Попробуй ее сжечь! - Первухина Надежда Валентиновна. Страница 57
В парке гремела бравурная музыка, сияли огни палаток и лотков со всяческим питием и лакомствами. Щедровцы шумели, кое-где устраивались спонтанные танцы и песни под караоке. Ни праздношатающихся пьяных, ни милиции Юля не увидела.
– А если кто-нибудь затеет драку? – спросила она у Анны Николаевны.
– А милиция на что?
– Так я ее не вижу.
– Ну, милочка, не одна ты знаешь заклятие невидимости. Милиция у нас на первый взгляд как будто не видна, но это только на первый взгляд. Впрочем, народ у нас законопослушный. Идемте прямо в кремль. Метлы оставим тут.
В старинном щедровском кремле меж тем разворачивалось грандиозное действо. Со сцены только что сошел хор умертвий, а на нее поднялись оборотни. Они приготовили акробатические номера с последующим перекидыванием в животный образ. Юля наблюдала за этим зачарованным взглядом – с оборотнями она сталкивалась впервые.
– Идем. – Данила вдруг потянул Юлю за руку.
– Куда?
– Я кое-что тебе покажу… Это даже интереснее оборотней.
– Ну ладно.
Молодые люди пришли на площадку, освещенную светом нескольких десятков алых свечей.
– Присядь, – сказал Юле Данила и извлек из воздуха свою флейту. Приложил к губам, заиграл.
Полилась мелодия, простенькая, незатейливая, но от этой мелодии щемило сердце. И вдруг Юля ахнула – к Даниле на импровизированную сцену поднимались крысы. Они становились на задние лапки, нюхали воздух острыми носиками, а потом вдруг принимались вертеться вокруг своей оси. Данила заиграл веселее – крысы заплясали что-то вроде канкана, выстроившись в ряд.
Юля захлопала в ладоши. Данила опустил флейту, как-то по-особому свистнул крысам, и те разбежались.
– Садись рядом, – указала Юля на скамейку. – Что ты на сцене забыл? Хотя, конечно, таланта тебе не занимать… Чушь я какую-то говорю… Данила!
– Что? – Данила сел рядом.
– Я улетаю в Толедо. – Юля опустила голову.
– Я знаю, – спокойно сказал Данила. – Но ты вернешься. Это я тоже знаю. Тебя будут ждать Анна Николаевна, все наши и… И я. Я не смогу без тебя, Юлька.
И они стали целоваться среди пламени алых свечей. Впрочем, это продолжалось недолго. Наших героев нашел не кто иной, как Сидор Акашкин.
– Хочу взять у вас интервью, – пристал въедливый репортер. – Как вам нравится праздник?
– Мы его еще толком не почувствовали.
– Аха-ха! – захохотал Акашкин. – Это потому, что кульминация назначена на полночь! А до полуночи осталось всего ничего…
– Акашкин, – сурово сказал Данила. – Шел бы ты, а?
– Я-то уйду, – многозначительно обронил Акашкин. – Но вы, девушка, должны знать: сны сбываются.
И Акашкин ушел, растворился в ночи, будто его и не было вовсе.
– Не обращай на него внимания, – сказал Данила и привлек Юлю к себе, но тут в небе вспыхнул первый фейерверк.
Это был удивительный фейерверк – его лучистые звездочки так и остались в небе, не исчезая.
– Как это получилось? – зачарованно спросила Юля.
– А, это… Это Баба Зина придумала. Она у нас ведьма с химико-термическим уклоном. Она уже давно придумала такой вот негаснущий фейерверк.
– Красиво…
– Красиво. Юль, ты будешь по мне скучать?
– Еще бы, – прошептала Юля. – Но ведь ты сам сказал, что я скоро вернусь.
– Да. Ты смотри там, в Толедо, не переучись. А то превратишься в такую заумную ведьму, что просто беда. И тогда придется тебя сжечь, чтоб другим неповадно было становиться ведьмами.
– Попробуй только! – погрозила Юля кулаком. – Жечь ведьм – это негуманно.
Тут из рупора донеслись поздравительные речи мэра. Мэр говорила долго, перечисляла заслуги города Щедрого и его жителей, а долгая речь всегда скучна. И вот уже кто-то зашумел: «К котлу, к котлу!»
– К какому котлу? – спросила Юля у Данилы.
– К ведьмовскому. Скоро будет полночь. И ведьмы пустятся в пляс вокруг своего котла. Это же шабаш.
…Когда пробило полночь, в воздух взметнулись и застыли в ночном небе десятки фейерверков. А Юля, схватив за руку Данилу, устремилась туда, куда спешили все ведьмы, да и прочие жители города Щедрого.
Посреди вытоптанной поляны стоял большой позолоченный котел. Под ним весело полыхал огонь, и в котле что-то варилось, булькало, щелкало. Каждая из ведьм подходила к котлу и бросала в него щепотку какого-то порошка, при этом что-то приговаривая.
– Что они делают? – удивилась Юля.
Тут рядом с нею оказалась Анна Николаевна. Она и объяснила Юле, что каждая ведьма бросает в котел любимую чародейную траву и при этом шепчет пожелание счастья и удачи городу и всему миру.
– Никто не желает мира так, как ведьмы, – добавила Анна Николаевна. – Что ж, Юля, иди к котлу. Прошепчи и ты свое пожелание.
Юля сорвала листок подорожника и подошла к кипящему котлу. Бросила листок в его раскаленное чрево и прошептала…
А что прошептала великая ведьма Юля Ветрова, мы, дорогой читатель, не знаем. Мы же не Сидор Акашкин, чтобы подслушивать!
Из котла вырвалось разноцветное облако пара.
– Принято, принято! – закричали все ведьмы. – Давайте танец!
И ведьмы пустились в пляс, держа друг друга за руки. И так в этом танце они взлетали к небесам и опускались на землю. В этом танце они творили чудеса, и все жаждущие чудес смогли наконец утолить свою жажду…
И это был лучший Праздник Урожая на свете.
А через пару дней после Ночи города Юля и Марья Белинская попрощались с Анной Николаевной Гюллинг, байкерами и вообще с городом Щедрым. Юлю ждал Дворец Ремесла, ждало высшее ведьмовство и красоты Толедо…
Но она твердо знала, что вернется.
Ведь настоящие ведьмы всегда возвращаются.
…Ах, вот этой красивой картиной и закончить бы роман о юной ведьме Юлии Ветровой. Мол, жила она долго и счастливо, выучилась в Толедо, вышла замуж за Данилу и нарожала волшебных детей. Да. Да.
Но Голос Автора, с прискорбием заметим, не волен распоряжаться судьбой героев. И Голосу Автора приходится следовать за прихотливыми извивами сюжета, даже если эти самые извивы ведут вовсе не к хэппи-энду.
А дело было так. Никуда после Ночи города Юля не уехала. Потому что не смогла. Потому что Ночь города оказалась для нее последней ночью в жизни.
…Когда все ведьмы, в том числе Юля и Анна Николаевна, отплясали свое вокруг котла, в шумный их круг вдруг затесался Сидор Акашкин.
– Отлично, замечательно! – возопил треклятый журналист. – А теперь – главное событие праздника! Традиционный костер для ведьмы!
Все остановились, запереговаривались. Словосочетание «костер для ведьмы» воспринято было несколько нервно.
– Не останавливайтесь, спешите видеть! – вопиял Акашкин. – Идите все за мной!
Какая-то всё-таки имелась у журналиста харизма – толпа ведьм и друзей ведьм и в самом деле устремилась за Акашкиным.
А он привел их к помосту, высокому деревянному помосту, на котором рядами лежали свежеотесанные поленья, среди которых змеились какие-то бесчисленные провода.
– Вот он! – воскликнул торжественно Акашкин. – Главная и забытая традиция всех шабашей. Костер, на котором должна сгореть лучшая ведьма, чтобы обеспечить благополучие всем остальным ведьмам! Ну что, разве вы не помните такую традицию?!
– Помнить-то помним, – пробормотала Анна Николаевна. – Да только не придерживается ее никто!
– А мы, щедровцы, придерживаемся! – разулыбался Акашкин. – Потому и разложили такой костер. Ну, кто из вас, дорогие ведьмы, рискнет на него взойти? Кто считает себя самой лучшей по части колдовства?