Вальтер Скотт - Пирсон Хескет. Страница 1

Хескет Пирсон

Вальтер Скотт

* * *

Вальтер Скотт и Хескет Пирсон

Нет надобности объяснять русскому читателю, кто таков Вальтер Скотт: его знают буквально все, и едва ли найдется у нас грамотный человек, который в свое время не прочитал хотя бы одного романа этого классика англо-шотландской литературы. К тому же и предлагаемая книга есть не что иное, как биография Вальтера Скотта, обещающая нам довольно-таки основательное знакомство с автором бессмертных и давно полюбившихся книг — «Роб Роя», «Пуритан», «Айвенго», «Квентина Дорварда»... Другое дело — Хескет Пирсон. К классикам мировой литературы он не принадлежит, и его имя куда менее известно в нашей стране; однако те, кто любит читать жизнеописания мастеров литературы и искусства, не могут его не знать, поскольку две принадлежащие его перу биографии — Диккенса и Шоу — выходили в переводе на русский язык [1].

Хескет Пирсон (1887—1964) пришел в литературу из театра. Он выступал на сцене с 1911 по 1931 год, исключая период первой мировой войны, когда служил рядовым в английских частях на территории Месопотамии и Персии. С ремеслом актера он расстался, чтобы посвятить себя писанию биографий выдающихся деятелей английской культуры. (Этот специфический жанр — художественное жизнеописание, — отличающийся и от беллетризованной, и от сухой академической биографии, имеет в английской литературе давние и прочные корни.) Однако опыт актера во многом определил круг интересов Пирсона-биографа: он тяготел к героям, либо непосредственно связанным с театром, либо имевшим в своем характере отчетливо выраженную склонность к лицедейству. Недаром в числе его самых удачных жизнеописаний — биографии Шекспира (1942), Шоу (1942 и 1961), Оскара Уайльда (1946), Диккенса (1949), художника Уистлера (1952), великого острослова доктора Джонсона, писателя, сделавшего при участии своего биографа и близкого друга Босуэлла собственную жизнь ярчайшим литературным произведением (1938). Не исключено, что А. Конан Дойл (1943) привлек внимание Пирсона по той же причине, только «от противного» — как великий обманщик: ведь биография британского офицера и джентльмена, создателя знаменитого Шерлока Холмса, была столь же размеренной и обыкновенной, сколь захватывающим представляется существование его литературного детища. А остановить свой выбор на Вальтере Скотте биографу, помимо прочих факторов, наверняка помог и такой колоритный аспект в характере великого шотландца, как высокий артистизм, с каким тот на протяжении доброй дюжины лет успешно внушал читающей публике, что не имеет никакого отношения к собственным романам, якобы написанным неким неизвестным лицом — «Великим Инкогнито».

Пирсон со знанием дела поведал историю этой долгой мистификации, но, видимо, одного этого было бы недостаточно, чтобы сделать написанную им биографию одним из лучших жизнеописаний Скотта на английском языке, а самого Пирсона — президентом Эдинбургского клуба Вальтера Скотта в 1959—1960 годах.

«Сэр Вальтер Скотт: жизнь и личность» — таково полное заглавие этой книги, автор которой обладал всем, что положено иметь хорошему биографу: глубоким знанием источников, свободой в обращении с материалом, объективностью вдумчивого хроникера, проникновением в характер своего героя, а главное — мотивированной концепцией становления и развития его личности. Кроме всего этого, Пирсону было свойственно одно качество, которое он весьма ценил в Скотте, — чувство историзма, умение раскрыть прочные причинные связи между историей страны, временем существования и характером человека. Скотт у Пирсона — личность в контексте времени, шотландский характер конца XVIII — первой трети XIX века, и под этим углом зрения становятся понятными и объяснимыми многие кажущиеся несообразности «жизни и личности» Скотта: сочетание консерватизма и демократизма, пережитков якобитства и личной дружбы с принцем-регентом (потом королем Георгом IV), пуританской религиозности и раблезианской раскованности, свободомыслия и верноподданничества.

Сложный и привлекательный облик Скотта вырастает у Пирсона из многочисленных исторических реалий и ассоциаций, ясных с полуслова, с намека любому грамотному жителю Британских островов, но далеко не всегда понятных русскому читателю, мало знакомому с историей Англии и Шотландии, которые некогда были двумя самостоятельными королевствами. Нелишне поэтому остановиться на некоторых моментах, определивших взгляды и мироощущение сэра Вальтера в том виде, в каком последние нашли отражение в его жизни и на страницах написанных им книг.

Все без исключения источники говорят нам о проторийских симпатиях Скотта. Вальтер Скотт был уроженцем Пограничного края, то есть графств, расположенных на юге Шотландии, близ границы с Англией, — в отличие от более изолированной и отдаленной от Англии Горной Шотландии. Влияние английского языка и культуры в Пограничном крае было довольно существенным, однако этот факт никоим образом не повлиял на сформировавшееся в юности и ярко выраженное у Скотта чувство национальной гордости, шотландского патриотизма. Истинному же шотландцу, каковым полагал себя Скотт и каковым он был на самом деле, консерваторы-тори казались предпочтительней вигов, и вот почему.

Названия «тори» и «виги» вошли в употребление в самом начале 1680-х годов, но сами партии оформились раньше, сразу же после того, как в стране была реставрирована монархия, низвергнутая английской буржуазной революцией XVII века. Тори поддерживали королевскую власть почти безоговорочно, тогда как виги безоговорочно поддерживали парламент, выборное представительное учреждение, возникшее в Англии еще в XIII веке и чрезвычайно возвысившееся в годы революции. Впрочем, и те и другие хотели видеть страну конституционной монархией. Вопрос об отношении англичан и шотландцев к королевской власти очень сложен, и мы невольно его упрощаем, однако не будет ошибкой сказать, что с английскими королями династии Стюартов у Шотландии складывались более благоприятные отношения, чем с английской республикой при Кромвеле, тем более что Стюарты были шотландцами.

Утрата Шотландией самостоятельности началась с 1603 года, когда по завещанию королевы Елизаветы I, той самой, при которой жил и творил Шекспир и была казнена шотландская королева Мария Стюарт, на английский престол вступил сын Марии — Иаков VI Шотландский, ставший английским монархом под именем Иакова I. Таким образом, Англия и Шотландия оказались связаны и объединены личной унией. Но смертельный удар шотландской независимости был нанесен английской буржуазной революцией.

В 1648 году шотландские войска, принявшие сторону Карла I против революционного парламента, вторглись на территорию Англии и были разбиты армией Кромвеля у Престона. В 1650 году английское парламентское войско, дабы упредить возможность сговора между сыном казненного к этому времени Карла I и шотландским парламентом, вторглось в Шотландию и разгромило шотландские части у Данбара. 12 апреля 1654 года специальный ордонанс (указ) Кромвеля закрепил объединение Шотландии и Англии. Дальним следствием этого ордонанса явился принятый английским парламентом б марта 1707 года «Акт об унии», по которому шотландский парламент упразднялся и Шотландия окончательно присоединялась к Англии.

Другим основанием для Скотта поддерживать тори было то, что тори, партия сквайров (мелких и средних землевладельцев), в 1760-х годах несколько изменилась: к ней примкнула переметнувшаяся от вигов могущественная земельная аристократия. У вигов, таким образом, остались купцы, представители поднимающегося финансового капитала, промышленники и мелкая городская буржуазия. Для шотландца, который, по остроумному наблюдению Скотта, «не успеет вынырнуть из воды, как сразу же устремляет взоры к земле», понятие национальной гордости неотделимо от осознания своих «корней», врожденной любви и уважения к родной земле, как, впрочем, и для настоящего англичанина. В результате перебежки лендлордов от вигов к тори получилось так, что тори представляли собою как бы «земельную» партию и стали восприниматься как политическая сила более основательная, крепче «укоренившаяся» в родной почве, будь то английская или шотландская, и стало быть, более патриотическая. Именно этим, вероятно, и объясняется отношение Скотта к Биллю о реформе парламента, который был направлен на то, чтобы передать власть из рук земельной аристократии в руки осознавшей себя к этому времени как класс крупной промышленной и финансовой «аристократии». Понятно, что виги были ревностными сторонниками этого билля.