Карлики - Пинтер Гарольд. Страница 47

Видишь ли, я просто хочу понять, разобраться. Может быть, я не со всем соглашусь, и мне придется примириться с этим – чисто по-дружески. Но откровенно говоря, зря ты так выдал все одним махом, разрушил все, что было, ради нового увлечения.

Лихо ты разрисовал меня в черном цвете. Грубовато получилось, но самое главное – неправильно. Шутки в свой адрес я, конечно, допускаю, но на этот раз ты зашел слишком далеко.

Не могу не признать, ощущение было такое, будто меня со всей силы пнули между ног. Невесело было узнать, что из-за меня кому-то по-прежнему больно. Вот и все. Познавательно в некотором роде, но не более того. Кости. Кости гораздо интереснее, чем мягкие части тела.

Нет. Мое отношение к Вирджинии складывалось вовсе не под влиянием большой любви или уважения. Никогда я не считал себя душевно щедрым и великодушным. Эгоизма во мне всегда хватало. В общем, ты сможешь дать ей все то, чего не смог дать я. Прекрасно. Почему нет? Порой она мне казалась моим величайшим достоянием, такое чувство возникало, когда у нас обнаруживалось что-то общее, но общего было очень мало, так что это чувство, честно говоря, приходило очень редко.

Я уверен, что смогу порвать с этой страницей своего прошлого и сделать это без больших усилий.

Послушай. Мне всегда нравились в тебе открытость, щедрость и дружелюбие. Я считал тебя человеком искренним. После того, что случилось, я понял истинную цену этому.

Это было как пуля. Но к Вирджинии у меня в душе ничего не осталось. Ваши отношения – это ваше личное дело.

Проблема в другом. Тебе нет до меня никакого дела, потому что на самом деле тебе не хватает доводов, не догадок и домыслов, а нормальных аргументов. Нет у тебя ничего против меня. Ну в чем ты можешь меня обвинить? Во лжи? В том, что я говорил о тебе за глаза? Неужели это перекрывает всю сумму моих положительных качеств? Да ведь об этом даже говорить смешно. Да, конечно, иногда я говорил о тебе у тебя за спиной. О твоих достоинствах и недостатках. Я хвалил тебя или ругал, и если ты недоволен тем, что я говорил о тебе что-то нелицеприятное, то тогда возмутись и тем, что я тебя много раз хвалил. Одного без другого не бывает. Хотя я понимаю, что на мои похвалы ты не напрашивался и прекрасно проживешь без них.

Вообще-то лучше бы ты мне в челюсть заехал, чем устраивать весь этот балаган.

В конце концов, пусть мы даже навсегда поссоримся и перестанем быть друзьями, но у меня в голове не укладывается, что это может случиться из-за такой ерунды. Вот уж действительно нашли пример того, что можно назвать эффективной идеей.

А еще я могу сказать тебе, в каких ситуациях ты мне не нравился. Это бывало, когда я чувствовал – а чувствовал я это почти всегда, когда мы оставались один на один, – что я для тебя тот самый друг-приятель, с которым можно поболтать о том о сем по пути из постели одной женщины к другой. Может быть, эти слова окажутся для тебя горькой правдой. Вполне вероятно, с твоей точки зрения, ты относился ко мне более серьезно и не так потребительски и наши отношения дорогого стоили.

Если ты вообще хоть немного меня знаешь, то ты должен понимать, что для меня все, связанное с личными отношениями, никогда не было предметом первостепенной важности. Оно где-то на втором плане. Самое естественное состояние для меня – это сидеть дома в одиночестве и играть на старом пианино. Какая-нибудь мелодия всегда найдется. И ты это прекрасно понимаешь. Вот почему нет ничего удивительного в том, что ты, как и все мои друзья, как бы вы ко мне хорошо ни относились, оказались для меня самыми настоящими вампирами, серьезно, вы же у меня всю кровь высосали.

Нет, не подумай, что я тебе зубы заговариваю. На самом деле осталось сказать совсем немногое, не хватает только некоторых деталей.

Давай попробуем определиться вот с чем. Да, я, наверное, действительно не отдавал тебе все, что был должен, но у меня на то были объективные причины. Мне действительно нечем было платить. Я вполне понимаю, что тебе приелось изливать свое внимание и хорошее отношение в бездонный колодец, если не сказать – в выгребную яму. Вполне возможно, что в моем обществе ты чувствовал себя как в чумном бараке. Кто тебя знает, может быть, тебе казалось, что я кусаю руку, которая протягивает мне кусок хлеба. Или, если говорить иначе, оскверняю храм дружбы. Но насколько справедливо относиться ко мне с такой точки зрения? Я не стану изворачиваться и открещиваться от промахов и ошибок, если претензии будут предъявлены грамотно, а упреки окажутся справедливыми, вот только что-то не видно, чтобы те, кто жив и здоров, выстраивались в очередь с доказательствами моей неправоты.

Ну что, можешь возразить или хотя бы прокомментировать? Нет, потому что я лучше в этом разбираюсь, гораздо лучше тебя. Уж поверь мне. Я умею отличать возвышенное от нечистого и всякое такое. Некоторое время назад я совершил странный, нелогичный поступок, в который ты можешь даже не поверить и не понять. Я продал лучшую часть своей души Господу Богу, а он с тех пор платит мне дивиденды.

Я вполне способен поднапрячься и написать новые псалмы Давида. Ты, наверное, не в курсе, но он для меня воплощение идеального человека. Было дело, верил я в Христа, но эта вера была произвольной, основанной на доводах рассудка. Вот страхи – другое дело, их и описать трудно. Слов таких еще не придумано. Лунатики и безумцы верят в них и считают чем-то реальным и важным, определяющим нашу жизнь. Постулат, конечно, спорный.

И все же я верю, что между тобой и мной есть нечто большее, чем этот выкидыш, который мы назвали дружбой. Мы не поняли этого, не поняли друг друга, да и вообще практически ничего не поняли.

Ты, конечно, можешь меня не слушать и выбросить из головы все, что я наговорил, но, если ты так поступишь, я пойму, что ты предал самого себя, отказался от своего истинного «я».

В общем, главное, ради чего я затеял этот разговор, – я хочу, чтобы ты понял, что у каждого из нас должно быть право и возможность закатать другому хорошую оплеуху промеж глаз, если это будет казаться необходимым и оправданным. И ты должен понять, что такие люди, как ты и я, те, кто не является законченными подонками, должны уметь переживать любые изменения в личной жизни каждого и даже возникновение любовного треугольника, не становясь мстительными, глупыми или слепыми.