Гибель и возрождение - Пирс Йен. Страница 4

ГЛАВА 2

— Когда поступил звонок? — недоверчиво спросила Флавия, когда ей вручили листок с расшифровкой анонимного звонка.

Джулия, молодая практикантка со свежим личиком, которая, судя по всему, до сих пор продолжала отчитываться перед мамой, покраснела от волнения. Она ни в чем не провинилась: звонок поступил, когда все уже разошлись и, кроме нее, принять его было некому.

— Около пяти. Вас уже не было, и я поднялась в кабинет к генералу.

— И что он сказал?

— Ничего, — нехотя ответила девушка. — Он спал.

— И ты не стала его будить, потому что ты новенькая и еще не знаешь, что при определенных обстоятельствах это вполне позволительно. Хорошо. Не расстраивайся. Ты ни в чем не виновата.

Флавия вздохнула. Иногда очень трудно быть справедливой. Ей было бы легче, если бы она могла наорать на практикантку.

— Ладно, забудем. Значит, ты сама ответила на звонок?

Дитя кивнуло, чувствуя, что гроза миновала.

— Да, но ничего конкретного не сказали.

— Никаких кодовых слов? Как ты думаешь: он не из тех, кто обычно звонит нам?

— Нет. Он просто сказал, что в ближайшие дни произойдет серьезное ограбление. И назвал место — монастырь Сан-Джованни.

— Ты пробила по компьютеру что у них есть? Джулия снова кивнула, радуясь, что догадалась просмотреть данные, занесенные в компьютер.

— Монастырь уже грабили пару лет назад, после чего они провели полную инвентаризацию имущества. — Она взяла распечатку и продолжила: — Вообще-то у них нет ничего особенно ценного. Золотые и серебряные украшения они хранят по рекомендации генерала Боттандо в банковском сейфе. Единственная стоящая вещь — картина Караваджо. Это — значительное произведение, однако, по отзывам специалистов, не самое лучшее из его работ. К тому же авторство под соглашением.

— Картина застрахована?

— На этот счет информации нет.

Флавия посмотрела на часы. Проклятие! Джонатан обидится, и будет прав.

— Ты звонила в монастырь?

— Там никто не берет трубку.

— Где это находится?

— В Авентино.

— Пожалуй, я загляну туда по дороге домой, — вздохнула Флавия. — Скажу им, чтобы как следует запирали замки. У нас есть свободные люди, чтобы взять монастырь под наблюдение?

Джулия покачала головой:

— Только я.

— Ты оставайся в офисе. Ладно, я подумаю. Свяжись с патрульными машинами и попроси, чтобы они включили в план объезда улицу, где находится монастырь. А сама, пока будешь сидеть здесь и пить всю ночь напролет кофе, посмотри, нет ли в списках пассажиров, прибывающих и убывающих из страны, лиц, состоящих у нас на учете. Поинтересуйся мероприятиями, которые должны проводиться в городе. Узнай, что происходило в последние дни. Короче, следи за новостями. Хорошо?

Отец Ксавье все еще сидел за рабочим столом и обдумывал итоги собрания. Он без церемоний принял Флавию в своем кабинете и бесстрастно выслушал ее сообщение.

— Вам, наверное, часто приходится иметь дело с подобными звонками? — заметил он.

Флавия пожала плечами:

— Довольно часто, но конкретное место называют редко. Мы не могли проигнорировать столь явное предупреждение. Я решила поставить вас в известность, чтобы вы приняли меры безопасности. Возможно, звонок был ложный, но лучше все-таки спрятать картину понадежнее. Хотя бы на время…

Отец Ксавье снисходительно улыбнулся:

— Думаю, в этом нет необходимости. Как только вор увидит картину собственными глазами, у него пропадет желание ее похищать.

— Отчего же так? — заинтересовалась Флавия.

— Картину сейчас реставрируют. Этот труд взял на себя американский специалист Дэниел Менцис. Должен сказать, у него основательный подход к делу. Он заранее предупредил меня, что люди, не знакомые с технологией восстановления картин, зачастую приходят в ужас, когда видят работу в начальной стадии. Я нисколько не сомневаюсь в его компетентности, но пока на картину просто страшно смотреть. Он удалил грязь и снял старый холст с красочным слоем девятнадцатого века, и сейчас там, по-моему, вообще нечего красть.

— Может быть, у вас есть другие ценности, помимо Караваджо?

Священник замешкался с ответом лишь на секунду.

— Все, что мы имеем, представляет ценность только для нас. Для остальных людей эти вещи не стоят ничего. Кстати, вы знаете, нас уже пытались ограбить?

Флавия кивнула.

— Горький урок, — сказал отец Ксавье. — Мы всегда считали, что наша церковь должна быть открыта для всех желающих. Местные жители регулярно посещали ее. Но после ограбления мы решили закрыть вход с улицы. Я позаботился об этом, как только возглавил монастырь. Так что теперь в церковь можно попасть только со двора, но вход на территорию также закрыт для посторонних.

— У вас стоит сигнализация?

— Нет. Подобную меру сочли излишней. Я возражал, но высокий совет имеет решающее слово в таких вопросах.

Флавия встала.

— Возможно, это очередная шутка, но я сочла необходимым…

Он кивнул и тоже поднялся и пожал ей на прощание руку.

— Очень мило с вашей стороны, синьорина. В самом деле, тем более учитывая поздний час. Я приму все меры предосторожности.

На обратном пути Флавия снова заглянула в офис проведать Джулию и узнать, как она справляется с поручением. Она понимала, что делать этого не следует: нет ничего хуже, когда начальник постоянно вмешивается в работу и стоит над душой. Такое поведение только нервирует подчиненных и порождает в них неуверенность. Она помнила это по себе. И все же сердце у нее было не на месте, и она решила зайти.

— Ну как?

— Пока никак. Я просматриваю аэропорты, гостиницы, отчеты аукционеров и галерейщиков. Пока ничего важного не нашла.

— А не важного?

— Да тоже не много. Вот разве что это: вчера вечером в Италию прилетела женщина, которая в прошлом году проходила свидетелем по нашему отделу. Она была просто свидетельницей, не замешана ни в каком криминале. Скорее наоборот — оказала посильную помощь.

— И кто же это?

— Некто Верней. Мэри Верней.

У Флавии возникло ощущение, которое она испытывала всякий раз, когда чувствовала, что если ей и удастся избежать грандиозного провала, то это случится только благодаря редкостному везению, а не ее интеллектуальным способностям.

— Видимо, один из ваших отчетов случайно попал в списки иммиграционной службы. Вот они и прислали сообщение.

— Где она остановилась?

— Не знаю. Но я попытаюсь выяснить, если вы считаете это важным.

— Да, считаю. Будет тебе развлечение на всю ночь. Если понадобится, обзвони все гостиницы. И чем быстрее найдешь ее, тем лучше.

— А кто она?

— Старый друг. И очень умная женщина. Тебе она понравится.

— Ах да. Мэри Верней, — сказал Боттандо па следующее утро. — Женщина из английской глубинки. Почему она тебя заинтересовала? Она всего лишь дала показания против Форстера. Во всяком случае, так я понял с твоих слов.

— Благодаря ей мы смогли вернуть восемнадцать картин, — ответила Флавия, чувствуя, что придется сказать правду. — Естественно, я была счастлива и прекратила расследование. В конце концов, главная наша задача — возвращать утраченные ценности. Но когда все закончилось, у меня появилась абсолютная уверенность в том, что именно Мэри Верней похищала картины.

— И ты молчала? — сказал Боттандо, слегка изогнув левую бровь. Он удивился, но не сильно. Флавия немного смутилась.

— У меня не было против нее доказательств, и если бы я начала копать под нее, мы никогда не вернули бы картины. В тех обстоятельствах это была выгодная сделка.

Боттандо кивнул. Он и сам поступил бы на ее месте точно так же.

— И что? Она взялась за старое? Не очень благоразумно с ее стороны, не находишь?

— Скорее неожиданно. Она уже не так молода, и я была уверена, что она прекратила свои эскапады. Деньги на жизнь у нее есть.

Боттандо кивнул, но Флавия заметила, что он слушает ее вполуха.