Все ведьмы делают это! - Первухина Надежда Валентиновна. Страница 18

Авдей кивнул, расстроенным взором окинул гостиную. В изящной этой комнатке тоже во всех мелочах царствовала Вика с ее романтическими вкусами, неожиданно возникшими после замужества. Вдоль стен тянулись стеллажи из темного дерева, занятые, помимо телевизора и музыкального центра, великолепными и очень дорогими моделями каравелл Колумба, фрегатов Петра Первого и Крузенштерна, британских чайных клиперов, китайских джонок, голландских галиотов... Почему на третьем году совместной жизни в супруге проснулась такая страсть к парусникам, Авдей все не удосуживался у нее спросить. А вот теперь ему казалось, что все эти оперенные парусами расписные куски дерева чем-то напоминают драконов, готовых к взлету... Глупости, конечно. Может, тогда и большой напольный глобус на подставке Вика приобрела для того, чтобы высчитывать маршруты своих будущих полетов? Особенно если учесть, что все надписи на глобусе были на латыни... Чего только не полезет в голову мужчине, у которого вот уже неделю как пропала жена... Авдей попытался отвлечься от мрачных мыслей. Против мрачных мыслей было испытанное средство: прислушаться к тому, что творится в детской, где сейчас пребывали Марья и Дарья в обществе своей возлюбленной бабушки. Судя по взрывам восторженного детского визга и пулеметным очередям всеобщего хохота, бабушка в очередной раз непедагогично баловала внучек, компенсируя им отсутствие мамы...

Однако надо было возвращаться к серьезному мужскому разговору с тестем. Авдей решительно отставил коньяк и спросил:

— Если это не конец света для одной отдельно взятой семьи, то что же мне делать?

Баронет неласково глянул на зятя своим змеиным глазом.

— Вопрос неверен, — сказал он. — Вопрос звучит таким образом: кто виноват?

— Вы, вы хотите сказать, что я виноват в том, что Вика превратилась в дракона и улетела?!

— Хочу, — просто сказал Баронет и полюбовался блеском камней в запонке.

— А на каком основании...

— А на таком. И не перебивай меня, дорогой зятек, я тебя в пять раз старше! Ты до чего жену довел?! Во что превратил ее жизнь? Пока ты, извиняюсь, просиживаешь зад, создавая свои романы, она воспитывает детей, стирает белье, наводит лоск во всей квартире, готовит обеды и ужины...

— Протестую! — возопил Авдей. — Готовлю я! То, что готовит Вика,едой назвать невозможно. У нее генетически не заложены кулинарные способности!...

— Ага! — тоже возопил Баронет. — Так ты ее еще и критиковал небось каждый день почем зря! Бедной девочке даже пришлось устроиться на работу, чтобы не слышать твоего постоянного брюзжания о том, какой ты гений и какая она посредственность. А еще у нее, наверное, даже не было карманных денег на помаду, крем-депилятор и гигиенические тампоны! Ты эгоист, тиран и деспот, Белинский!

У Авдея от возмущения заполыхали уши.

— Ничего подобного! Всеми деньгами в семье распоряжалась она! Я позволял ей абсолютно все! Даже пользоваться моим ноутбуком и пеной для бритья! И хозяйство Вику вовсе не напрягало, она даже любила... им заниматься. Иногда. И на работу пошла просто от скуки...

— От скуки? Вот оно, ключевое слово! Так почему же ты сделал ее жизнь скучной, а, поэт-прозаик?!

— Да я не то хотел сказать, — поморщился писатель. — Может, вся беда в том, что нам обоим наша спокойная семейная жизнь показалась пресной.

— Par bleu! — ругнулся маг на службе у закона. — Вот она, нынешняя молодежь: пресытившись благами цивилизации, начинает пороть ахинею!

— Казните меня! — взорвался Авдей. — Давайте! Дурака я свалял, пожаловавшись Вике на то, что приключений мне в жизни не хватает!

— Это точно. Настоящий мужчина никогда не жалуется на отсутствие приключений. Тем более — любимой женщине. Вот она и устроила тебе... развлеченьице. И себе, кстати, тоже... Наверняка ей, как ведьме, приходилось туго в годы вашей совместной жизни. Я же знаю Вику, она сроду не станет ворожить, если знает, что это кому-то действует на нервы.

— Я ей ни в чем не препятствовал! Она сама дала слово, что не станет колдовать в доме...

— Допустим. — Вермут «Феллини» снова красиво заискрился в бокальчике. — Ты ей не препятствовал. Но и не приветствовал. Верю, Вика даже не намекала, что, допустим, хотела бы отправиться на шабаш. Или поворожить каким-нибудь своим подружкам. Она не левитировала по комнатам, не двигала взглядом кастрюли с борщом и не воспламеняла газовую горелку щелчком пальцев. Верю. Я сам всегда ругал ее за пристрастие к мелкому бытовому волшебству... Но ты знаешь, когда мы приезжали к вам в гости полгода назад, мне показалось, что в Вике не осталось ничего ведьмовского. Что передо мной сидит красивая, ухоженная, обеспеченная всем в этой жизни женщина, просто женщина... Убившая в себе главное ведьмовское качество: видеть этот мир таким, каким хочется, и ощущать себя в нем свободной. Она разучилась летать, полюбив тебя, — закончил Баронет и сделал большой глоток.

— Это... неправда.

— Это правда. Может быть, на самом деле все выглядело не столь ужасно. Ты писал книги или валялся на диване, читая труды своих собратьев по перу, а она незаметно суетилась вокруг, возилась с детьми (чтоб не мешали тебе творить), правила твои рукописи перед тем, как сдать их в издательство, отглаживала рубашки, чтобы ты блистал на очередном писательском конгрессе (или как это у вас там называется)... Возможно, что ее вполне устраивала роль жены писателя, этакой Софьи Андреевны Толстой, и она сама стала относиться к своим способностям, как к чему-то малоприятному, но неизбежному, вроде кариеса... Но если Вика и забыла о своей Силе, то Сила не забыла о ней! Ведьма не может перестать быть ведьмой только потому, что у нее дети и муж и она их любит больше, чем самое себя, больше, чем собственную свободу и Силу! Ты замечательно пользовался ее любовью, но в какой-то момент перестал ее любить сам.

— Это неправда! — повторил Авдей.

— Тогда почему она сумела превратиться в дракона? Ты хоть понимаешь, что обычная природная ведьма на это в принципе неспособна? Откуда в ее сознании взялся именно этот образ?!

— Ну конечно! Это же я, мерзавец-муж, дракон-эксплуататор, который ее замучил! Это вы хотите сказать?!!

— Будешь орать на меня, заколдую, — спокойно сказал тесть. — Я тебе не безропотная супруга и не читатель-фанат.

— Это кого ты тут заколдовывать решил, самурай недоделанный?!

Авдей страдальчески охнул. Мало ему тестя, так теперь из детской явилась еще и теща. Вдвоем они его совсем доконают... Татьяна Алексеевна пропажу дочки Авдею не простит!

— Авдюша, — задушевно сказала полковничиха в отставке и как-то ободряюще похлопала терзаемого сомнениями зятя по плечу, — ты не слушай этого старого бандита. Заколдует он! Я вот тебе заколдую! Что ты доводишь до стресса бедного мальчика?!

Авдей только и мог, что хлопать глазами: теща грозила тестю изящным кулаком, унизанным драгоценными перстнями, и сверкала очами не хуже своих драгоценностей! Особенно писателю в возрасте тридцати с лишком лет понравилось, как ласково теща назвала его «бедным мальчиком». Вика права: мужчины любят, чтобы их жалели и гладили по шерстке, это у них, у мужчин, просто входит в обязательный хромосомный набор.

— Танюша, — театрально развел руками Баронет. — Я тебя просто не понимаю. Речь идет о безопасности твоей единственной дочери!

Татьяна Алексеевна согнала Баронета с кресла, затребовала себе из шкафика-бара мартини и коробку с остатками шоколадных конфет, видимо, готовясь к долгой и обстоятельной речи. В образовавшуюся паузу Авдей даже невольно залюбовался тещей: грация светской львицы, законодательницы мод, европейский аристократизм и неизъяснимое очарование воспетой Некрасовым Матрены Тимофеевны в одном лице. Замужество явно пошло на пользу бывшей представительнице налоговых органов, и в свои шестьдесят Татьяна Алексеевна выглядела как Вивьен Ли (в ее шестьдесят)...

— Авдей, я к тебе обращаюсь!...

— Ох, простите! — очнулся Авдей. — Я что-то отвлекся, задумался...