Благородство и страсть - Пирс Барбара. Страница 40

Он чуть приподнял, отодвинул ее, чтобы справиться с брюками, и ее юбки снова опустились, как были.

– Иди ко мне.

По неопытности она не знала, что значит его просьба и как выполнить ее. Не сдержав звук нетерпения, он придвинул ее ближе к себе. Снова запустив руки ей под юбки, он без труда приподнял ее за бедра. В темноте вдруг оказавшись в воздухе, Уинни ухватилась за него, веря, что он ее удержит. Кенан взял ее за ноги и показал, как его надо обхватить. Доказательство его желания и готовности прижалось к ее мягким намокшим завиткам.

Это было настоящее безумие, подкрепленное риском, что их застанут. Ей бы оттолкнуть его и броситься обратно к дому, прежде чем кто-нибудь заметит их отсутствие. Но страстные объятия Кенана заставляли ее пренебречь всеми правилами, всем тем, чему ее учили. С ним Уинни испытывала радость от открытия неизведанного. В их воссоединении заключалась какая-то сила. Ее любимый был так же уязвим, как и она; они оба связаны нитями желания, близости и любви. Если бы Кенан мог видеть ее лицо, он бы понял по ее глазам, что она это знает и что это является отражением и его мыслей.

Сейчас Кенан был сосредоточен на одном – удовлетворении плотского вожделения. Приподняв ее, он крепко обнял любимую и направил свое орудие в ее распахнутые врата. Его руки под платьем крепче обхватили ее бедра, и он углубился в нее, предвкушая момент, когда они перенесутся в другой мир, где нет никаких сословных различий.

– Ты тоже двигайся, – попросил он, целуя ей грудь.

– Так?

Она все правильно поняла и сделала, да так хорошо, что Кенан не мог не простонать.

– Еще.

Держа в руках ее нежное тело, он показал еще одно движение, которое могло свести обоих с ума. Она повторила его, почти сразив Кенана.

– Лучше?

– Да, – ответил он, глаза его бросали в темноту искры удовольствия. – Люблю имитационные упражнения. Они лучше всего подходят для отработки движений.

Уинни оказалась прелестной ученицей. Более того, если бы Кенан был в состоянии говорить, он похвалил бы ее за изобретательность, поскольку она с удовольствием добавляла кое-что и от себя. Его творчески настроенная богиня касалась его телом, затянутым в корсет, соблазняющим его сорвать с нее это препятствие. Кенан хотел ее обнаженной, чтобы покрыть ее всю поцелуями, оставить на ее коже свой запах. Но остатки благоразумия не давали ему отдаться целиком страстной любовной игре.

Несмотря на силу Кенана, именно Уинни задавала ритм. Всем своим изящным телом она то падала на него, то словно взлетала, доставляя неизмеримое удовольствие. В этой темноте любимая женщина была для него центром существования. Она обостряла все его чувства, и он был готов из кожи вон лезть, чтобы отдать ей как можно больше. Всего себя, до капельки. Кенан вернулся к ее губам, и их языки, как и тела, слились в таком наслаждении, какое только можно вынести.

Захваченная страстью, Уинни забыла обо всем. Дойдя до экстаза, она еле сдержала крик. Она пальцами впилась в плечо Кенана и выгнула спину.

Его тело ответило на призыв нимфы. Здравую мысль о том, что нужно выходить из нее, заглушило животное желание, инстинкт. Он еще раз подался всем телом вперед, поддерживая ее за ягодицы, чтобы войти еще глубже, и укусил за плечо, подавив таким образом свой крик в тот момент, когда извергся в нее.

Глотая воздух, он положил голову ей на плечо. Теперь, когда он был удовлетворен и мысли стали проясняться, Кенан понял, что снова не сдержался. Это его расстроило так же, как и пот, струившийся по спине.

– Я снова потерял голову. Куда только девается мой здравый смысл, любимая? Теперь мы точно рискуем.

Даже упрекая себя в неосторожности, он все еще оставался в ней. Он выругался, и она рассмеялась. И Кенан снова сделал движение вглубь…

– Ты говорил, что раб имитационных упражнений, – напомнила она.

– А ты, сливочка, моя хозяйка. Хочу быть только твоим рабом.

Глава 14

Раздетый до коричневых брюк, Кенан прислушивался к стуку молотков и болтовне работников, доносившейся из Дома. Найдя в саду укромное местечко, где можно было поупражняться с гирями, он обозревал свои владения, горделиво выпятив грудь Конечно, еще оставалось много работы. Тем не менее дом выглядел намного лучше, чем когда он впервые привез сюда Уинни.

Гостиную, где она отдала ему девственность, закончили первой. Узнав, что ей нравится зеленый цвет, он отклонил предложение декораторов оформить комнату в желтых тонах и настоял на мягкой зеленой гамме, которая напоминала ему о ее глазах. Как человек неискушенный, Милрой остановился на изящной драпировке французских окон от пола, аксминстерском ковре, исполненном по методам античных мастеров, и мебели, подходящей скорее для женщины, чем для мужчины.

Несмотря на его неопытность в этом плане, получилось на удивление мило. Перед его глазами вставал образ Уинни, которая сидит у камина, погруженная в чтение. К сожалению, надо было изобрести подходящий предлог, под которым ее можно было бы привезти сюда снова, не вызвав подозрений.

Он поднял гири над головой и опустил до уровня груди. По лбу и спине стекал пот. Он больше не занимался боксом, однако ум и тело требовали тренировок.

– Руки у тебя уже не те, Милрой.

Кенан кивнул Голландцу в знак приветствия.

– Уверен? – ухмыльнулся он и сделал пару резких движений с гирями.

– Впечатляет. Сохранил форму. До сих пор бегаешь?

– По пятнадцать миль на рассвете.

Голландец скрестил руки на груди и оперся о ствол раскидистой яблони.

– Готовишься к бою?

– Я же говорил тебе, что покончил с этим. – Милрой опустил гири на землю, поднял полотенце и вытер пот. Когда Голландец нахмурился, Кенан пожал плечами и сказал: – Думал, если я ушел из бокса, то разленюсь и поползу вширь?

– Только не ты, хотя жаль растрачивать такое тело на завоевание дам. – Он не обратил внимания на возглас возражения со стороны Кенана. – У тебя острый ум и талант делать деньги. Многие немало заплатили бы за твои знания и опыт.

Взяв рубашку, Кенан покачал головой.

– Пусть Джексон правит этими любителями. Не выношу людей, которые твердят, что любят спорт, а сами при этом ревут, как дети, когда на их накрахмаленные рубашки упадет хоть одна капля крови.

– Думаю, ты недооцениваешь молодую кровь.

– А ты преувеличиваешь мой интерес. – Он через голову натянул рубашку. – Когда меня нашел Шабер, у меня ничего не было, кроме сильного желания выжить. Бокс кормил меня и обеспечивал место для ночлега. Для многих этого было бы достаточно. Удача и опыт дали мне шанс изменить свою судьбу.

– Ба, теперь это так называется? Месть – вот к чему ты стремишься. Или так увлекся игрой и ухаживаниями, что забыл о своей не такой уж благородной цели?

Нет, он не забыл. Она стояла между ним и Уинни, порой, словно солнце, ослепляя его.

– Есть хочешь? Я нанял прислугу. В доме есть кухарка.

Голландец оттолкнулся от дерева и направился за ним в дом.

– Сделано все как полагается? И буфет с деликатесами в столовой стоит?

– Да, лакей нальет тебе кофе, а дворецкий вышвырнет вон, если будешь цепляться к хозяину.

Потирая руки в предвкушении угощения, Голландец съязвил:

– Как мило.

Дворецкий встретил их у дверей. Уиггету было под пятьдесят. В молодости он тоже был боксером и весной 1787 года победил Сэма Мартина по прозвищу Мясник из Бата, а через три недели после этого в пьяной драке в какой-то захудалой таверне потерял правый глаз. Годы посеребрили волосы боксера, но что-то без слов говорило, что этот человек до сих пор смотрел на мир с поднятыми кулаками. Кенан без колебаний нанял этого человека.

– Мистер Милрой, вас спрашивает какой-то джентльмен Он ждет вашего приглашения.

Кенану не обязательно было брать карточку с подноса, он и так видел заглавные буквы имени, начертанные на ней.

«Он намного сильнее жаждет встречи со своим внебрачным сыном, чем я предполагал», – с горечью подумал Милрой.