Повесть о Манко Смелом - Писарев Сергей Сергеевич. Страница 22

Берег, простиравшийся в правую сторону, был скалистым. Разбитые весенними льдами и бурями камни уходили под воду. Множество небольших островов, покрытых редким лесом, тянулось вдоль берега. И здесь вся вода издали показалась молодому охотнику белой, — ее покрывали громадные стаи лебедей, собравшихся перед отлетом в сторону Теплых Ветров.

— Нюхчо! — воскликнул Манко.

«Нюхчо» на языке людей Берегового Племени означало: лебеди.

С другой стороны горы все видимое пространство было покрыто лесом. «Лес доходит до самого берега Широкой Воды», — подумал молодой охотник.

Крик лебедей заставил Манко обернуться. Молодой охотник увидел, как одна стая за другой отрывалась от поверхности воды, делала большой круг над устьем реки и, пролетев над вершиной горы, направлялась в сторону Теплых Ветров.

Громадные белые птицы пролетают над неподвижно стоящим молодым охотником. Манко легко бы мог поразить их стрелами, но никогда его рука, даже если бы он умирал с голода, не поднялась бы на этих птиц. Молодой охотник видит их длинные, вытянутые шеи и маленькие черные глаза, он слышит взмахи их крепких крыльев, с шумом рассекающих холодный воздух. Сердце молодого охотника снова учащенно забилось; ему самому хотелось бы подняться вместе с лебедями, — ведь каждую осень и весну они пролетают над побережьем Широкой Воды!

— Прощай, Нюхчо… Прощай… — шептал он им вслед.

Манко сам не понимал, отчего по его щекам текли слезы. Когда птицы пролетели, в воздухе начали кружиться мелкие пушинки, медленно опускавшиеся на вершину горы. Это, знал Манко, самая верная примета наступления зимы. И когда на следующее утро он вместе с Айкой выбрался из землянки, вся окрестность была уже покрыта снегом.

Пришла зима, которую Манко предстояло впервые провести в одиночестве.

Глава четвертая. Марглош — дух голода

Керс затаился среди кустов. Перед ним была большая поляна, покрытая сухой травой.

На земле рядом с Керсом лежал лук со стрелами и легкое копье. Охотник не сводил глаз с молодого оленя, боязливо выбиравшегося на поляну. Олень был тощим: он тяжело дышал и покачивался из стороны в сторону.

Керс медленно пополз навстречу оленю, подтягивая за собой оружие. Оказавшись у крайних кустов, Керс начал подниматься.

С трудом поднявшись на ноги, охотник некоторое время оставался неподвижным. Затем, отведя правую руку с копьем назад, Керс прищурился, размахнулся и метнул копье в оленя. Не устояв на ногах, он упал вниз лицом.

Почуяв в последнее мгновение опасность, олень сделал большой прыжок, — копье охотника пролетело мимо.

Не имея сил сразу же подняться на ноги, Керс слышал, как стучат по сухой земле копыта убегавшего животного.

Молодой охотник обхватил голову руками, — третий раз выгонял на него Линха оленя, и третий раз он не мог поразить добычу.

— Глаз Керса стал неверен, руки ослабли… — прошептал молодой охотник.

Раздался шорох шагов, и подошел Линха; он опустился рядом с Керсом.

Хотя Линха знал, что это третий подряд промах Керса, но не винил его: у самого Линхи сил было не больше, чем у Керса, и он тоже едва держался на ногах.

Линха сделал попытку утешить сверстника:

— Совсем худой Чифка… Только кожа и кости. Плохая добыча…

— Не говори так, Линха, — воскликнулл лежавший на земле охотник. Керс потерял свои силы… Силы отнял у Керса страшный Марглош…

— Нет, не говори так, Керс!.. Когда напьешься свежей крови Чифки, не страшен будет Марглош!..

Приподнявшись, Керс испуганно оглянулся.

— Замолчи, замолчи, Линха, — прошептал он. — Марглош может стоять рядом… Услышит нас…

К вечеру, еще более голодные и обессилевшие, Керс и Линха без добычи вернулись в стойбище. Они надеялись, что другим повезет больше. Но, выйдя к берегу, молодые охотники увидели, что над землянкой, где всегда готовили пищу, больше не поднимается дым. Увидели они и другое — со многих землянок люди снимали кожи. Люди резали кожу на мелкие кусочки и ели ее, чтобы хоть этим заглушить нестерпимые приступы голода.

Голод пришел на побережье Широкой Воды не сразу. Зимой замерзла вода у подножья Красных Утесов, никто не помнил, чтобы когда-нибудь так было, и это встревожило людей стойбища. До этого неудачно прошел промысел на побережье Горькой Воды. Привезенного жира и мяса хватило ненадолго, а ведь этой добычей кормились до самой весны. А весна пришла поздно, и вся пролетная птица, не задерживаясь, пролетела в сторону Холодных Ветров к своим гнездовьям. Почти вся местная птица за зиму погибла; там, где раньше охотники находили много чуфыкающих петухов, теперь не было ни одного. Рыба совсем не подошла к побережью.

Затем началась такая жара, что люди не знали, куда им спрятаться от палящих лучей солнца. Трава, достигавшая к началу лета высоты человеческого роста, теперь едва покрывала землю. Кустарники стояли голыми, словно их опалило огнем.

Пересохли речки и ручьи — вода сохранялась только в больших реках и источниках, на дне глубоких оврагов. Большие реки обмелели, и вода в них стала мутной. Понизился уровень Широкой Воды, и во многих местах побережья обнажилось дно. В Тихом Заливе из воды выступили такие камни, каких люди раньше никогда не видели. В мелких лагунах «зацвела» вода, и по всему побережью разносилось зловоние.

В лесах начались пожары. Стойбища людей заволакивало дымом. Огонь погубил животных, не успевших заранее уйти в сторону Холодных Ветров.

Как только появились первые признаки голода, Ахин сказал сородичам:

— Нужно чаще ходить на охоту, сейчас нельзя считаться с запретами: в стойбище должен быть большой запас пищи.

— Нарушать запреты нельзя, — отвечали старики, — духи и так уже наказывают людей стойбища.

Когда Ахин все же посылал охотников в лес, они сперва шли к Имбе за советом. Хранитель веры говорил, что духами точно установлены сроки охоты, сроки эти уже прошли или еще не наступили. И охотники оставались в стойбище.

У своей землянки хранитель веры поставил изображение страшного Марглоша — духа голода; его вылепил из глины Вдулас. Голодные люди каждый день мазали Марглоша остатками жира, надеясь, что за это страшный дух смилостивится над ними.

Вождь племени, Саган — Большой Ловец, собрал Межродовой Сход. Люди решили, что стойбища должны оказывать друг другу помощь. Те, у кого были запасы, поделились с другими, и это на некоторое время помогло.

Делиться отказались только люди Рода Сороки. Они заявили, что никаких запасов не имеют. И добавили, что ни оказывать помощь, ни просить ее они не будут. Люди этого стойбища надеялись, что всегда сумеют наловить достаточное количество рыбы, чтобы не умереть с голода.

Тем временем засуха усиливалась, и вскоре в стойбищах уже нечего было есть. В стойбище Рода Лебедя хранитель веры объявил, что он отправится в Верхний и Нижний Мир, где живут духи-покровители, и с их помощью сразится со страшным Марглошем, — после этого голод прекратится.

К вечеру люди стали собираться у землянки хранителя веры. Некоторые приползли, а самых слабых принесли.

Перед землянкой был разведен огонь, изнутри доносились удары барабанчика. Когда все оказались в сборе и наступило самое темное время, из землянки выбежал хранитель веры.

На голове у него рога оленя, прикрепленные к деревянному обручу, его шея обернута куском толстой кожи с воткнутыми в нее иглами ежа. А на поясе висели хвосты животных и маленькие изображения духов-покровителей, сделанные из камня, дерева и кусочков кости. Лицо Имбы было выкрашено черной краской. За хранителем веры вышел из землянки Вдулас, еле переставлявший ноги, с барабанчиком в руках.

Вдулас начал бить в барабанчик, а хранитель веры — бегать вокруг огня. Затем Имба завертелся на одном месте: хвосты на одежде и подвески развевались у него во все стороны. Внезапно остановившись, Имба бросил в огонь пригоршню какого-то порошка; вспыхнул яркий свет, ослепивший собравшихся.