Бюст Бернини - Пирс Йен. Страница 21

Она чувствовала себя значительно лучше. Дело заинтриговало ее, будоражило фантазию, Флавия даже несколько смягчилась к Аргайлу, учитывая то, что с ним стряслось. Нет, конечно, он полный идиот, но главную опасность представляет для себя, а не для других.

Что же касалось самого дела, то пока она не находила внятного объяснения произошедшему. Впрочем, неудивительно — если бы оно было простым, лос-анджелесская полиция давно бы раскрыла преступление и без её помощи. Похоже, ди Соуза и Морзби действительно зашли в кабинет последнего, чтобы обсудить вопросы, связанные с бюстом. Очевидно, это было очень важно, поскольку не того ранга человек был Морзби, чтобы бросать гостей в разгаре вечеринки и уединяться с простым торговцем предметами искусства.

Наверное, чтобы облегчить переговоры, они сначала решили взглянуть на предмет этих переговоров. Заглянуть в ящик, где хранился бюст. Затем Морзби вызвал своего адвоката или помощника, и вскоре был застрелен, а ди Соуза удрал.

Все это свидетельствовало о том, что бюст играл в событиях далеко не последнюю роль.

В офисе Флавии удалось разыскать досье на Гектора ди Соузу — по некой неясной причине файл был обозначен буквой «Г» — и она внимательно его прочитала. Да, та еще штучка, этот Гектор, подумала Флавия. Несмотря на скудость материалов, — их управление существовало всего несколько лет, и материалы по более ранним делам приходилось вымаливать, одалживать или попросту красть из архивов карабинеров, — было совершенно ясно, что ди Соуза принадлежал к разряду дельцов, которые не гнушаются при всяком удобном случае надуть богатенького клиента. Он занимался своим бизнесом с 1948 года, когда обосновался в Риме после войны. В ту пору многие люди соблазнялись этим бизнесом, что и понятно: десятки тысяч произведений искусства гуляли по континенту. Их владельцы были или мертвы, или без вести пропали, или же просто разорились. И можно было сколотить капитал, если знать, как правильно действовать и обходить острые углы.

Ди Соуза был настоящим мастером по последней части. Впрочем, по некой непонятной причине он ни разу не подвергался преследованию закона, хотя и успел немало наварить с продажи разных сомнительных образчиков, а также на скороспелых подделках, которые впаривал ничего не подозревающим клиентам по фантастически высоким ценам. Мелькнула в досье и фамилия одного скульптора из Губбио, который время от времени работал на ди Соузу. Это было много лет назад, но старые привычки, как известно…

Флавия сделала пометку в блокноте. Жаль, что информация столь скудна. Нет, конечно, если вы вскрыли ящик и обнаружили, что заплатили четыре миллиона долларов за подделку, у вас есть все основания для недовольства. Вы обязательно потребовали бы свои деньги назад.

Джеймс Лангтон, агент, работавший на Морзби в Риме, последние несколько лет регулярно делал набеги на галереи и частные собрания, чтобы пополнить музей миллиардера. Начать лучше всего с него. Флавия взглянула на часы и, решив, что к этому времени Лангтон должен быть уже дома, взяла записную книжку, нашла адрес и вызвала такси.

Однако добраться до Лангтона оказалось непроста: па приезде он отправился прямиком в постель и явно не хотел теперь из нее выбираться. Флавия долго жала на звонок, и наконец Лангтон появился: сердитый, неприветливый и полуодетый. Но это его проблемы, а Флавии надо делать свою работу. Она подавила его волю к сопротивлению, показав множество официальных бумаг, и он согласился одеться и принять ее. Флавии даже стало жаль этого человека, и она предложила ему выпить чашечку кофе. Впрочем, вскоре свежий воздух несколько оживил его.

— Ужасно, просто ужасно, — бормотал Лангтон, вышагивая рядом с Флавией через площадь к весьма сомнительному на вид маленькому бару. — Я знал старину Морзби много лет. Только вообразите, умереть такой ужасной смертью! Вы, случайно, не слышали, новости есть? Удалось им арестовать этого ди Соузу?

Флавия ответила, что нет, и поинтересовалась, почему Лангтон считает, будто испанца непременно надо арестовать. Просто никто другой не мог этого сделать, объяснил Лангтон, прервал беседу и заказал кофе. Только декофеинизированный, добавил он. От кофеина у него начинается бешеное сердцебиение.

— Но это вроде бы не входит в сферу вашей деятельности, — заметил Лангтон. — Мне казалось, вы занимаетесь розыском украденных вещей, или я не прав?

— Правы. И украденная вещь имеется. Это ваш Бернини, — ответила Флавия. — Безотносительно к убийству у нас есть все основания полагать, что он был контрабандным способом вывезен из страны. И если это действительно так, то мы намерены вернуть бюст. Уверена, вам прекрасно известны законы, связанные с вывозом предметов искусства за рубеж.

— Так что вы хотите знать?

— Прежде всего, если не возражаете, все рутинные детали и подробности. Я зачитаю, остановите меня, если заметите ошибку. Итак, Джеймс Роберт Лангтон, гражданин Великобритании, родился в тысяча девятьсот сорок первом году, окончил Лондонский университет, работал дилером, затем в тысяча девятьсот семьдесят втором году был нанят мистером Морзби. Все правильно?

Он кивнул.

— Куратор коллекции Морзби в Лос-Анджелесе, три года назад стал главным его закупщиком в Риме.

Лангтон снова кивнул.

— Несколько недель назад вы приобрели бюст, по вашим словам, работы Бернини…

— Так и есть.

— По вашим словам, скульптурный портрет папы Пия V.

— Все верно.

— Где вы его взяли? Как он выглядел?

— Превосходно, — ответил Лангтон. — И его подлинность не вызывает сомнений. В отличном состоянии. Если желаете, могу показать составленное мной письменное подтверждение. Оценку.

— Спасибо, не прочь ознакомиться. Но как бюст попал к вам?

— Ну, видите ли, — замялся он, — это сложно объяснить.

— Почему?

Лангтон выдержал паузу, затем подпустил в голос загадочности и многозначительности, словно давая понять, что не жаждет делиться профессиональной тайной,

— Это конфиденциальная информация, — наконец ответил он.

Флавия терпеливо ждала, когда Лангтон продолжит,

— Владельцы настаивали на неразглашении. Семейные дела, я так понимаю.

Флавия уверила его, что хотя обычно очень деликатно относится к семейным проблемам, но ей все же хотелось бы знать происхождение бюста. А уж сохранность информации в тайне она гарантирует. Однако убедить Лангтона не удалось. Пришлось сказать, что если он хочет продолжить карьеру в Италии, придется каждые несколько месяцев продлять вид на жительство, Затем Флавия мило улыбнулась и дала понять, что вполне в силах повлиять на Министерство иностранных дел. Но и это не произвело особого впечатления. Лангтон заявил, что ждет не дождется возможности уехать из этой страны и планирует и дальше жить в Америке. Так что угроза депортации не прошла. Тогда Флавия решила попробовать другой подход, более радикальный.

— Послушайте, мистер Лангтон, — произнесла она сладчайшим из своих голосков, — вы, как и я, прекрасно понимаете, что некий неизвестный продавец — самый дешевый и бородатый на свете трюк для прикрытия краденого или контрабанды. Так что если вы не хотите, чтобы мы выследили происхождение этой штуковины вплоть до мраморной пыли под ногтями Бернини, лучше объясните прямо сейчас, откуда эта скульптура. В противном случае мы будем преследовать вас до тех пор, пока не вернем ее.

Но и это не сработало, как ни странно. Что еще Флавия могла сделать? Лангтон лишь улыбался, глядя на нее, и покачивал головой. Похоже, чем больше она давила, тем спокойнее и увереннее становился этот мистер Лангтон.

— Не могу помешать вам и дальше проводить свое расследование, — небрежно заметил он. — В одном я абсолютно уверен: вы не найдете ничего такого, что можно было бы инкриминировать мне. Я приобрел эту вещь честным путем, музей расплатился со мной сразу после прибытия ее в Америку. Что же касается контрабанды, тут вы правы: она имела место. И нет ничего постыдного или страшного, если я признаюсь в этом. Ди Соуза вывез ее из страны, и она принадлежала прежним владельцам вплоть до поступления в музей. И несут за это ответственность ди Соуза и владельцы, но никак не я. А потому не собираюсь сообщать вам, кто они такие. Да и потом, если уж быть до конца честным, вы все равно ничего не можете поделать.