Гибель и возрождение - Пирс Йен. Страница 15

— Здесь?

— Ах, вы меня поймали, — сказал он с легкой улыбкой. — Там, откуда я приехал, никого не волнуют подобные вещи. Здесь же братья очень рациональны, почти не верят в чудо. Я нахожу это странным, учитывая, что они посвятили свою жизнь вере в Бога, — ведь чудо лежит в самой основе нашей веры. Если ты сомневаешься в чуде, что остается?

— А вы верите?

Он кивнул:

— Конечно. В противном случае мне пришлось бы признать, что все в мире происходит по воле случая, а я нахожу такое объяснение неубедительным. Эта икона, пожалуй, единственная здесь вещь, которая мне по-настоящему дорога. Местные жители тоже относятся к ней с большой любовью и почитанием. Они обиделись, когда отец Жан распорядился закрыть церковь для верующих.

— Мистер Менцис еще не появлялся? — послышался голос отца Жана. Он с обеспокоенным видом заглянул в комнату. — Думаю, мне нужно поговорить с ним.

— Мы еще не видели его, — сказал Аргайл и представил Флавию.

— Доброе утро, синьорина. Я очень волнуюсь. Думаю, мистер Менцис будет в ярости.

В руке у него была газета, раскрытая на странице с обзором культурных событий.

Флавия пробежала статью глазами.

— Да, — заметила она, — могу вам подтвердить, что он действительно в ярости. Именно поэтому я и пришла убедить его, что мы здесь совершенно ни при чем.

Статья была короткой, но хлесткой. Раскритиковав все предыдущие проекты Менциса, автор заявлял, что американец бессовестно рекламирует себя, не гнушаясь никакими средствами. Он отвлекает полицию сообщениями о вымышленных ограблениях, и сейчас полиция занимается расследованием его ложных сигналов, собираясь призвать его к ответу. Они подозревают его в том, что он делал анонимные звонки, пытаясь привлечь внимание к своей особе. По-видимому, это часть его кампании, которую он затеял в надежде получить проект по возрождению Фарнезины. «Что ж, посмотрим, — заключал автор, — действительно ли наше правительство так низко пало и настолько коррумпировано, что отдаст в руки этого новоявленного варвара один из величайших национальных шедевров». Автор удержался от прямых обвинений, однако подозрения и намеки красной нитью проходили по всей статье, выставляя Менциса в крайне неприглядном виде.

Аргайл, читая статью, только качал головой. Отец Поль воспринял ее совершенно равнодушно, а отец Жан был явно расстроен, но не столько за Менциса, сколько оттого, что монастырь оказался втянут в публичное разбирательство по такому неприятному поводу.

— Знаете, я вообще считаю ошибкой то, что мы пустили сюда мистера Менциса, — вздохнул отец Жан.

— Едва ли в этом есть его вина, — мягко заметил отец Поль. — Может быть, нам лучше пойти к нему и поговорить прямо сейчас?

Опасаясь бурной реакции Менциса, решили идти к нему всей компанией — возможно, равномерно распределившись на всех, его гнев утихнет без роковых последствий как для него, так и для других. Одолеваемые недобрыми предчувствиями, они медленно направились к церкви. Но дойти не успели: кто-то позвонил от ворот, и отец Поль пошел открывать. Поскольку врожденная уравновешенность отца Поля могла сыграть положительную роль в усмирении разгневанного реставратора, шествие остановилось в ожидании его возвращения. Он вернулся в сопровождении человека, с которым Флавия была знакома. Отец Поль казался немного обеспокоенным его визитом.

— Привет, Альберто, — сказала удивленная Флавия. — А ты здесь зачем?

Она представила остальным своего коллегу из карабинерии — высокого худого парня, у которого всегда был такой вид, словно его напрасно оторвали отдела. Странно, подумала она, почему он всегда такой озабоченный? Вот и сейчас всем своим видом он демонстрировал, что его оторвали от важных дел ради какой-то ерунды.

— Сам не знаю, — сказал он. — В службу спасения поступил анонимный звонок…

Флавия скривилась:

— Опять? Что, в конце концов, здесь происходит?

— Понятия не имею. Позвонивший сказал, что совершено нападение на человека. У них не хватает машин «скорой помощи», к тому же их замучили звонки всяких придурков, вот они и переправили вызов нам. Ну и что: у вас здесь ничего не происходит?

Он ничуть не удивился, когда отец Жан заверил его, что, насколько ему известно, у них все в порядке. Ночь прошла без происшествий — никто не заболел, не ранен и не умер.

Флавия задумчиво слушала его. Ситуация начинала ее тревожить.

— Это уже второй звонок за неделю, — сказала она. — Нужно осмотреть здания. Что конкретно сказал позвонивший?

— Только то, что я сказал. Больше ничего. Звонок поступил около часа назад. Нам его передали только что.

Отец Жан и отец Поль переглянулись, после чего их группа уже в увеличенном составе продолжила шествие к церкви. Ничто не выдавало присутствия Менциса; дверь была заперта на замок.

Тем не менее отец Поль открыл ее, и они вошли проверить, все ли на месте. Свет был погашен, и стояла полная тишина — работу Менциса обычно сопровождало ворчание, пыхтение и насвистывание. Они подошли к приделу, который Менцис использовал в качестве временной студии, но и там было пусто. Караваджо стоял на месте — по-прежнему в ужасающем виде, но целый. Хоть одной заботой меньше.

Они встали в круг, не зная, как быть дальше.

— Наверное, нужно подождать. В конце концов, должен же он прийти.

Постояв еще немного, отец Жан и отец Поль нашли какие-то неотложные дела, требующие их немедленного присутствия, а Альберто заявил, что извращенное чувство юмора некоторых итальянцев не дает полицейским нормально работать. Все трое собирались покинуть Флавию и Аргайла, когда на противоположном конце церкви раздался душераздирающий крик. Стены каменного здания отразили его, сделав еще ужаснее. Со всех сторон на них изливались жуткие вопли, сдавленные рыдания и бесконечные горестные причитания. Вместо того чтобы затихнуть, звуки становились все громче и громче.

— Господи Иисусе, — прошептал Аргайл, после чего все разом развернулись и бросились туда, где раздавались звуки; один отец Поль, проявив больше здравого смысла, чем все они, вместе взятые, уверенно пошел в противоположную сторону, по дороге включая свет. В результате его осмысленных действий мрак рассеялся и они смогли увидеть, из-за чего поднялся такой шум.

Уборщица, с запутавшимся в ногах веником, стояла на коленях возле упавшей стойки для свечей и, отчаянно цепляясь за стену, вскрикивала и выла. Ведро с грязной водой опрокинулось, залив весь пол. Мокрый веник, должно быть, упал на стойку и повалил ее; розовые тапочки с помпонами лежали в луже густой липкой крови, которая с ужасающей скоростью вытекала из проломленной головы отца Ксавье Мюнстера — тридцать девятого главы ордена святого Иоанна.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем кто-то заметил, что небольшое изображение мадонны, которой Аргайл пожертвовал свечку, исчезло. Картину вынули из рамы и унесли.

ГЛАВА 6

— Нельзя ли сохранить происшествие в тайне? Хотя бы до тех пор, пока мы не узнаем, что произошло? — со слабой надеждой в голосе спросил отец Жан. — Это обязательно попадет в газеты?

Все они медленно приходили в себя. На какое-то время жуткое зрелище повергло их в шок. Отец Поль, проявив изумительное самообладание и находчивость, опомнился первым. Его действия, как сказал потом отец Жан, спасли отцу Ксавье жизнь. Он остановил кровотечение, принес теплые одеяла и вызвал машину «скорой помощи». Больница находилась всего в двух милях от монастыря, благодаря чему «скорая» приехала на удивление быстро. Врачи оказали пострадавшему первую помощь, после чего погрузили его на носилки и увезли в больницу. «Шансы на выздоровление невелики, — сказал один из врачей. — Чудо, что он вообще еще жив. Должно быть, крепкий старикан, если до сих пор еще дышит».

Флавия отрицательно покачала головой в ответ на просьбу отца Жана.

— Боюсь, нет ни малейшей возможности скрыть происшедшее. Кто-нибудь все равно расскажет репортерам. И мы будем выглядеть очень некрасиво, если попытаемся утаить инцидент от общественности. Боюсь, вам не избежать огласки.