Однажды в России, или Z cesku – z laskou - Жидков Иван. Страница 37

В конце сезона-2003 «Зенит», что называется, уже вовсю «давал гастроли». Мы выиграли в последнем туре у «Сатурна» 3:0, разделались в ответной кубковой встрече с КАМАЗом 6:2, и только самая последняя встреча в Самаре с «Крыльями» в следующей стадии Кубка далась нам уже с превеликим трудом. Ребята устали, жили отпуском, а на Волге грянула уже настоящая зима и, честно признаюсь, мы оказались куда более психологически выхолощенными, чем хозяева. Помню, что в той игре нам очень помог Милан Вьештица, который беспрерывно страховал совсем уж уставшего Горака и помог нам устоять в тяжелейшей игре, сыграть 0:0. Что делать, такое бывает в футболе, когда нужно уметь играть, сжав зубы, терпеть. А о Вьештице я всегда вспоминаю со смешанными чувствами. Когда я пришел в «Зенит», хотел отправить восвояси всех югославов, которые числились тогда в команде. Ни Ранджелович, ни Мудринич, ни Вьештица по видеозаписям на меня впечатления не произвели. Но когда я практически уже определился с теми, с кем я намерен работать, прямо на базу пришел Борис Рапопорт и, введя в кабинет за плечо Вьештицу, буквально упросил меня дать парню еще один шанс. Мол, заиграет – хорошо. Нет – выгоните позже.

Шанс я дал, хотя для того, чтобы оправдать этот свой поступок пришлось довольно долго терпеть. К югославам в 2002-м году в команде было довольно-таки прохладное отношение – они чувствовали себя не в своей тарелке, делали ошибки, а деньги получали со всеми наравне. Футболисты, поверьте, к таким вещам относятся крайне ревниво. Что касается Вьештицы, то кроме того, что он приехал в «Зенит» совсем неопытным мальчиком и под жестким психологическим прессом чувствовал себя неуютно, так еще и довольно плохо играл персонально, так как в Сербии играл только по системе «в линию». Когда я перестроил игру «Зенита», Милан продолжал «спотыкаться» и по ходу первых зимних сборов был близок к тому, чтобы стать в команде «козлом отпущения». Чуть что, сразу раздавалось «у-у, Милан.». Тем не менее, мы продолжали с ним работать, и уже во втором матче с «Локомотивом», когда из-за некоторого недобора игроков я вынужден был поставить – что уж таить – на свой страх и риск Милана в центр обороны, он сыграл потрясающе и практически уже не выпадал из основы, пока все-таки несколько не остановился в росте. Тем не менее, он внес свою лепту в успехи «Зенита», прежде чем отправился в команду рангом ниже. И, думаю, вспоминает о Петербурге с положительными эмоциями.

Что касается меня, то я улетал в свой первый питерский отпуск с чувством… неимоверной жалости, что этот чудесный чемпионат завершился. И впервые мой уютный дом в Либерце отказывался меня держать в своих стенах. Две недели отпуска стали для меня сущей пыткой – мне не терпелось вернуться, и двинуться со своей командой дальше. Ведь казалось, что второе место для «Зенита» не предел, и что все только начинается. Поэтому когда в начале января 2004-го года самолет коснулся посадочной полосы «Пулково» я вздохнул с облегчением: «Наконец-то я дома…».

Глава 5

В ноябре 2003-го я впервые побывал в либерецком доме Петржеловых. С тех пор лучшего места для релаксации для себя найти не могу – когда случается так, что я попадаю в «дом на холме», стараюсь насладиться каждой секундой покоя, который, наверное, не сравнится ни с чем на свете. Это не дворец а-ля «новый русский», не флоридская вилла. Простой, просторный и светлый дом, который человеку со вкусом снится в радужных снах. Зузана оказалась «женой декабриста», не переезжая с мужем в холодную Россию. Ее миссия была здесь, в Либерце – держать дом в чистоте, порядке, создавать уникальную идиллическую атмосферу, в которую супруг хотя бы на пару недель в год мог погрузиться после нечеловеческих стрессов Петербурга. Она терпела, и делала все, чтобы он всегда хотел вернуться.

Там, у горы Йештедь, которая возвышается прямо напротив дома Власты и Зузы, я понял, что уже немолодому, и, в общем-то, привыкшему к определенному образу жизни человеку, было, что терять, когда он каждый год вынужден был доказывать жене, что она должна терпеть, ждать и помогать. Да, Зузана чисто по-женски очень уставала. И пусть понимала, что Властимил зарабатывает в России деньги, престиж, а главное, делает то, о чем мечтал всю жизнь – работает с перспективным клубом, который завоевал путевку в Европу.

Не берусь судить, сколько на самом деле тяжелых часов Петржеловы провели в серьезных семейных разборках. То, что мне казалось во Власте забавным (например, свойство отвечать на вопрос после 20-минутного молчания и чтения Интернета или собственных записей), ее периодически доводило до белого каления. В конце концов, времени она с мужем проводила намного больше, чем все остальные. Часто доходило до того, что оба (по отдельности, разумеется) начинали жаловаться друг на друга – «А он… А она…». Власта на правах старшего товарища частенько поучал – с женщинами надо так-то, так-то, а когда я сообщил о своей скорой свадьбе впал в шок, как-то даже обиженно замолчал и наконец с пафосом вымолвил: «Я потерял друга…». Тем не менее, они, несмотря на проблемы, были вместе, выглядели вдвоем, как брэнд успешных независимых людей и умели в себя влюблять окружающих. Они были вместе и наглядно показывали всем остальным, как нужно преодолевать семейные проблемы различного толка.

Если Властимил работал тренером и не был дома по полгода, то Зузана по полной нагружала себя работой в фитнесс-центре, не давала себе раскиснуть, искала новые и новые дела, и только это помогло ей выдержать три с половиной года.

В любом случае, когда Власта приезжал домой, атмосфера, как правило, разряжалась. Прогулки с псами, о чем едва ли не в гротескном стиле писала российская пресса (три терьера стали знаменитыми на весь Питер практически сразу) на самом деле спасали тренеру нервную систему в сочетании с уединенностью жилья, исключительно чистого воздуха и убойной кормежки Зузаны. Другое дело, что долго задерживаться в подобных условиях Власта не мог. Футбольные тренеры почти как наркоманы – они хотят, чтобы был азарт, затем адреналин, затем тяжелый «отходняк». Другое дело, что в России стрессы принято заливать алкоголем, а Власта не пил и потому часто страдал от чудовищных головных болей. Судейский произвол и прочие негативные веяния нашего футбола часто и довольно сильно выбивали его из колеи и ведь в конце концов установили-таки высшую планку возможностей ТОГО «Зенита», который, по единодушному решению тренера и руководителя, не ввязывался ни в какие интриги. И дорого за это платил: очками, занятыми местами, Лигой чемпионов, критикой болельщиков, зачастую обидной и абсурдной…

Новый год не задался. Для начала мы прилетели на знакомое уже турецкое побережье, которое как раз стонало от жутких ураганов и ливней. Там и сям валялись вырванные с деревья, виднелись поломанные дома. Почти все две недели, что мы были на сборе, шел жуткий дождь, и некоторые занятия на поле практически пошли насмарку. Пришлось отказаться и от бега в лесу, потому что тропинки размыло, они стали скользкими и на них хлюпала грязная жижа. Слава богу, что силовую подготовку, о которой я уже рассказывал в предыдущих главах, проводить никто не мешал.

Последней каплей в прямом и переносном смысле стало то, что в ресторане отеля начала протекать крыша и завтраки-обеды-ужины проходили под веселый плеск падающей в подставленные ведра воды. На следующий год в Турцию мы уже не поехали, наученные тамошними капризами погоды в данный период времени.

Ничего веселого не ждало нас и в Испании. Изначально планировалось, что мы как следует поработаем над игрой в одно касание, быстрым пасом и прочим усовершенствованием собственных комбинационных действий, но подвело поле отеля, которое было не лучшего качество – кочковатое, неровное. В то же время совсем неподалеку от нас ЦСКА работал на фантастических газонах специального футбольного комплекса. Меня взяла злость – с какой это стати мы, клуб, занявший 2-е место в чемпионате, серебряный призер, должны ковыряться бог знает где! Позвонил в Петербург Давиду, Илье Чераксову, выразил свое неудовольствие. Давид тут же вылетел к нам, посмотрел на условия проведения занятий и пришел в ужас.