Иероглиф «Любовь» - Первухина Надежда Валентиновна. Страница 59

– Простите, божественная фея, – осмелился вставить слово Ян. – Но законных наследников династии Тэн не существует. Императрица Шэси убила единственную дочь императора Жоа-дина, принцессу Фэйянь. Об этом сложено много печальных песен и легенд... Больше у императора Жоа-дина и государыни Нэнхун не было детей...

– Ты заблуждаешься, смертный, – сказала фея. Принцесса Фэйянь жива. До срока ее скрывал мир от глаз злодеев, но давно пришла пора принцессе выступить перед миром. Насколько мне известно из докладов Небесных Чиновников, принцесса сейчас находится в расположении войск владыки Хошиди, и эти войска движутся с земель Жумань на Яшмовую Империю, чтобы расправиться с ордами северных кочевников и наемников Ардиса.

– Моей судьбы коснулось чудо, – прошептал Ян: – Фея говорит со мной, и слова ее исполнены надежды...

– Это еще не все, – продолжила фея Цюнсан. Императрица Нэнхун за свою праведную жизнь, великую любовь к императору и в связи с мученической кончиной была удостоена полного обновления и бессмертия. Феи Благополучия вознесли ее в Небесный Дом, где она пребывает до сих пор, молясь за Яшмовую Империю и своих многострадальных подданных. Однако, когда императрица Нэнхун вознеслась в Небесный Дом, оказалось, что она ожидает ребенка от императора. Это дитя родилось в раю. Сын императора Жоа-дина и императрицы Нэнхун пока пребывает в Небесном Доме и не носит полной человеческой плоти. Пока он лишь по виду человек... Но когда погибнет узурпаторша Шэси, когда казнят того ублюдка, которого она провозгласила своим сыном и сыном покойного императора, тогда Яшмовый престол очистится от скверны. И этот престол поделят пополам принцесса Фэйянь и ее небесный брат, которому пока даже не дано имени...

– О чудеса! – прошептал Лу.

... Кони неслись стремительно и без устали. Леса, поля, реки и горы слились в одну разноцветную полосу – так быстро мчалась волшебная колесница.

– Мы в пути уже немало времени, – заметил Ян, – а ночь все не наступает.

– Ты наблюдателен, смертный, – усмехнулась фея Цюнсан. – Дело в том, что мы мчимся быстрее ночи, она не поспевает за нами. Однако скучно ехать молчком и не вести приятных разговоров. Смертный Лу, отчего ты так молчалив? Или тебя страшит общество феи?

– О нет, прекрасная фея, мой брат – человек бесстрашный, – поспешил с ответом Ян. – Но с ним произошло большое несчастье. Он влюбился.

– Влюбился? – переспросила фея, просияв дивными глазами. – Ах, как это чудесно! Мы, феи, имеем особое расположение к влюбленным. Мы им даже иногда покровительствуем. Нам так нравится наблюдать за сердечными злоключениями смертных! Кроме того, вы, люди, когда влюблены, пишете такие прекрасные стихи и песни! Смертный Лу, расскажи мне о своей возлюбленной!

– Что сказать о ней? Она совершенна, – проговорил Лу.

– И одета монахом и сверкает бритой головой, – хмыкнул Ян. – Впрочем, одним талантом она действительно владеет: ей нет равных в искусстве каллиграфии...

– Только-то? – удивилась фея. – Как вы измельчали, смертные, не можете воспеть свою любовь в возвышенных гимнах! Вот, помнится, когда в меня был влюблен легендарный поэт-полководец Ли фу, он сочинял обо мне целые поэмы!

– Ли Фу жил семьсот лет назад, – пробормотал Лу. – Вот, оказывается, кто вдохновил его на создание бессмертной поэмы «Фея. горного перевала»...

– Именно, – кивнула Цюнсан. – Вы, смертные, живете мало, но ваши чувства живут дольше ваших тел. Не печалься, Лу. Когда мы покончим с проклятой самозванкой на престоле Империи, мы разыщем твою возлюбленную. Кому, как не фее, помочь несчастному влюбленному?.. А ты, смертный Ян, испытываешь ли сердечную муку?

– Я равнодушен к весенним чувствам, – сказал Ян. – Меня заботит лишь мастерство каллиграфии.

– О! – воскликнула фея. – И ты никогда ни в кого не влюбишься?

– Никогда! – сурово, слишком сурово ответил Ян. – Мое сердце холодно, как льды нижней преисподней.

– Ты не смог бы даже в фею влюбиться?! – Казалось, небожительница не верит своим ушам.

– Нет, конечно. В фею – меньше всего, – сказал коварный Ян.

Ах, знал бы он, чем для него обернется это коварство!

– Отлично! – заключила фея, – Вы оба чудесно подходите для моего замысла. Влюбленный и гордец – что может быть лучше!

... Каков был замысел феи Цюнсан, вы узнаете позднее, если продолжите читать книгу.

Глава восемнадцатая

Битва при реке Цанхэ

Владыка Хошиди надел свой сверкающий шлем, украшенный перьями феникса, и сказал:

– Пришло то время, когда смерть может показаться нам желанней жизни, трусость разумней храбрости, а подлость мудрее справедливости. Боги отвернулись от нас, небеса стали страшней преисподней и неоткуда ждать помощи. Здесь, на реке Цанхэ, мы или победим, или умрем. За моего побратима, императора Жоа-дина!

– За отца и мать! – вскричала принцесса Фэйянь, сидящая верхом на драконе. В обеих руках она держала длинные копья.

– За Империю! – пронесся клич по всему войску.

И битва началась.

Битва при реке Цанхэ была третьей крупной битвой, в которую вступили войска Хошиди с того дня, как в ставке появилась принцесса Фэйянь. Через сутки после страшного происшествия с «дырявым небом» все войско владыки Хошиди выступило вперед – через предгорье Пяти Лун к самой границе Яшмовой Империи. Здесь, на границе, давно и прочно обосновались медноголовые великаны – кровожадные, но глупые побратимы наемников Ардиса. Медноголовые великаны в бою брали не столько умением, сколько числом и своими размерами. В прошлые сражения армия Хошиди терпела позорное поражение от великанов, но на этот раз все вышло иначе. Положение спасли дракон и принцесса Фэйянь. Дело в том, что медноголовые великаны, как выяснилось, были непобедимы лишь в погожие, сухие и солнечные дни. Стоило зарядить хорошему дождю, как великаны слепли, глохли, теряли силы и справиться с ними мог безоружный ребенок. Баосюй, как истинный дракон, потомок бессмертных, почитал для себя ничтожным делом вызвать дождь. Он взлетел к небесам, закружился в удивительном драконьем танце (принцесса Фэйянь, сидевшая в тот момент у дракона на загривке, едва не свалилась), и вокруг него стали собираться пышные дождевые тучи. Чтобы дождь лился куда надо, а не куда попало, дракон велел Фэйянь написать на тучах несколько иероглифов. И тучи как по заказу (вернее, по приказу) излили потоки воды на армию медноголовых великанов. Те даже не смогли спастись бегством, застывали изваяниями под струями ливня, беспомощно выли и затем распадались на части. Оказалось, что внутри великаны полые, как бочки. После того как последний медноголовый рассыпался в прах, дракон отправил тучи восвояси, а воины Хошиди осмотрели останки своих врагов. В полых утробах великанов оказалось множество полуистлевших человеческих скелетов и оружия – это обрели свою кончину прежние войска Хошиди, а также другого побратима императора Жоа-дина – князя Семуна. Князь Семун, кстати, погиб десять лет назад именно в схватке с такими великанами, но его останков не нашли...

Первая победа вдохновила и полководцев и армию. Особенно гордился Баосюй и при каждом уместном и неуместном случае напоминал всем о том, какой он чудесный дракон и как приходится ему страдать от ушных сколопендр. Поэтому за войском тянулись целых три воза с редькой – без ежедневной бочки редечного сока дракон, пожалуй, заявил бы, что подает в отставку...