Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский. Страница 29
С полчаса он сидел перед зеркалом, манипулировал тональными кремами и тенями. Наконец достиг того, что показалось ему наиболее приемлемым. Из зеркала глядело лицо человека средних лет, с глубоко запавшими глазами, седыми висками (достигнуто при помощи перекиси, потом придется закрашивать). Теперь прическа. Немного бриолина, и волосы гладко прилизаны и расчесаны на прямой пробор. Этакий представитель славного рабочего класса, отбывшего трудовую вахту. Нормально.
Было начало седьмого, когда он подошел к воротам больницы. Здесь оказалось довольно людно. У травматологии было оживленней всего. Возле корпуса слонялись многочисленные больные – с перевязанными головами, загипсованными конечностями, на костылях, напоминая участников битвы, залечивающих раны после ратных подвигов. Они сидели по двое-трое на скамейках, греясь под вечерним солнышком. Некоторые, явно навеселе, горячо спорили, иные, наоборот, пребывали в меланхолии.
Неожиданно рядом мелькнула знакомая физиономия. Соседка по дому? Она. Женщина равнодушно скользнула взглядом по его лицу. Нет, не узнала! Все в порядке.
В какой палате лежит Кавалерова?
Он подошел к спискам больных. Не указано. Придется спросить.
Он поймал за рукав халата пробегавшую мимо санитарку.
– Извините, ищу больную, послали вот… – Он изобразил смущенное косноязычие.
– Да говорите толком, некогда мне с каждым…
– Фамилия ее Кавалерова. Молодая… Напали вчера, в кинотеатре…
– А вы кто? – сразу насторожилась санитарка.
– У отца ее служу. Шофер. Он просил срочно передать какое-то редкое лекарство… – Он тряхнул полиэтиленовым пакетом. – Мне бы поскорее…
– Давайте, я передам.
– Нет, велено самому. Приказано передать в руки охраннику – значит, и передам.
– В двенадцатой она, – буркнула санитарка, – третий этаж, в самом конце коридора. Нам, правда, запрещено говорить…
Он глянул на часы. Время подходило к семи, скоро посетителей начнут выпроваживать. Пора менять облик.
В мужском туалете курили двое в больничных пижамах. Не обращая на них внимания, он достал из полиэтиленового пакета механическую бритву и принялся бриться перед тусклым почерневшим зеркалом.
– Что, отец, другого места не нашел? – спросил куривший у окна парень.
– Понимаешь, земляк, к бабе заявился, – не отрываясь от своего занятия, стал рассказывать он, – а она знает: коли щетина на морде, значит, с бодуна. Вот я и навожу марафет.
– Ну давай, давай…
Курильщики побросали свои цигарки и вышли.
Он добрился, достал лосьон, вату, протер физиономию. Вид сразу изменился, лицо посвежело, помолодело лет на десять. Теперь дальше. Он огляделся. Нет, здесь опасно. Нужно найти более укромное место, к тому же рановато. Сейчас очень неприятный момент. Он выглядит как обычно. Могут узнать.
Рывок. Он на самой верхней площадке лестницы. Здесь обжималась парочка юнцов. Увидев постороннего, мальчик в больничном халате с перебинтованной головой отпрянул от девицы, потом молча потащил ее вниз.
Еще несколько ступенек вели к чердачной двери. К его удивлению, она оказалась открытой.
Здесь царил пыльный полумрак, пронизанный кое-где лучами солнца, пробивающимися сквозь дыры в крыше. С шумом хлопая крыльями, вспорхнули испуганные голуби. Он присел на деревянную поперечину. Придется подождать минут пятнадцать. Самое время вновь переменить облик. Она может его узнать, и тогда… Впрочем, он так уверен в успехе, что особенно не опасается. Узнает или не узнает – какая разница! Ей осталось жить совсем немного.
Из полиэтиленового пакета были извлечены белый халат, накладная борода, небольшое зеркальце, плоская коробочка с тенями.
Пары минут оказалось достаточно, чтобы прилепить бороду, дальше несколько мазков грима… Теперь прическа. Он растрепал прилизанные волосы, начесал челку на лоб. Глянув в зеркальце, остался доволен. Очки! Вот самое главное! Ничто так не изменяет внешность, как толково подобранные очки. В толстой старомодной оправе с дымчатыми стеклами – не черными, а именно дымчатыми.
Из зеркальца на него взирало усталое мужественное лицо, не лишенное интеллекта и внутренней собранности. Так и должен выглядеть средний доктор. Последние приготовления. Плоская металлическая коробочка со шприцем. Шприц заранее наполнен лекарством. Один укольчик – и ты в раю. Или в аду. Уж кому куда суждено… Зеркальце и тени в карман брюк. Полиэтиленовый пакет в урну. Что еще? Коробочка со шприцем. Ее он возьмет с собой. Резиновые перчатки… надеваем. Протираем коробочку и шприц. Никаких отпечатков, если по какой-либо причине ее не удастся забрать с собой. Надеваем халат. Все в порядке. Можно начинать.
Он осторожно приоткрыл чердачную дверь, выглянул наружу. Пусто. Вперед!
У дверей палаты номер двенадцать сержант милиции Головачев и охранник частной сыскной фирмы «Аргус-два» Колотилов играли в шахматы. Оба заступили на вахту в восемнадцать ноль-ноль и должны были охранять подступы к палате до шести утра. Предыдущая смена разыскала где-то старую тумбочку, и теперь на ней стояла шахматная доска с ободранными фигурками, причем в неполном комплекте. Вместо белого ферзя на доске стояла блестящая никелированная воронка, с помощью которой обычно исследуют ушную раковину. Черного слона заменял пустой стеклянный цилиндрик из-под пенициллина.
– А скажи, Колотилов, как вам, охранникам, платят? – поинтересовался Головачев, двигая вперед белую пешку.
– Подходяще платят, – неопределенно ответил Колотилов.
– Ну, например? Конкретную цифру назови.
– Не имею права.
– Почему это?
– Подписку давал. О неразглашении.
– Ну хоть намекни. Больше, чем у нас?
– Я в ментовке не служил, – пренебрежительно отозвался Колотилов, задумчиво вертя в руках черного коня.
– Тоже мне секрет! На, получи! – Конь Колотилова пал смертью храбрых, сраженный ферзем сержанта.
В этот момент к двери в палату подошел невысокий плотный в темных очках человек в отутюженном белом халате с аккуратной бородкой.
– Стоп, – сказал Колотилов, – туда нельзя.
– Мне можно, – сказал человек в белом халате.
– Почему?
– Кавалеровой необходимо сделать инъекцию. – Человек в белом халате сунул под нос Колотилову коробочку со шприцем.
– Инъекцию? – неуверенно переспросил Колотилов. – А вы кто?
– Нейрохирург, – отозвался человек в белом халате, – читать, что ли, не умеете? – Он ткнул пальцем в прикрепленную к карману пластиковую карточку, на которой было написано: "Александр Давидович Кацнельсон – нейрохирург, отделение травматологии. Городская больница".
– Добро, – сказал Колотилов, – проходите.
Глаша не спала, смотрела телевизор. Показывали какой-то сериал без начала и без конца. Она уже хотела переключить канал, как дверь открылась и вошел незнакомый доктор.
– Здравствуйте, – произнес он с порога. – Ну как ваши дела?
– Хорошо, – просипела Глаша.
– Вот и отлично. Один укольчик. Совсем не больно. – Он достал из кармана халата резиновый жгут. – Перехватите правую руку выше локтя, поработайте кулаком. Пальчики сжать – разжать… Отлично. – Он наклонился над девушкой. В это мгновение Глаша уловила легкий запах лосьона, исходивший от него. Запах был точно такой же, какой она ощутила в туалете, когда на нее напали. Она подняла голову и взглянула в лицо незнакомого врача.
– Послушай, Колотилов, – вдруг сказал сержант, отрываясь от шахматной доски, – а с каких это пор врачи сами ходят делать уколы?
– Мало ли… – отозвался Колотилов, – родитель богатый, вот и скачут перед ней.
– Все равно, – не сдавался сержант. – Как-то необычно.
– Вы кто? – слабым шепотом спросила Глаша человека в белом халате. – И что собираетесь мне колоть?
– Довольно странно, – с некоторой даже обидой проговорил человек, – наверное, уж знаю что. Лекарство.
– Какое?
Человек в белом халате грубо взял ее за локоть, но Глаша вырвала руку. В этот момент в комнате появился Колотилов, из-за его плеча выглядывал милиционер. Глаша рванулась, и шприц выскочил из руки человека в белом халате.