Однажды в России, или Z cesku – z laskou - Жидков Иван. Страница 14

Глава 2

Начинался 2003-й год. Яркий, блистательный, полный надежд, рожденных из разочарований и интриг, преодоления препятствий, которые по законам американского киножанра в результате пали в прах и пыль. Но то, что 2003-й стал положительным и запоминающимся годом стало известно лишь декабре. Пока же, 2-го января я по заснеженным дорогам ехал с Володей в аэропорт встречать Властимила, с которым нам предстояло быть неразлучными сравнительно долгое время. Опять же мы об этом не знали – в России вовсю гадали, чем же кончится зенитовский «чешский» эксперимент. Болельщики и журналисты словно вертели в руках банку с белой мышью, как сумасшедший ученый при безумном эксперименте – выживет, или нет. Мы, маленькая группа людей, успевших узнать Властимила и Владимира поближе, ждали начала года, затаив дыхание и желали успеха новому предприятию. Сейчас, когда «Зенитом» руководит «Газпром», безумный рекордсмен по разного рода добычам, и верящий в свое могущество непоколебимо, как Полифем, снисходительно общавшийся с Одиссеем, в плотно сомкнутых круговой порукой рядах клубного люда принято говорить о некой «корпорации». На самом деле та наша малюсенькая группка, которая так или иначе была связана с новым тренерским штабом, и могла оценить неординарность и благоприятное впечатление, которое производили чешские гости, была куда в большем смысле слова той самой корпорацией. Володя, Властимил, Боровичка, я, в определенной мере Юра Гусаков – все были заинтересованы в успехе «Зенита». За беспросветностью сезона-2002 чувствовался поток свежего воздуха – главное было даже не в том, каких результатов будет достигать «Зенит», а то, что по-старому быть уже не могло. Вера и надежда на это, и стремление профессионально работать в профессиональном клубе делало нас, как бы чехи сказали, «партой». И она, поверьте, сформировалась еще до первых тренировок Петржелы.

Еще до Нового года Петржела с Боровичкой отправились на осмотр города, где им предстояло работать. Надо сказать, что несколько капризный и не любящий выходить из дома без особой надобности Властимил, пожалуй, в первый и последний раз на моей памяти не ворчал по поводу пробок, когда Володя возил нас по хмурому Питеру. Крутил головой, и утверждал, что красивее города в жизни своей не видел и что покажет всем «необразованным идиотам» в Чехии фотографии страны, которую они отчего-то считают чем-то между огромным полигоном полным солдат и лесов, полными землянок, с обязательными медведями. Зашли, кстати, тогда и в Эрмитаж. Именно «зашли», а не «отправились», ибо времени как всегда было в обрез. То ли тренировка, то ли очередной вояж в клуб. Правда, Властимил о размерах главного музея Петербурга имел неопределенное представление. На мою фразу «у нас есть всего полтора часа на Эрмитаж» он удивленно вытаращился: «А что мы там столько времени будем делать?!». Тут я не удержался и прыснул. Ну-ну…

По Эрмитажу тренеры, конечно же, ходили долго. Боровичка радостно восклицал при виде фламандских полотен, Властимил ходил молча, сосредоточившись. Он никогда не боялся признаваться, что в жизни не имелдостаточно времени на то, чтобы знакомиться с мировой культурой. А потому открывал для себя великолепие залов Зимнего с последовательностью и обстоятельностью какого-нибудь англичанина, впервые пробующего «blinchiki» или «borstch». Вытаскивать Петржелу из нирваны пришлось едва ли не силком – как и положено, через полтора часа позвонил Юра и заявил, что ждет нас через полчаса где-то на Петроградской стороне. Это в четыре-то часа, в будний день…Конечно же, любой иностранец просит, чтобы его отвели на «Аврору». Надо же посмотреть, что же это за штука такая выстрелила так, что Европа до сих трясется! Не была исключением и наша пара. В один из дней мы совместили приятное с полезным и поехали к знаменитому крейсеру. По дороге к обледеневшему трапу советской реликвии чехам пытались всучить шапки и матрешки, которые Властимил называл «бабушками». Кто-то узнал тренера и попросил расписаться на 15-градусном морозе. Отказа в ответ не услышал…Тогда, у носа той самой пушки у Властимила с Боровичкой состоялся тот самый-самый знаковый лично для меня короткий диалог, который я вспоминал на протяжении всех лет их работы в «Зените» и который часто впоследствии цитировали журналисты, в том числе и чешские.

– Знаешь, Власта – привычно начал острить Боровичка, хлопая рукой по самому разрушительному в мире орудию – Если мы с тобой выиграем русскую лигу, из этой пушки в нашу честь дадут салют.

Властимил хмыкнул, окинул Бору не менее стандартным снисходительным взглядом, и ответил.

– Ага. А если мы с тобой провалимся, то из этой пушки выстрелят нами…

Боровичка почему-то не стал шутить дальше, а мне та фраза страшно не понравилась. Даже холодок по спине пошел, не имеющий ничего общего с питерским морозом. По-старому уже не должно было быть во что бы то ни стало…

Итак, 2-го января начался сезон. Команда продолжила тренировки без постновогодней раскачки, с места в карьер. Снова аэробика, которую Власта предложил команде для улучшения координации снова дощатый пол спортивного зала школы «Смена», от которого Петржеле хотелось плеваться. Ну что поделаешь, если в нашем славном Петербурге не было условий для занятий футболом! Отчасти выручил искусственный газон СКК, но пока в час пик доедешь до него на автобусе через целый город, жить не хочется, не то, что тренироваться. Что и говорить, Властимил с нетерпением ждал, когда же наконец можно будет сесть в самолет и улететь туда, где тепло круглый год. За день до отлета на первый сбор в Турцию в Петербург приехал Павел Мареш – третье и последнее на тот момент усиление состава из чешского легиона, которого так боялся Мутко. Впервые я увидел беднягу Павла у дверей СКК, куда команда приехала на последнюю тренировку перед отъездом. На улице стоял лютый холод, Мареш же был в легкой коричневой куртке и таких же легкомысленных брюках. Держался он, надо сказать, молодцом и умело маскировал стандартное для всех чешских «первопроходцев» того времени выражение лица под названием «Боже, куда я попал».

Ширлу и Гораку, приехавшим раньше, для того, чтобы быть «всем ребятам примерами», пришлось намного тяжелее. До сих пор помню их первый приезд в Питер в сопровождении агента Виктора Коларжа. Жизнерадостный по своей природе Мартин Горак еще бодрился, улыбался своей открытой почти детской улыбкой, за которую его потом так полюбили болельщики «Зенита», смеялся над тем, что я отказывался понимать его речь с жутким моравским произношением. Что же касается Ширла, то этому парню поначалу сложно было позавидовать. Никогда раньше простоватый, но необычайно добрый и веселый Радек, не покидал своего дома в Рудне, где знакома каждая улица и где собраны все его знакомые, родственники и друзья. И без того большие глаза Ширла чуть ли не вылезали из орбит, когда он смотрел на сугробы, темный город, которому освещение лишь добавляло таинственности и страшноватенький отель, который кто-то когда-то организовал в обычном панельном доме.

Для нас с вами, привыкших ко всевозможным бытовым сложностям, которые неизбежны в России, удивление чехов могло показаться странным и, возможно, обидным. Но если кому-нибудь из вас когда-нибудь довелось бы побывать в обычном чешском семейном доме, где приемущественно жили зенитовские футболисты и тренеры у себя на родине, вы поймете, как тяжело отказаться от этого комфорта и чувства стабильности даже через пару дней пребывания в гостях. Что уж там говорить о людях, которые привыкли к такому укладу жизни! Это все равно что любого городского жителя отправить в деревню на месяц. Без джипа, заранее натопленной бани и закупленных в супермаркете продуктов. Романтика российской глубинки сразу же сошла бы на «нет», будьте уверены.

Это потом Ширл, Горак и Мареш обзаведутся машинами, домами, привезут из Чехии жен с детьми, найдут свои любимые места в Петербурге и станут рассказывать журналистам о том, какое это счастье – жить в городе на Неве, а не, скажем, где-нибудь на Урале. Немало, кстати, быстрому восстановлению чешской психике способствовала и инициативная группа зенитовских болельщиков, которые специально позвала новичков на особый ужин, после которого отвезли ребят на ночную экскурсию. Ритуал помог понять «гастарбайтерам», что Россия и Питер – это не только снег, дубак и панельные дома, и безусловно повлиял на их мировоззрение.