела она, или унюхала, уж не знаю, только костлявые руки растопырила и пошла на меня. Но они, мертвецы эти, не проворные. Двигаются медленно, того и гляди развалятся. Короче, я увернулся и бросился к своему дому. Пару раз меня пытались схватить. Но я вырвался, забежал в свой подъезд, взлетел на пятый этаж и открыл дверь.

Дома не спали. На меня набросились с расспросами: что происходит и тому подобное, но я ничего рассказывать не стал, потому что и сам точно не знал, что происходит. Смотрите, говорю, в окна, сами все увидите, и тоже кинулся к окну. Прожектора отлично освещали двор и все творившееся в нем. Когда я выглянул, двор, казалось, наполнился мертвецами или кем-то вроде того. Было их сотни полторы-две. Вначале они бессмысленно ковыляли туда-сюда, но вскоре, как мне показалось, в их действиях появилась некая организованность, словно некто незримый руководил ими. А тем временем во двор въехала ментовская тачка – желтый «газончик». Видно, кто-то из жильцов вызвал. Менты, значит, выскочили из нее и стали озираться, не понимая, что здесь происходит. Вначале они даже не врубились: кто перед ними. Мертвецы плотным кольцом окружили тачку, но на этом замерли, словно ожидая команды. И, видать, она последовала, потому что они разом бросились на ментов. Те даже ни разу не выстрелили. Одному удалось залезть в машину и закрыться там, а двух других мертвецы растерзали. Я сам видел, как они скрылись под массой черных тварей, а потом из толпы полетели в воздух руки и ноги, а также милицейские фуражки. В довершение был перевернут «газик».

На этом Максим Редькин прервал свой рассказ и потребовал, чтобы ему выдали бутылку пива, поскольку от пережитых ужасов во рту у него постоянно сохнет и жажду удается подавить только с помощью этого слабоалкогольного напитка. Но и без Редькина хорошо известно, что происходило дальше. Продолжим же наше повествование.

Теперь во всех без исключения окнах торчали любопытные головы. Жители дома номер тринадцать по проспекту Химиков и всех остальных домов напряженно наблюдали за происходящим.

Расправившись с милицией, мертвецы, казалось, пришли в некоторое недоумение. Они бесцельно шлялись по двору, подходили к подъездам, но внутрь пока не проникали. При всеобщем молчании раздавались звуки, напоминавшие шелест и возню огромного количества тараканов, только, конечно, усиленные в тысячу раз. Людям, наблюдавшим за происходящим, особенно тем, которые находились на верхних этажах, казалось: именно огромные черные тараканы, вылезшие на свет божий, бродят по двору, шуршат своими надкрыльями и скрипят челюстями.

Нужно заметить, что те жители, которые выскочили на улицу в одном исподнем, услышав о землетрясении, при появлении нечисти тут же ретировались в свои квартиры. Двор словно вымер. Посредине его лежал перевернутый «газик», внутри которого можно было различить слабое шевеление. Но тут во двор влетеле сразу три милицейские машины и автобус. Они встали в ряд, из автобуса высыпало десятка два молодцев в полной экипировке, включая каски, бронежилеты, щиты и дубинки. Орлы-омоновцы без лишних слов бросились на мерзопакостного врага. Заработали дубинки, раздался хруст, словно «демократизаторы» молотили по сухим ветвям. Но нечисть хоть и поддавалась «профилактической обработке», однако отступать не собиралась. Казалось, что она, несмотря на увечья, совершенно равнодушна к действию дубинок. Черные обтекали ощетинившихся щитами омоновцев и приближались к автомобилям и автобусу. Очень скоро сбившиеся в кучу «чудо-богатыри» оказались окруженными со всех сторон. Нечисть пока не трогала их, но влекла за собой. Когда до машин оставалось шагов десять, оттуда выскочили несколько человек с пистолетами и автоматами и открыли по толпе мертвецов беспорядочный огонь. И тут случилась странная вещь. Черная толпа вдруг расступилась, и под стрельбу попали омоновцы. Пули звонко защелкали по щитам, раздались вопли, стоны и матерные выкрики. Выстрелы сразу же прекратились, мертвецы тоже, словно по команде, замерли.

Пока омоновцы оттаскивали к автобусу своих раненых, пока милиция, ощетинившись стволами, укрывалась за машинами, черные не предпринимали никаких действий, словно чего-то ожидая. Когда противоборствующие силы определили свои позиции, над толпой черной нечисти, неожиданно для сотрудников правопорядка, да и для всех жителей микрорайона, напряженно следивших за происходящим, появились рукописные плакаты на русском и английском (!) языках. В свете прожекторов ясно читалось: «Зомби всех стран, объединяйтесь!», «Zombies of all countries unite!». Кроме того, имелись и транспаранты типа: «Переименовать Светлый в Темный!!!», «Мы тоже живые!» и «Свободу зомби!».

Тут присутствующие весьма изумились и заметно призадумались. Ежели эти твари чего-то требуют, значит, они действительно способны мыслить, или, проще говоря, соображать. Но, с другой стороны, как они могли написать эти плакаты, когда у них и рук-то, в обычном понимании, нет. Так, какие-то культяпки. Значит, им помогает кто-то из людей?

Тем временем на место событий прибыли представители городских властей, которые уже фигурировали в нашем повествовании, а именно городской голова, тот самый господин с необычайно развитой нижней челюстью. Он быстро оценил ситуацию и приказал вызвать пожарные машины.

Тут нужно заметить, что не только двор перед домом номер тринадцать по проспекту Химиков стал местом появления подземных жителей. Прилегающие к нему кварталы тоже удостоились сомнительной чести прихода этой нечисти. Вот что рассказывает уже известный нам старый мореход, он же отставной водопроводчик Николай Яковлевич Каковенко:

«Проснулся я от какого-то неясного шума, исходившего с улицы. Мне сквозь сон показалось: невнятно шелестит морской прибой. Вроде я снова на корабле и собираюсь отдать швартовы. Ну, пробудился… Ничего не понимаю. Глянул на часы: давно за полночь, а на улице словно толпа гуляет, слышится шорох многих ног. Глянул в окно (я на первом этаже живу): действительно, у подъезда топчутся какие-то силуэты, причем в большом количестве. Думаю: подростки куролесят. У нас подобное в порядке вещей. Хотел уже выйти, разогнать эту шатию. Вдруг звонок! Кого, думаю, в столь глухой час несет? Не иначе молодые придурки. Подошел к двери, глянул в «глазок». Свет в подъезде тусклый, а разобрал. Мать моя! На пороге стоит супружница покойная, Клавдия Дорофеевна! Я чуть в обморок не грохнулся. Рожа у Клавки и при жизни особой красотой не отличалась, а тут и вовсе… Описать невозможно, но все равно, вижу – она.

Я не открываю, естественно, думаю: что делать, как себя вести? А Клавка не уходит, все стоит. Да время от времени на звонок жмет: мол, пусти домой. Куда деваться? Я подумал, подумал, да и открыл. Она молча входит, со мной не здоровается и сразу на кровать хлопнулась, будто в могилке не належалась. Чего, спрашиваю, заявилась? Или я тебя схоронил плохо? Молчок! Вроде спит. Ладно, думаю, черт с тобой! Коли заявилась – лежи себе. Оделся и вышел на улицу. Смотрю, перед домом разгуливают никакие не подростки, а мертвецы! Хотя и ночь, а лица различить можно. Кое-кто мне знаком. Вон Степаныч, электриком у нас в жэке трудился, а вон бабенка из соседнего дома, полгода как под машину попала. Рожа – не приведи господь! И как только в таком виде не постеснялась вылезти.

И все сосредоточенно так передвигаются, будто на работу направились…»

Оставим пока в покое старого Каковенко и вернемся во двор перед домом номер тринадцать.

С ревом сирен и грохотом мощных двигателей прибыли пожарники. Громадные красные авто, словно сухопутные крейсера, выстроились в ряд, готовые начать генеральное сражение. Усопшее сословие столпилось напротив. Отступать нечисть явно не собиралась. Огнеборцы расчехлили свои брандспойты и взяли их на изготовку, направив на черную толпу. Политический деятель с чудовищной челюстью что-то негромко сказал главному пожарнику. Тот поднял руку и скомандовал: «Давай!» Мощный напор воды буквально смел передние ряды мертвых. Полетели в разные стороны плакаты и транспаранты с нелепыми требованиями, а сама нечисть закорячилась в лужах, напоминая вытащенных на берег осьминогов, судорожно шевелящих своими щупальцами в поисках опоры для рывка назад, в темные глубины.