Возвращение домой.Том 1 - Пилчер (Пильчер) Розамунд. Страница 44

— Доброе утро. Холодновато сегодня, — произнесла она, расчистила место на столике и поставила поднос. Пальцы у нее были корявые, красные, суставы раздулись от артрита; поверх синего бумажного платья надет фартук с нагрудником. В былые времена она еще надевала нелепый пышный чепец из белого хлопка, однако Лавиния убедила ее отказаться от этой эмблемы лакейского звания, и без него Изобель выглядела намного лучше, являя напоказ свои седые курчавые волосы, собранные сзади в небольшой пучок, заколотый громадными черными шпильками,

— А, благодарю, Изобель!

Служанка закрыла окно; стекла заглушили песню дрозда. На ногах у нее были черные чулки, над поношенными туфлями с ремешком и пряжкой виднелись распухшие щиколотки. Ей бы самой сейчас лежать в постели и принимать от кого-нибудь на подносе теплое, успокаивающее питье. «Неужели, — думала Лавиния, — мне так никогда и не избавиться от чувства вины перед Изобель?»

Охваченная внезапным побуждением, она проговорила:

— Надеюсь, тебе не придется сегодня слишком тяжко. Может быть, нам вообще отказаться от этих званых обедов?

— Ой, только не начинайте все заново! — Словно страшась остаться без дела, Изобель нервными, торопливыми движениями стала поправлять портьеры, — Рановато же вы меня хороните!

— У меня этого и в мыслях нет! Просто я хочу быть уверенной, что ты не вымотаешься до потери сознания.

Изобель издала фыркающий смешок:

— Не дождетесь! Так или иначе, половина дела уже сделана. Стол я накрыла вчера вечером, когда вы ужинали, да и овощи уже готовы. Брюссельская капуста. Ее чуть тронуло морозцем — похрустывает! Теперь надо приниматься за суфле. Эта Лавди без суфле не может.

— Ты ее балуешь, Изобель, балуешь, как и все остальные. Изобель хмыкнула:

— Все они избалованы, дети Кэри-Льюисов, если хотите знать мое мнение, но это как-то не портит им характер. — Она наклонилась и подняла упавший со стула тонкий шерстяной халат Лавинии. — И я никогда не понимала, зачем они отправили Лавди в эту школу… Какой прок обзаводиться детьми, если отправляешь их из дома на край света?

— Видимо, они считают, что это ей только на пользу. Как бы там ни было, дело уже сделано, и девочка, похоже, прижилась в «Святой Урсуле».

— Хороший знак, что она привезла домой подругу. Если она заводит там друзей, значит, ей не так уж плохо,

— Да, ты права. Ио мы не должны забывать, что это нас не касается.

— Пусть так; но ведь нам не запретят иметь свое мнение? — Высказав свою точку зрения, Изобель двинулась к выходу. —Пожарить яичницу на завтрак?

—Спасибо, Изобель, дорогая, это было бы замечательно.

Служанка ушла. Звук ее шагов становился все слабее, по мере того как она осторожно спускалась по крутой лестнице. Лавиния представила себе, как она, держась за перила, шаг за шагом преодолевает ступени. Нет, избавиться от чувства вины не удастся никогда, но что делать? Ничего не поделаешь. Выпив свою лимонную воду, она стала думать о предстоящем обеде и решила, что наденет новое голубое платье.

По тому как вела себя Лавди на следующее утро, стало совершенно ясно, что двоюродная бабушка Лавиния — одна из немногих людей (а может быть, и единственная), кто способен как-то повлиять на эту взбалмошную девчонку. Начать с того, что Лавди специально встала утром пораньше, чтобы вымыть голову, а затем без всяких возражений нарядилась в костюм, который Мэри приготовила для нее с вечера: шерстяное платье в клеточку с белоснежным воротничком и манжетами, белые гольфы и черные лакированные туфли на ремешках с пуговицами.

Найдя подругу в детской и увидев, как Мэри сушит и расчесывает ее мокрую шевелюру, Джудит забеспокоилась о собственной внешности. Внезапное преображение Лавди в нарядную, хорошенькую девочку заставило гостью почувствовать себя жалкой бедной родственницей. Красный, как ягода остролиста, кашемировый пуловер был по-прежнему великолепен, но…

— Я ведь не могу идти на званый обед в шортах! — пожаловалась она Мэри. — А школьная форма так безобразна! Не хочется ее надевать…

— Конечно-конечно. — Отзывчивость и практичность и тут не изменили Мэри. — Я пороюсь в гардеробе Афины и подберу тебе какую-нибудь симпатичную юбочку. А у Лавди ты можешь одолжить пару белых носков, таких же, как на ней сейчас. И туфли твои я начищу. Так что будешь опрятная и красивенькая, как новая монетка… Лавди, ради всего святого, не верти головой! А то мне никогда не управиться с твоими космами!

Без церемоний изъяв из вещей Афины клетчатую юбку в складку — в виде «килта» шотландских горцев, с кожаными бретельками и с пряжками на талии, Мэри стала ее нахваливать.

— Эти юбки просто прелесть — пойдут и на толстуху, н на самую худышку, только запахнул потуже — и все!

Она встала на колени перед Джудит, обернула юбку вокруг ее талии и закрепила ремешки.

— Будто затягиваешь подпругу у Тинкербелл, — захихикала Лавди.

— Ничего подобного. Сама знаешь, как Тинкербелл раздувает бока. Точно воздушный шар. Ну вот. Отлично. И по длине — то что надо, как раз до колена. А в клетчатом узоре есть немножко красного — подходит к цвету твоего свитера. — С улыбкой Мэри поднялась на ноги. — Ты выглядишь очаровательно! Как принцесса! Теперь снимай свои туфли, и я начищу их до такого блеска, что в них можно будет смотреться, как в зеркало.

Несмотря на то что по воскресеньям завтрак в Нанчерроу подавался не раньше девяти, к тому времени как девочки с Мэри спустились в столовую, все уже были в сборе и поглощали горячую овсянку с жареными сосисками. Просторная столовая была залита ранними лучами зимнего солнца, восхитительно пахло свежим кофе.

— Просим прощения за опоздание!.. — извинилась Мэри.

— Мы терялись в догадках, чем вы там занимаетесь. — Диана в безупречно скроенном бледно-сером фланелевом костюме сидела на дальнем конце стола, стройная, как тростинка. Ее глаза сияли сапфирами, сочетаясь с голубой шелковой блузкой, в уши были вдеты жемчужно-бриллиантовые сережки-гвоздики, а вокруг шеи обвивались три нитки жемчуга.

— На приготовления ушло чуть больше времени, чем мы рассчитывали…

— Ничего-ничего. — Она улыбнулась девочкам. — Ради того чтобы увидеть такую элегантную пару, можно и потерпеть. Мэри, ты просто волшебница!..

Лавди подошла поцеловать отца. Он и Томми Мортимер тоже принарядились в костюмы с жилетами, рубашки с жесткими воротничками и блестящие галстуки. Полковник положил вилку и обнял дочь.

— Тебя просто не узнать! В платье ты настоящая маленькая леди! А я уже начал забывать, как выглядят твои ножки…

— О, папчик, довольно этих глупостей! — Вырядившись пай-девочкой, Лавди отнюдь не собиралась менять свои манеры. — Ах ты обжора! У тебя же целых три сосиски на тарелке! Надеюсь, ты нам хоть по штучке оставил?!

Позже они впятером с комфортом разместились в огромном «даймлере» полковника и проехали небольшое расстояние, отделяющее Нанчерроу от Роузмаллиона. В церковь Диана надела серую фетровую шляпу с кокетливой вуалькой, а плечи ее были укутаны в боа из чернобурки: день был светлый и солнечный, но холодный.

Припарковав машину у церковного кладбища, они вместе с жителями деревни двинулись шеренгой по дорожке между древними надгробиями и вековыми тисами. Церквушка была крохотная и очень, очень старинная, древнее даже, чем церковь в Пенмарроне. От времени она вся осела и как будто вросла в землю, так что прямо из солнечного сияния дня посетитель ступал в подвальный мрак, где стоял затхлый запах сырого камня, гнилого дерева и заплесневелых церковных книг. Скамьи были жесткие и очень неудобные. Как только они уселись в первом ряду, сверху, с колокольни, раздался надтреснутый звон.

В четверть двенадцатого началась служба. Она продолжалась довольно долго: священник, служка и орган, такие же старые, как сама церковь, по ходу дела нередко сбивались и мешкали, топчась на одном месте. Полковник Кэри-Льюис был, судя по всему, единственным человеком, который знал, что делает; он уверенно прошагал к аналою, зачитал вслух отрывок из Библии и таким же энергичным шагом вернулся на свое место. В свой срок была произнесена бессвязная проповедь, тема которой так и осталась неясна слушателям; пропеты три гимна; собраны пожертвования (десять шиллингов с каждого взрослого и по полкроны с девочек); наконец наступил черед заключительной молитвы, и служба закончилась.