Война по понедельникам (сборник) - Первушин Антон Иванович. Страница 12

Основной вектор реальности ISTS-63.18.K

Урок политической правильности (Dieu! Что за название!) сегодня вела поручик лейб-гвардии Ея Императорского Величества, младшая дочь Государыни Всех Британских губерний Жемчужного Пояса Пресветлой Империи баронесса фон Больцев. Александра Сергеевна. Это была высокая и весьма спортивная дама, коротко, по армейской моде, стриженная, с прямым взглядом и сильным голосом.

Вера долго не могла понять, почему в имперской армии служат женщины, да еще и столь высокого в категориях Империи происхождения, но когда ее познакомили с официальной версией истории этого нового для нее мира, все встало на свои места. Пресветлая Империя была не просто сверхдержавой, Пресветлая Империя была сверхдержавой с четко выраженной политикой экспансии. Определилось так исторически. Долгое время (почти целое тысячелетие!) на ее территории существовало множество мелких государств-княжеств, находившихся в состоянии перманентной войны друг с другом. Война эта ослабляла нацию, делая ее города легкой добычей для тевтонов запада и кочевников востока. Так продолжалось до тех пор, пока четыреста лет назад не появился человек, ум, воля и военное искусство которого сумели поднять с колен униженный и почти уже уничтоженный народ. Звали этого человека Александр Новгородский, он стал основателем Пресветлого Новгородского Княжества, и первым русским, которого могучие тогда бароны Тевтонии признали равным себе. Именно его усилиями, а впоследствии усилиями его сыновей — Новгородское Княжество выросло до размеров всемирной Империи.

Однако экспансия на том не прекратилась. Три научно-технические революции, обусловленные последними войнами за мировое господство с извечными противниками Империи — Государством Верховных Друидов и Республикой Восходящего Солнца — за четыре десятилетия преобразили лик планеты и саму Империю. Некий ученый по имени Андрей фон Цукер открыл для нее недосягаемые ранее миры других реальностей. Широта новых горизонтов поставила и новые требования. Победным шествием бронекавалерийских дивизий не заканчивается экспансия; от победителя требуется еще и удержать захваченные земли за собой. И хотя Империя весьма ловко использовала принцип «разделяй и властвуй», верных людей все же катастрофически не хватало. По этой объективной причине в Пресветлой Империи стала возможна эмансипация, и женщины (в первую очередь — наиболее знатные из них) стали пользоваться всеми без исключений правами наравне с мужчинами. И не только правами. Но и обязанностями. Как то: служба в вооруженных силах.

Именно поэтому Александра фон Больцев находилась здесь, в стенах гвардейской разведшколы для девушек. Но, впрочем, никогда и не сетовала на судьбу и понимала историческую необходимость такой работы. Можно сказать, что такая судьба ее даже устраивала.

— Итак, милые, я сегодня вам много чего порассказала, — говорила Александра фон Больцев, заложив руки за спину и прохаживаясь перед доской, на которой висела упрощенная схема аристократической иерархии Пресветлой Империи, — а теперь хочу послушать вас. Что вы знаете, что вы запомнили, что вы впитали. Вы, я надеюсь, готовы ответить на мои вопросы?

По классному залу (здесь были одни девушки, в большинстве своем сироты, лишенные в своих вселенных нормальной семьи, нормального дома, нормальной жизни) прокатился легкий шепоток. Затем наступила тягостная пауза, известная во всех школах во все времена, — пауза того пограничного состояния в обучении, когда преподаватель переходит от ответов к вопросам. Александра фон Больцев прекрасно умела выдерживать эту драматическую паузу. Вот и теперь, дождавшись, когда накал молчаливой мизансцены достигнет предельной величины, она продолжила:

— Хочу я, например, послушать сегодня, почему народы Поясов всегда приветствуют политику Империи вне зависимости от их собственных политических, этнических, религиозных представлений и норм. Кто-нибудь хочет ответить на этот мой вопрос? Самостоятельно. Ну же, милые, прошу…

Вера знала, как согласно программе политической правильности следует отвечать на этот вопрос, но до сих пор и вполне осознано избегала проявлять в делах обучения какую-либо инициативу. У нее имелось собственное мнение о политике Пресветлой, она полагала ее политикой закоренелого реваншизма, деформировавшегося со временем в национальную традицию. И по поводу «приветственного отношения народов» у Веры так же имелось особое мнение, не совпадавшее, правда, с установками программы. Собственно, сам дух Пресветлой противоречил тем ценностям, что принесла она с собой из родного мира. При других обстоятельствах она просто отказалась бы от участия в этой «экспансии», но теперь у нее был Михаил. А он любил Империю, он был верен Империи, он готов был отдать жизнь за Империю. И она пошла с ним. И с Империей.

— Вижу, милые, вы не спешите отличиться, — констатировала Александра фон Больцев с наигранным удивлением. — Что ж, буду тогда вызывать, — и снова эта пауза. — Сегодня мы послушаем… Веру Найденову, — всеобщий вздох облегчения «не меня». — Встань, милая, пожалуйста.

Вера поднялась из-за парты.

— Ты помнишь вопрос?

— Я помню вопрос, государыня.

Придется отвечать. И следи за своей речью: не дай бог ляпнуть что-нибудь по-французски — наряд вне очереди в зверинце, кормить смрадных гадов…

— Ты готова отвечать?

— Я готова отвечать, государыня.

— Отвечай.

— Политика Пресветлой Империи в Поясах опирается в основе своей на один из наиболее прогрессивных принципов, — забубнила Вера, стараясь не глядеть в глаза Александре фон Больцев. — Этот принцип понятен всем и находит поддержку в самых широких слоях населения. Суть принципа состоит в том, что каждому, кто примет гражданство Пресветлой Империи будет даровано право на эмиграцию в любой мир Империи по его выбору. Мечта многих людей таким образом и благодаря Империи может теперь быть осуществлена. Любой человек, если он не государственный преступник и если он присягал на верность Ее Величеству, может теперь выбрать мир себе по душе, получить там работу, обрести место в жизни и покой.

— Блестящий ответ, милая, — оценила Александра фон Больцев, а потом вдруг шагнула к Вере и крепкими пальцами взяла ее за подбородок, чтобы теперь та не могла спрятать взгляд. — У тебя красивое имя: Вера. И потому именно тебя я хочу спросить: ты веришь , Вера, в то, что говоришь?

— Верю…

— Тогда громче, пусть все слышат.

Девушки затаили дыхание: подобное на их глазах происходило впервые.

— Я верю!

— Странно, очень странно, — Александра фон Больцев отпустила Веру, спрятав руку за спину, — а мне тут рассказывали, что именно по этому вопросу ты как-то обронила в столовой: «там хорошо, где нас нет». Как понимать твои слова?

Вера в отчаянии закусила губу. Уже донесли! Dieu! Dieu! Что за люди?!

— Ты не веришь, — покачивая головой, заключила Александра фон Больцев. — Ты сомневаешься… И это мне нравится, — она резко развернулась на каблуках и направилась к доске. — Вы удивитесь, милые, — говорила она, а класс видел ее спину, — но почему-то именно из сомневающихся получаются самые хорошие разведчики. Мы, Гвардия, ценим сомневающихся. Сомневайтесь, милые, сомневайтесь, — она остановилась и, обернувшись, вновь посмотрела на Веру. — А с тобой, Найденова, я бы в разведку пошла.

Девушки разинули рты: более высокой оценки личных качеств ученика в школе не существовало.

И тут очень вовремя прозвенел звонок.

— Урок закончен, — объявила Александра фон Больцев. — Все свободны. А ты, Вера, подумай над моими словами.

— Я подумаю, — пообещала Вера.

А подумать было над чем.

Когда девушки покинули класс, Александра фон Больцев уселась за одну из парт, посидела, сцепив пальцы и недолго о чем-то размышляя, затем набрала на телефонном диске номер коммутатора школы и попросила:

— Пришлите ко мне смерта по имени Азеф. Срочно. И пусть захватит бумаги по формированию групп. Я буду ждать.