Шведский всадник - Перуц Лео. Страница 14

Едва завидев входящего в избушку бродягу, Торнефельд вскочил с лавки у печи.

— Ты что, только сейчас пришел? — досадливо спросил он, протирая заспанные глаза. — Как ты смеешь заставлять благородного кавалера ждать целую вечность!

Бродяга быстро затворил за собою дверь, ибо ветер задувал снежную крупу в самые крошечные щели.

— Я спешил как мог! А если задержался, так на это были свои причины! — со злостью бросил он Торнефельду.

— Ну что? — нетерпеливо спросил тот. — Как обстоят мои дела?

— Довольно скверно. Я принес тебе дурные вести, — спокойно ответил вор, бросая свой дырявый плащ сушиться на плиту.

— Ты видел господина кузена, говорил с ним? — спросил Торнефельд.

— Нет! — ответил вор. — Он уже давно переселился в мир иной. А там не дают аудиенций ворам и бродягам.

— Это правда? — испуганно воскликнул Торнефельд. — Он точно умер?

— Клянусь тебе! — ответил бродяга. — Точнее быть не может. Его дочь самолично сообщила мне о его кончине. Бедный брат мой, куда же теперь тебе податься?

— Умер… Мой милый крестный умер! А я так надеялся на него… — растерянно простонал Торнефельд. — Он был двоюродным братом моего отца и нашим лучшим другом. Но Господь взял к себе и того и другого. И кто же теперь владеет поместьем?

— Девчонка! — ответил бродяга и мрачно уставился в огонь. — Совсем еще ребенок. Юная, добрая, наивная. Красивая, как сошедший на землю херувим.

— Ах, так это мадемуазель Мария-Агнета, моя кузина! — воскликнул Торнефельд. — Я должен обязательно увидеть ее. Ты говорил с ней?

— Да, — солгал бродяга. — Только она уже давно не помнит тебя. Лишь когда я показал ей кольцо…

— Она же его знает! А значит, знает, кто тебя послал! — радостно закричал Торнефельд. — Ты сказал ей, что я здесь, на мельнице? И что мне позарез надо повозку, лошадей и хотя бы один плащ на меху?..

— Она отвергла тебя и отказала во всем, — беспощадно продолжал бродяга. — Она бедна как церковная мышь и сама не знает, как ей прокормиться, так она мне сказала. Она по уши в долгах, имущество заложено, и нет у нее ни денег, ни коней, ни повозки. Господин кузен должен сам сообразить, как добраться до шведской армии. Вот что она мне сказала!

— В доме нет денег! — плачущим голосом повторил Торнефельд. — А ведь были когда-то! Сколько себя помню, у входа всегда горел огонь, в доме толклись гости, на противнях жарились рыба и дичь… А уж денег-то у моего крестного всегда было много. Он даже построил за свой счет три церкви и двенадцать часовен!

— Те пропащие поля, что мы с тобой видели, брат, — печально ответил вор, — и есть теперь его имение. Когда вашего крестного не стало, подлые людишки распродали и разорили все, что только смогли. Молодая наследница осталась нищей и ничем не может помочь тебе. Более того, она еще и проклинает тебя за то, что ты ничем не помог ей в тяжелые времена!

Он замолчал и опустил голову на руки. Прошло какое-то время, и в комнате прозвучал хныкающий смех Торнефельда:

— Так она не хочет даже вспоминать обо мне, моя нареченная! Да, много лет прошло с тех пор, как мы с ней… Мы обещали друг другу вечную любовь и верность, но, как видно, время отменяет все клятвы и обещания.

Он вышел на середину комнаты и встал перед бродягой.

— Теперь я один на свете, и нет никого, кто пришел бы мне на помощь. И все-таки я должен попасть в шведскую армию. И пусть меня больше не связывают клятвы в любви и верности — теперь у меня остался только долг перед моим королем!

Он еще раз прошелся по комнате.

— Если я не доберусь до шведской армии, мне не стоит жить!

Хочешь взлететь, как сокол, да крыльев не имеешь! — усмехнулся бродяга. — Твой король — великий воин, и ему не нужна твоя помощь.

— Замолчи! — гневно закричал на него Торнефельд. — Ты думаешь, что если у меня нет денег в кармане, то я буду праздновать труса? Я — швед и дворянин, и я должен быть рядом с моим королем!

Он огляделся по сторонам, словно ища свою шпагу, а потом подошел к окну.

— Ветер все еще носит снежные хлопья и свищет, как прошлой ночью, — прошептал он. — Сегодняшняя ночь будет похожа на ад.

— Да уж, сегодня даже волки воют, как будто каются в своих грехах! — оскалился бродяга. — А ты .все-таки хочешь бежать? Ох, братец, недалеко ты уйдешь! Крестьяне отыщут весною твой труп на полях.

— Я буду двигаться короткими переходами и только днем, — задумчиво промолвил Торнефельд. — Вечерами буду проситься на огонек к крестьянам. Миску каши да кружку пива мне подадут и за ради Бога. Будь что будет, а только с рассветом я уйду отсюда.

— Я тебе еще не все рассказал, брат. В округе полно мушкетеров. Я чуть было не загубил свою шкуру, стараясь помочь тебе. Так что дверь к вечности поджидает тебя за ближайшим поворотом.

— Что ты говоришь? Какие мушкетеры? — всполошился Торнефельд. Капли пота выступили у него на лбу. — Какая дверь к вечности? Да что же ты молчишь? Ради Бога, скажи мне все, что знаешь!

— Обыкновенные королевские мушкетеры. Те самые, что приговорили тебя к смерти как дезертира. Так что иди, если хочешь потерять и честь, и жизнь!

— Да, я знаю, — прошептал Торнефельд, вытирая лоб. — Но ведь они стояли далеко отсюда!

— Нет, братец, теперь они совсем близко, — солгал вор. — Их рота стоит на квартирах в поместье вашего крестного. Ох, и злые эти императорские мушкетеры!

Один их капитан чего стоит… О, Иезус Мария!

Он вздрогнул и опасливо уставился на скамью у печи: там опять сидел мертвый мельник в красном кафтане, а они опять не заметили, как он вошел. Мельник скалил зубы в кривой усмешке и колотил ногой об ногу, сбивая с башмаков остатки налипшего снега. Покончив с этим занятием, он запел хриплым низким голосом:

— Слушай, господинчик, это про тебя! — гнусно оскалившись, закончил старик.

— Перестань, я не могу это слышать! — крикнул Торнефельд, с ужасом посмотрев на мельника. Затем он обернулся к бродяге и спросил:

— Ты сказал мне правду? Ты точно видел мушкетеров?

Бродяга понимал, что Торнефельд не знает, куда деваться от страха, но у него больше не было жалости. Сердце его застыло как камень.

— Готов поручиться головой! — подтвердил он, косясь на мельника. — Я бежал со всех ног, чтобы предупредить тебя. Как только капитан услышал, что ты скрываешься на мельнице, он тут же поклялся тебя вздернуть. А два капрала у меня на глазах стали бросать кости, кому тащить тебя на виселицу.

Торнефельд заплакал, хрипло вскрикивая и дергая головой, словно пытаясь сбросить веревку со своей шеи. Со лба у него лился холодный пот.

— Мне нужно бежать! — выдохнул он. — Они не должны меня найти. Помоги мне, брат, и я тебе всю жизнь буду благодарен!

Вор пожал плечами, показывая, что ситуация безнадежна.

— Снег слишком глубокий, мороз слишком сильный, — сказал он. — Тебе далеко не уйти. Они все равно тебя схватят.

И тут, раньше, чем кто-либо из них успел открыть рот для очередной реплики, угрюмый мельник снова затянул свою песенку, похлопывая руками в такт:

— Да замолчи же, а то я не вынесу этого и убью тебя! — закричал Торнефельд и схватился за пояс, где у него когда-то висела шпага. Но уже в следующий миг его обуял такой ужас, что он заревел как ребенок и принялся называть бродягу своим сердечным братом и лучшим другом, умоляя его во имя Христа и Его страстей помочь ему спасти свою молодую жизнь.